СССР: вернуться в детство 6
Шрифт:
— Та-ак.
— В режиме сверхзвука аэродинамика модели совсем другая. Запирание потоком крыла, аэродинамический фокус, волновое сопротивление, да много ещё чего. Целый учебный год мы — учащиеся — будем делать модели, копирующие внешность сверхзвуковых самолетов. А летать, заметьте, они будут еле-еле сотню. Ну идиотизм же! Для реализации цели, поставленной нашим руководством — я имею в виду нас с Сергеем Сергеевичем — крайне необходимо сделать упор на модели, сочетающие в себе привычные формы дозвуковых самолетов, или, если будет угодно, планеров. С максимальным аэродинамическим качеством. Допустим, пятьдесят. С возможностью нести заряд батарей
— М-хм, — Олёшин на полном серьёзе конспектировал мою пламенную речь. — Ещё пожелания?
— Ещё, — сразу не полез за словом в карман я, — намекнуть важному полковнику, чтобы он прислушался к некоему генеральскому внучку, а не спрашивал меня: «Учащийся Петров, вам что, больше других надо?» Да можно не морщиться. Плевать мне, что он там про меня воображать будет — выскочка, мажор, да хоть горшком пусть называет — мне результат важен. Сил нет хренью маяться!
— Ещё что-то или всё?
— Пока всё.
— Очень хорошо. Идите, Владимир, мы с Сергеем Сергеевичем решим вопрос.
И они решили! Не сказать, что таки излишне стремительно — всё же, необходимые согласования между инстанциями и прочее. А пока…
СТРЕЛКИ
Вечером в гладилке состоялся мастер-класс по созданию идеальных стрелок. Сперва хотели исключительно своим отделением выпендриться, но любопытствующие парни с других отделений подтянулись и призвали нас не жидиться, поделиться технологией и материальным обеспечением.
— Мелкий, — спросил меня Лёха, — дать им клея?
Я фыркнул:
— Вот ещё за клей меня жаба не душила! Дай им, конечно. Там надо-то. Только жирно не мажьте, мужики, а то испортите брюки, я вас предупредил! Васин вас потом мехом внутрь вывернет.
Все столы с утюгами были поочерёдно заняты. Наведение образцового марафета происходило под глуховато доносящийся через вентиляционную трубу голос прапора Коломцева, устроившего своим РЭОшникам очередной разнос. Коломцев, как обычно, жёг глаголом:
— Дневальный! Почему беспорядок везде валяется? Развели вас тут донельзя! У нас военная армия?! Или какая?! Как стоите, товарищ курсант, я приказываю! Молчать, я вас спрашиваю! Вам что, на ночь глядя показать строевую подготовку?!
— А наш-то Васин — прямо образец адекватности, — прокомментировал нескончаемый концерт Левитан.
— Повезло, — согласился Батон. — Жалко, он не каждое воскресенье с нами дежурит.
— Кстати, парни! — вспомнил я. — Мне тут родня предложила в гости дальнобойщиков из отделения позвать.
— Чё, прям всех? — не поверил Маяк. — Даже если маманя Третьяка согласится Нафаню пригласить, нас же четыре здоровых лба!
— А у нас дом большой за городом. Несколько спален запасных. Вы бы видели, сколько у нас иногда летом народу бывало, человек по тридцать за раз!
— Ух ты, как у нас! — восхитился Назим. — Большая родня, большой стол, шашлыки…
— Ну, ты губу раскатал! — осадил его Батон.
— Шашлыки не обещаю — неизвестно ещё, какая погода будет. А вот пирожки наша баба Рая стряпает — пальчики откусишь.
— Я подписываюсь! —
хлопнул по гладильной доске Маяк. — Лишь бы Гробовченко разрешил.Разговаривать с капитаном Гробовченко послали Лёву — как самого из всех нас интеллигента. Дневальный ненавязчиво курсировал под дверью офицерской, подавая заинтересованным лицам невербальные сигналы о течении переговоров. По знакам выходило, что Лёва — сама убедительность, а капитан как будто бы выражает сомнения.
Наконец Лёва явился в кубрик и порадовал всех, что дальнобоев отпустят.
— При условии, что не будет залётов! — страшным шёпотом перекрыл он бурное ликование Зимы, Маяка и Батона. — И если родственник подпишет, что берёт на себя ответственность за всех!
— Подпишет, — успокоил я.
— Да вы, главное, не обкосячьтесь, остолопы…
Зря он это сказал. Даже, можно сказать, сглазил.
ДУРИ У НАС ХОТЬ ОТБАВЛЯЙ
6 октября, вторник
ИВВАИУ
Вовка
Дверь в казарму оказалась весьма хлипкой.
Нет. Историю, тем более что она обросла аж двумя продолжениями, стоит рассказать подробнее.
Итак, вторник. Рота выбегает на утреннюю пробежку. И-и-и…
То ли от избытка чувств, то ли от избытка дурости (второе, пожалуй, вернее), кто-то из середины этой толпы проорал:
— Кто последний, тот сифа*!!!
*Если вы не знаете, что такое «сифа», таки я вам сейчас обстоятельно поясню. Это такая предельно тупая игра. Обычно кто-то очень инициативный хватал тряпку с доски (да-да, которая вся буквально пропитана стёртым с доски мелом) и кидал в толпу с криком: «Сифа!» Понятно, что то, что происходила эта «сифа» от «сифилиса» — никто из подростков точно не знал, но все железобетонно были уверены, что это какой-то лютый зашквар, поэтому тряпку со страшной силой откидывали от себя. В условиях чрезвычайной скученности — полнейший экшен, треш и угар.
Ну, а были варианты и попроще — примерно как здесь, по принципу «кто последний, тот дурак!»
Всё случилось феерически. Сифой быть не хотел никто, и целая рота молодых лосей рванула на выход, и впереди всех — наш доблестное второе отделение-е!!!
А дверь, между прочим, открывалась внутрь. Во-о-от…
Маяк, несущийся первым, дёрнул дверь, но до конца открыть не успел. В него врезался бегущий следом Степашка (Славка Степанишин), в него — Батон, Лёва, Нафаня с Третьяком и так далее. Где-то в середине был я. Короче, наша сплочённая толпа, подтверждая тезис «сила есть — ума не надо!», тупо выбила собой дверь. Левая створка повисла на нижней петле. Если бы мы остановились, возможно, её просто поставили бы на место, закрутив пару саморезов. Но! Первое, третье и четвёртое отделения тоже не хотели быть сифами! Наш спрессованный ударный кулак вынесло в коридор на волнах чужого энтузиазма.
Короче, они оторвали и нижнюю петлю и, в результате, пробежали по упавшей створкой двери всей ротой.
За этим феерическим выбегом смотрел охреневший дневальный. Рядом пытался подобрать с пола челюсть дежурный.
— Вот это мы попали-и, — это всё что удалось выдавить из себя дежурному.
Когда капитан пришёл в располагу, дневальный и дежурный пытались поставить левую створку на место, но ставилась она как-то не очень. После забега её перекосило, и это не считая черных следов от сапог. Короче, дверь в располагу оказалась очень хлипкой.