СССР против НЛО

Но тут оттуда послышалось совсем громкое:

— Да ты же постоянно на неё пялишься!..

— Ну зачем ты такое говоришь, слюшай…

— Да я же всё вижу!

Пришлось просканировать эти горячие кавказские головы.

Оказалось, супруга приревновала своего ненаглядного Фрунзика к работнице гостиничного буфета, сисястой, похожей на улыбчивую полноватую кошку официантке. Были ли для этого основания, разбираться я не стал, погасил это дело дистанционным гипнозом.

А официантку эту, пользуясь случаем, слегка влюбил в пресловутого оператора Окулярова — в надежде, что тот, может, хоть немного отвлечётся от своей основной сорокаградусной страсти (увы, не помогло).

Ну и так далее.

Ломалась техника, терялся реквизит. Статисты делали не то, что им нужно, взглядывали в камеру, портили дубли. Упрямились ослы. Больше обычного бухтел на всех подряд и что-то записывал себе в папочные бумаги парторг Оглоблин. По вечерам в гостиницу Гайдаю названивали какие-то мосфильмовские чиновники, требовали поменять фамилию персонажа Саахова на другую — у них, мол, работает человек с такой же фамилией, причём не на последней должности. Корифеи экрана забывали перед камерой слова. Актёр Вицин впадал в меланхолию, а актёр Моргунов — в звёздную болезнь. Актёр Никулин ни во что не впадал, но привести этих двоих в рабочий вид у него выходило не всегда. Режиссёр Гайдай нервничал и ругался.

Было и такое: по съёмочной группе пронёсся слух, мол, в Долине Приведений, где сейчас проходили почти все съёмки, по вечерам кто-то видел настоящих привидений. Многие посмеялись и покрутили пальцем у виска, а мне пришлось провести там пару ночей: вдруг и правда в этот мир проникло что-то ещё. Ничего не обнаружил (решив, что если бы все придерживались сухого закона, то никакие привидения никому бы не мерещились), да ещё за это время мошкара успела изрядно нанегативить.

Как-то эта подлая тёмная мошка вселилась в лошадь, затаилась там — и в подходящий (на самом деле как раз неподходящий) момент заставила животное резко дёрнуться. И актриса Наталья Варлей, которая все трюки рвалась делать сама, без дублёров и каскадёров, с лошади той свалилось. К счастью, обошлось без травм, но негатива это событие произвело столько, что я устал вычищать.

Потом Наталья ещё и прыгала из окна «дачи Саахова» (на самом деле со специальной съёмочной вышки). Самой-то ей, девятнадцатилетней, было не страшно, а вот другие за неё волновались, что тоже порождало пищу для тёмных и роящихся непрошенных летающих гостей.

Время шло, я успешно держал оборону против мошкары, её становилось заметно меньше, и это было хорошо. А потом, как водится, произошло непредвиденное.

Однажды утром я обнаружил в гостинице непривычное спокойствие и даже не сразу сообразил, что случилось. Только умывшись, почистив зубы и совершив короткую, но энергичную пробежку среди кипарисов и можжевельников (на заданиях приходится подниматься ни свет ни заря, это дома я люблю поваляться чуть не до обеда), я понял: на глаза мне ни разу не попалось чёрное, мелкое и неприятно мельтешащее. А ещё никто раздражающе не жужжал в близком к ультразвуковому диапазоне.

Я по-быстрому просканировал гостиницу, окрестности, а потом ещё и съёмочный полигон в долине. И увидел, что тёмной надоедливой мошкары нет, она ушла в свои сумрачные пространства.

Буднично порадовавшись успешному, как мне казалось, окончанию миссии, я проверил, всё ли в порядке с ключевыми узлами и факторами фильма. Актёры, звёздные и другие, ещё сладко спали, тем же занималась и почти вся остальная съёмочная группа. Кто-то ночевал не в своём номере, но то дело молодое и акцентироваться на этом мы не станем — главное, что все в наличии и в здравии.

Режиссёр Гайдай не спал: сидя за столом в трусах и майке, он что-то стремительно записывал на желтоватом бумажном листе. Тут же, у тарелки с персиками, лежала пухлая папка рабочего сценария, оттуда лезли такие же исписанные вдоль и поперёк творческие бумаги. Над тарелкой что-то мелькнуло, и я вздрогнул — но нет, то были хоть и мошки, но не потусторонние, а наши, обычные, безобидные и почти симпатичные.

На месте оказались и животные: ослики флегматично дёргали из-за перегородки клочки сена, а большая белая лошадь тихонько фыркала в своём стойле и косила, как ей и полагалось, лиловым глазом. Аккуратно разложенная аппаратура покоилась у себя в чулане, ничего критически важного, насколько я мог судить, оттуда не пропало.

А потом я заглянул в коморку, где хранились бобины с отснятой плёнкой, и… Заглянул я туда дистанционно, при помощи летающих микрокамер, а как встают дыбом волосы у меня на голове, ощутил более чем реалистично.

Потому что бобин с плёнкой в коморке не было.

Да, отснятые материалы из запертой коморки пропали, и только круглые отметины на деревянных полках свидетельствовали о том, что ещё совсем недавно здесь что-то лежало.

Грохоча подошвами туфель по коридорному полу и по лестницам, я понёсся к двери злополучной коморки и уже там, ухватившись обеими дрожащими руками за навесной замок, сообразил, что сам я не микрокамера и просочиться в дверную щель не смогу. Тогда я побежал к оператору Окулярову.

Оператор Окуляров с трудом оторвал от подушки припухшее лицо и некоторое время меня не узнавал (такое случается), а потом минут десять не мог понять, чего же я от него хочу. С огромнейшим трудом мне таки удалось выведать, что бобины он перенёс в другое место, в подвальное помещение. Ещё раз: он перетащил бесценную плёнку из комнаты, на которую я с самого начала навесил специальную невидимую печать, в какую-то левую коморку в подвале.

— Но — зачем?!

— Шеф приказал…

Я уже понял, что этот его шеф летает стайками по несколько десятков особей и способен залезть в головы невоздержанных до спиртного работников киноиндустрии. Или нет?.. Слабая надежда всё-таки была — может, плёнки всё-таки там, где-нибудь в сторонке?

— Давай ключи!

Оператор Окуляров поднялся с постели, поковырялся в кармане брюк, и связка ключей звякнула, переходя из рук в руки. Он тут же упал обратно в постель и уснул стирающим ненужные воспоминания сном, а я поскакал в этот чёртов подвал, где с замиранием сердца отпер и потянул на себя скрипучие двери.

Бобин там тоже не было. Не было бобин!

Может ли стая мошек утащить металлические коробки с плёнкой, несколько штук, причём не самых лёгких? Если эти мошки прилетели сюда из потусторонних пространств, то ещё как может. Они не то что коробки — было дело, дома и целые улицы пытались унести. И, надо сказать, не всегда безуспешно.

Так что с бобинами они вполне справились, и это было не очень хорошо. Да что там, всё обстояло совсем паршиво.

Глава 13. Смачная драка в межмирье

Тёмные гадкие сущности утащили бобины с плёнкой, и это была катастрофа. И катастрофа эта была бы полной и безоговорочной, но мне немного повезло. Да, повезло: мечась по кладовке от одной стены к другой и пребывая в состоянии, близком к тому, что называют аффектом, я обнаружил след.

След был слабый, но явственный и вполне отчётливый.

Граница между нашим миром и подпространством это не просто какая-то невидимая стена. Нет, есть и стена, вернее, мембрана, но за ней пролегают некоторые, так сказать, промежуточные территории. И по сути это целый мир, жутковатый и плохо пока изученный. Мы умеем в те места пробираться, хоть нам, оперативникам, это очень не рекомендуется.

Но сейчас у меня просто не было выбора. Так что я мысленно нажал нужную кнопку, вдохнул поглубже — и шагнул вперёд. И невидимая мембрана хлестанула меня по лицу, как хлещет мокрый парус попавшего во внезапные шторма яхтсмена.