Стаб

Тогда я понял, почему этого шута так боялись все в этом городе.

– Ч-что произошло?..
– прошептал я, отползая от них.
– Что ты сделал? Почему он...

– Тебе приглянулась моя болтливая птаха? Похоже, она смерть как хочет остаться со мной.

– Не понимаю, - пробормотал командир, прижав ладони к вискам.
– Не помню, зачем схватил его...

– Это ведь совсем не похоже на то, что ты ищешь?

– Нет... нет...

– Я так и думал.
– Приблизившись к командиру, Многорукий зашептал ему на ухо.
– Как я и сказал, я не имею ни малейшего понятия, где находится то, что вам нужно. Поэтому просто проваливайте отсюда и ищите свой ценный груз в другом месте.

Я понял, что он мог разрулить эту ситуацию и по-другому: сказать гостю, что он - собака и командир бы выбежал из дома на четвереньках и всю оставшуюся жизнь мочился, задрав ногу.

Командир пошел к двери, открыл её и просто... вышел, оставив меня Многорукому.

– Ну что?
– кинул кто-то из Зорких.
– Мы уже собирались вмешаться.

– Уходим, здесь ничего нет.

– Да? Мы слышали голоса. Там точно был кто-то третий.

– Это говорящий попугай.

– Говорящий... чего?

Дверь захлопнулась сквозняком, и я вздрогнул, едва сдержав крик. Мне следовало бы радоваться, что всё разрешилось так быстро, без жертв, в мою пользу... Но я не мог.

Я посмотрел на Многорукого, и мне стало по-настоящему жутко.

Что ты такое?

Кажется, я знал ответ.

И когда я подумал так, он повернулся ко мне.

– А-а, крошечная женщина. Ты прикроешься уже, наконец?

Так я впервые услышал это слово.

Глава 6

Он зажал ладонями голову, словно она могла расколоться в любой момент. Что бы Многорукий ни сделал с тем человеком, это срикошетило и по нему тоже. За минуту он посерел, его кожа покрылась бусинами пота, дыхание стало рваным.

Оттолкнувшись от стены, он поплёлся к лестнице и, держась за перила, поднялся на нависающий над холлом второй ярус. И на этот раз я слышал каждый шаг. А потом наверху что-то грохнуло, и я понял, что дело - дрянь.

Через пару минут я нашел в себе силы встать с пола и подняться наверх. Многорукий стоял на коленях перед своими растормошёнными вещами. Он что-то искал, но так и не нашёл.

– Иди сюда, - подозвал он меня, и я увидел, как сильно у него дрожат руки, в которых он держал... клочок папиросной бумаги.
– Скрути мне сигарету.

– Что ты сделал?
– спросил я, чувствуя свое превосходство в этой ситуации. Он казался невероятно уязвимым, и я понял, что у меня больше не будет возможности узнать то, что я хочу.

– Спас тебя? В очередной раз.

– Что ты сделал с ним?

– О, тебя серьезно это беспокоит после того, как ты умолял его убить?

– Ты... энит?
– спросил я, зная ответ заранее.

– Дебил, что ли?
– прохрипел Многорукий.

– Ты использовал контроль. Такое могут только эниты.

– И люди из пробирки.

– Неправда, - сказал я, хотя не был в этом уверен.

– Ты только вчера на свет вылупился, а уже споришь со мной?

– когда я не ответил, он проворчал: - Делай, что я говорю, чёрт возьми, если решил тут остаться.

Не знаю как это возможно, но в тот момент я ненавидел и в то же время любил его до беспамятства. Потому что понял, что он никуда меня не отдаст. Он мог ходить по грани, но никогда не переступит ее.

– Возьми больше.

Я собрал в щепотку немного сушёной травы из банки, которую он мне протянул.

– Положи вот сюда. Распредели... Теперь оближи край.

Я не умел скручивать сигареты, о чём ему и сказал.

– Чёрт возьми, от тебя никакой пользы, - пробормотал Многорукий, когда убедился, что я, действительно, ни на что не способен.

Тонкая бумага рвалась, трава высыпалась. У меня раньше не было проблем с мелкой моторикой, но такой ювелирной работой я никогда прежде не занимался.

Многорукий попытался справиться с этой задачей сам, но его так трясло, что он в итоге зашвырнул всё в угол.

– Сгоняй за выпивкой.

– Что?

– Я тебе дважды жизнь спас, принеси мне целум.

Я уставился на него. Как он себе это представлял? Я же только вчера вылупился на свет. Кроме того? Меня разыскивает отряд Зорких. По этому поводу у меня была целая куча вопросов, но всё что я спросил:

– И где мне это взять?

– Ах да, ты же у нас совсем еще птенчик.
– Он вытащил футболку из вороха одежды и протянул мне.
– Переоденься. Тебя неправильно поймут, если будешь ходить по улице с сиськами наружу.

Похоже, если я надену что-то из его вещей, меня тут же поймут правильно. Хотя, как оказалось, он на этом не остановился. Потянувшись к раскиданным по полу вещам, он взял маркер. Его руки дрожали, когда он пытался написать что-то на ткани. Поэтому он толкнул меня на пол и навис, с усилием впечатывая слова в ткань. Большими буквами. Поперек груди. Слева направо. И ещё раз, чтобы наверняка.

– Не елозь.

– Щекотно.

– Здесь?

– Да.

– Ха-ха, а если так? Какая чувствительная доска... кажется, я нашел тебе применение, - бормотал он, уже выходя за границы ткани. Повторяя символы на коже, снова и снова, везде, на руках, на шее... Он впервые оказался так близко ко мне при свете дня, и надо было мне в этот момент вспомнить, что он - не то, чем кажется. Я отвернулся, чтобы не разглядывать его, и поэтому он написал что-то на щеке, которую я подставил.
– Так всем будет ясно, кто ты.

Даже я этого не знаю. А ты за день во всём разобрался? Неужели я так прост?

Приподнявшись, я посмотрел вниз, на исписанную футболку.

– Ну как тебе твой бронежилет?

– Я не умею читать.

– Даже обидно немного. Я так старался.
– Многорукий упал на софу и накрыл глаза предплечьем.
– И что вы только делали в этом своём приюте? Кроме того, что следили за младшим поколением, драили полы, жрали, дрались и мечтали однажды попасть на глаза какому-нибудь генералу?