Срезающий время

— Так вот, уже сейчас в армии идёт реорганизация, и, дай бог, в будущем году мушкетёрские полки, наконец, получат новые пехотные ружья, и недоразумение Аустерлица более не повторится. Как Вы заметили, в Борисовке построен небольшой экспериментальный завод, где помимо прочего изготовляется новейшее оружие, и было бы неплохо, если Вы, отправляясь в полк, взяли с собой несколько штуцеров. Задача следующая: до конца года вооружить своё подразделение предоставленным оружием и испытать его в походных условиях, произведя не менее одной сотни выстрелов из каждого образца. Естественно, подготовить грамотный отчёт.

Александр встал из-за стола, и, подойдя к окошку, распахнул его, жадно вдохнув с улицы, словно почувствовав недостаток свежего воздуха. Сверчки уже начали свой концерт, какие-то крупные насекомые порхали в листве вишен, и вместе с этими звуками в комнату ворвался аромат сада. Повернувшись ко мне лицом, он произнёс:

— К сожалению, я не смогу вам помочь. Мой полковник не позволит перевооружать солдат, не говоря уже о порохе и пулях, которые будут истрачены. В этом году даже стрельб ещё не было.

— Неужели настолько всё плохо? — с удивлением спросил я.

— Отчего же плохо? — стал рассуждать Саша. — Пороховые заводы работают в полную силу, где только возможно закупается свинец, закладываются магазины. Просто держава готовится к новой войне, и от этого случилась вся экономия. В полках проводят учения, а мы запрещаем точить сабли и докладываем, сколько зарядов было сохранено, вместо того, чтобы учить нижних чинов прицельной стрельбе и рапортовать о поражённых мишенях. Нет экономии лишь у артиллеристов. Так что, мой Вам совет: делайте пушки.

— Нет — так нет, — отрезал я. — Замечу, что если Вы надумали засвидетельствовать своё почтение Есиповичам, то с недавнего времени они перебрались в Смоленск.

— Покорно благодарю, но я уже знаю от матушки, что Генрих Вальдемарович проживает в городе. Арсений письмо просили передать, да и у коменданта отметиться необходимо.

Я посидел ещё некоторое время, погрузившись в свои мысли. Потом встал и протянул руку:

— Удачи Вам, Саша и берегите себя, — сказал я, прощаясь и пожимая Александру руку.

* * *

У меня нередко бывали минуты, когда я живо чувствовал, что в жизни, которая выпала на мою долю, есть своя прелесть, и вот сейчас, покончив со своими делами, я продолжал стоять и смотреть на небо, но уже не с целью отвлечься, а с восхищением, как на прекрасное произведение искусства. С минуту я стоял словно потрясенный полной отчужденностью этой живущей своей жизнью бездны, или, вернее, ее непричастностью ко всему людскому, ибо на всем пространстве, которое она обнимала, не было ни видно и ни слышно, ни души. Люди с их проблемами, как будто и не существовали, и, казалось, не было ни одного земного существа, кроме меня.

Так я простоял, поглощенный своими мыслями, глядя прямо перед собой в необъятную даль, и прошло некоторое время, прежде чем я с удивлением обнаружил, что бывает иной раз, очутится человек где-нибудь совсем один ночью, и ему становится не по себе, и он ждет и надеется, что вот-вот кто-нибудь появится вблизи. Но еще более трудное испытание, это обнаружить около себя чье-то таинственное присутствие, когда все чувства, и восприятия, и память, и чутье, и сопоставления, и доводы, и догадки, и умозаключения, и все доказательства, которыми располагает логика, — всё вселяет в тебе полную уверенность, что ты в полнейшем уединении. Увы, действие артефакта всё чаще беспокоит меня, словно опасность где-то рядом.

На ночь глядя, я уехал в имение Есиповичей, где с раннего утра засел за работу, которая, к слову сказать, совсем не спорилась. Испытывая долю огорчения от недавнего разговора и пытаясь заглушить тягостные мысли, я никак не мог сосредоточиться. Подключение "родственника" к армейским испытаниям нового штуцера казалось мне довольно неплохой идеей, пока не получил отказ, причём аргументированный. На первый взгляд, в предложенной мною формуле, всё было ладно, и только разобравшись детально, я понял, какую ошибку совершил. Ставя задачу, в первую очередь стоило обращать внимание на правильно расставленные приоритеты, что я полностью проигнорировал, и на корню загубили нужное начинание. Слово "родственник" необходимо было заменить на "заинтересованное лицо". Впрочем, к чему уже махать кулаками? Ведь основной целью было для меня хоть чем-то помочь Саше и это предложение, пусть и косвенно, явно поспособствовало бы его карьере, но не срослось. Каждый человек куёт своё счастье сам и в моей истории, Александр закончил свой жизненный путь весьма скверно: связался с декабристами и как следствие, оказался в Сибири. Видимо, судьба у него такая.

День пробуждался медленно, и вместе с новыми чаяниями, связанных с визитом Полушкина, поглотив собой лёгкий завтрак, а также стопку исписанных листов, в которых угадывались письма разнообразным людям, в разных городах, но объединённых одним занятием — пошивом верхней одежды и прочей амуницией я позволил выйти во двор. Возле пруда, Иван Иванович уже седлал коня и в скорости готов был уехать. Погруженный в задумчивость, я бродил среди деревьев, как вдруг до меня донёсся стук копыт, и вдали показался несущейся к именью всадник.

— Отец! — не слезая с седла, крикнул Ваня. — В Каспле карета остановилась, тебя разыскивают.

— Есть подробности? — взволновано спросил Полушкин.

— Их двое, басурмане, но говорят по-нашему. Мадам Жульет и какой-то Альхен. Вчера прибыли, издалека. Дама в трактире осталась, а спутник её про тебя разнюхивал и уже знает где искать. Трактирщик племянника к нам направил, когда они собираться в дорогу стали, думаю, скоро будут здесь.

Новость заставила нас собраться вместе, и едва был принят план действий, а Тимофей с братом перезарядили пистоли, как с чердака стал докладывать наш дозорный о приближении старых знакомых. Все заняли свои места, и Степан, исполняющий роль дворецкого, пристроился у двери. В это мгновенье к особняку подъехал экипаж, запряжённый четвёркой взмыленных лошадей, которые резвой рысью подкатили его к крыльцу и стали топтаться на месте, пытаясь выровнять дыхание. Кучер откинул лесенку и из экипажа, в сопровождении бывшего чиновника казённого завода появилась дама. Её спутник передал появившемуся дворецкому сложенный вдвое листок бумаги, прообраз визитной карточки, и через минуту — ровно столько понадобилось даме привести дорожный костюм в порядок — Степан проводил гостью в кабинет бывшего хозяина, оставив мужчину дожидаться в гостиной.

Несмотря на дорожный плащ, скрывающий приятные глазу формы, вне всяких сомнений, она была прекраснейшим цветком империи, воплощением её духа, высшим выражением утончённой грации и пронизанной интеллектом чувственности.

— Я слышал, что поэты именуют Вас Венерой Победительницей, — сделал я комплимент, — я же вижу божественную Диану.

На её милом лице показалась едва заметная тусклая улыбка. Это было больше похоже на эскиз улыбки, так сказать маленький взнос в счёт большого долга, который она обязалась оплатить. Уголками губ она как будто говорила, что была бы рада улыбнуться по-настоящему, но у неё нет на это ни времени, ни желания, так как знает все наши дальнейшие действия наперёд, и это вызывает у неё скуку. Жульет уселась в кресло напротив меня, и кокетливо наклонив голову набок, произнесла:

— Не стану обсуждать решимость вашей милости, без сомнений, оправданную, однако я не хотела бы вовлекать в лишние стычки ни себя, ни Вас с Вашим достойным другом, так что, не обессудьте.

Выложив передо мной на столик записку от Ромашкиной, и дождавшись, пока я прочту, она продолжила:

— Я предпочла бы встречаться с Вами совсем при других обстоятельствах, но у меня слишком много забот и мало времени. А теперь к делу. Я пришла за настоящим штуцером, и видит Бог, сегодня я его получу.