Стаб
Шрифт:
Но я вернулся наверх, к софе. Я упал на неё, глядя за окно, которое медленно теряло очертания. Словно из него, как из пробоины, в комнату проливалась ночь.
Я понял, что никогда прежде не оставался один надолго. В такой темноте и тишине. Я неосознанно стал прислушиваться к каждому шороху снаружи. Потом вспомнил, что на входной двери нет замка, потому что Многорукий ничего не боялся. Но я... я боялся всего.
Я спустился вниз, когда, провозившись пару часов, так и не смог заснуть. Мне в голову пришла неплохая идея. Я вспомнил, как много многоруких статуэток видел, пока бродил по дому. Одни были
Засыпая, я думал о том, как они связаны с хозяином этого дома, откуда он берёт такие вещи, чем сейчас занят и где мне достать деньги.
Где мне их достать?.. где взять столько денег... денег нужно очень-очень много... Рэймс стоит дорого. Могу ли я себе представить, сколько именно? Намного дороже меня. Но почему тогда Многорукий на моей стороне?
Это очередная шутка?
Почему я ему так доверяю?
Он же совсем не добрый... Он - само зло во плоти. Но именно поэтому я до сих пор жив.
Глава 8
Он вернулся на следующий день под вечер, весь мокрый от дождя и пропахший кровью. Сидя наверху со своими многорукими куклами, я не сразу заметил его. Но потом раздался стук - элиминатор отстегнул пояс с оружием и оставил его на полу. Сбросил куртку. Стянул футболку. Скинул ботинки. Взялся за застёжку на штанах. Он шел, оставляя одежду вместо следов, пока не добрался до ванны.
Я не знал, в каком он настроении и безопасно ли к нему приближаться, но всё же спустился и пошел следом.
Как натуральный питомец.
Многорукий до последнего отказывался обращать на меня внимание, а когда посмотрел, то его взгляд был лишен узнавания.
А ты еще кто, ха?!
– Я ждал тебя, - пробормотал я. Просто чтобы он знал. Чтобы у него появилась хотя бы капля ответственности.
Но Многорукий промолчал, поэтому я добавил:
– Думал, ты не вернёшься.
– Это мой дом, балда, - напомнил он, забираясь в ванну.
– Тебя целый день не было.
– Да, бери пример. Вот как надо бегать.
– В его голосе появилась знакомые интонации, и я понял, что тот его ничего не выражающий взгляд - банальная усталость.
– Боишься, что тебя вновь оставят?
– Я вздрогнул.
– Напомни, как там было?
Меньше всего мне хотелось вспоминать эту историю. Поэтому я молчал, скобля ногтем пожелтевшую от сырости и времени кафельную плитку. До тех пор, пока ванна не наполнилась, и Многорукий не закрыл кран.
– Расскажи мне. И ничего не пропускай.
– Я не отвечал, и тогда он пошел на хитрость: - Всё, что я слышал последние сутки - вопли и визг. У меня в ушах до сих пор звенит. Мне нужно с кем-то поговорить, понимаешь?
Как это прозвучало?
Делай, как тебе говорят, если не хочешь, что бы на этот раз я слушал твои вопли и визг.
Не поворачивая головы, я исполнил его просьбу. Без энтузиазма, с которым когда-то хвастался той же самой историей перед сверстниками. Почему со временем она стала звучать настолько жалко? Или проблема в слушателе?
– А я всё гадал, чего ты так прикончить его хочешь, -
сказал Многорукий после сотни наводящих вопросов.– А?
– Я не мог скрыть удивления. До него так медленно доходит?
– Говоришь, что ненавидишь его...
– Я ненавижу!
– Брехня. Я видел людей, которые ненавидят.
– Ну ещё бы.
– А ты им восхищаешься.
– Нет!
– Ого, обожаешь просто. Боготворишь больше, чем все твои дружки-сопляки.
– Придурок!
– крикнул я, выбегая из комнаты, наполненной паром. Но я не собирался далеко уходить. Завернув за угол, я прижался к стене. Меня трясло от злости, но я слушал:
– С ума по нему сходишь. А честолюбивый сукин сын отверг тебя, выбрав какого-то ссыкуна. И ты понимаешь, что он выбрал бы того трусливого засранца, даже если бы тот его с ног до головы облевал.
– Он сделал это мне назло!
– закричал я.
– Много на себя берёшь.
– Он сделал это, потому что я попросил его об обратном!
– Это уже похоже на правду.
– Потому что я говорил с ним, как с человеком.
– Точно.
– Потому что я решил, что он человек.
– Странно, что он тебе башку не открутил за такое оскорбление.
– Потому что я никогда не стану лучшим, несмотря на то, что обещал! Я солгал ему! Я другой! Такие, как я, лепят слуг таким, как он, и умирают разжиревшими на фермах, а не становятся героями.
Многорукий ничего не ответил. Сползя по стенке на пол, я подтянул колени к груди.
– Ты думаешь, быть женщиной настолько плохо?
– спросил Многорукий, и я скривился.
Ты что, смеёшься?
– Тебе не понравились те фотографии?
Я изобразил рвотный позыв.
– Думаешь, будь ты похожа на одну из тех красоток, он прошел бы мимо?
– Не разговаривай со мной так!
– Крошечная женщина, ты хоть представляешь, на что способна? Моя помощь тебе не нужна, веришь? Тебе достаточно только смириться с тем, кто ты есть, и нарастить мясо в нужных местах.
– Не называй меня так! Я ничего тебе плохого не сделал!
Я тяжело дышал, накрыв голову руками, и мечтал, чтобы это унижение поскорее закончилось.
– Ладно, я понял. Тебе нравятся другие фотографии. Я как раз принёс что нужно. Они в кармане джинсов, подай мне.
Встав, я поплёлся обратно в ванную. Подобрав его штаны, я вытащил из заднего кармана несколько карточек и не глядя протянул ему.
– Я сегодня работал в частном порядке, и клиенту понадобились доказательства. Моя репутация ни о чём ему не говорит. Хреново, когда тебе не верят на слово, понимаешь? Поэтому я особенно постарался в этот раз.
– Он тасовал фотографии, выбрав одну.
– О, вот это моя любимая.
Он протянул её мне, и я взял, зная, что именно он хочет мне показать. Я подготовился и бросил хладнокровный взгляд на картинку... и тут же отшвырнул её, как если бы мне в руку вложили дохлую крысу.
– Этого ты хочешь?
Я развернулся, но на этот раз далеко не убежал.
– Ты этого хочешь, я спрашиваю? Стоять!
– Он догнал меня и схватил за руку, поворачивая к себе.
– Детство кончилось, как только ты переступил этот порог! Баста! Учись отвечать за свои слова. Не хочешь быть женщиной? Тогда будь мужиком, а это значит смотри на эти фотографии и улыбайся! Это значит - не смей реветь при мне! Это значит, я дам тебе по роже, если ещё раз вякнешь что-то поперёк!