Стаб

Я пролистал журнал с интересом, который удивил меня. Он был красиво оформлен, ярко и необычно. Думаю, знай я, о чем тут написано, мне бы он понравился ещё больше. Я отложил его в сторону и взял другой. Потом третий.

В общем, спустившись сюда, я не узнал о Многоруком ничего нового.

Зато узнал о себе.

Как раз после того, как раздался жуткий скрежет, и крышка люка захлопнулась. Что-то зазвенело по полу, и, направив туда луч, я увидел отвалившиеся бронзовые руки.

Я понял, что оказался ещё большим дебилом, чем считал. Но на этом мои познания не закончились. Они продолжились после того, как я подумал: по крайней мере, Многорукий должен скоро вернуться домой. Не важно, что Майлзу я сказал совершенно другое.

Я решил попытаться открыть люк изнутри. Но одна из предательских ступенек, о которых меня когда-то предупреждал мэтр, не выдержала моего веса, поэтому я полетел вниз.

Я упал плашмя, сильно приложившись головой. Удар вышиб из груди весь воздух. Фонарик каким-то чудом не разбился, но какая разница? Он разрядился через пару часов. Мне как раз хватило этого времени, чтобы вздремнуть и окоченеть до полусмерти.

Я оказался в темноте.

Я на спор спустился в самое страшное место приюта, в котельную. Мы играли в прятки. У меня появились друзья, я не мог показать себя перед ними трусом. Я ничуть не хуже, мне тоже ни капли не страшно

Я пополз вглубь подвала. Я пытался сбежать от чего-то. Мне казалось, стены сужаются. Здесь стало так тесно.

Они заперли меня в печи. Я не могу открыть дверцу.}

Здесь стало так душно. Мне не хватало воздуха... я задыхался...

– Поджигай!

– Сдохни, уродец!

– Ты же не поверил, что мы станем с тобой водиться? Ну ты и тупо-о-ой!

Страх парализовал меня, я шарил взглядом в поисках спасения, но было так темно. Руки царапал холодный, шершавый металл.

– Чего ты возишься?

– Сейчас-сейчас...

– Он сегодня опять обмочился.

– Всю ночь ревел.

– От взрослых попадёт. Может, оставим его так?

– Да кто узнает? Или ты собираешься рассказать?

– Тихо, кто-то идёт!

Я замер, прислушиваясь. Под моими руками нагревался металл. Я закричал от боли. Дети бросались в рассыпную

Когда дверца печки открылась, я увидел лицо своего спасителя. Он был одним из старших детей, которые присматривали за малышнёй вроде меня. Он был нелюдим, но в отличие от меня мог за себя постоять. Его боялись все, а я больше остальных.

– Так-так-так, в моей сокровищнице появился новый экспонат.

Я открыл глаза и посмотрел наверх. Квадрат света, расстеленный, как коврик на полу, касался меня. Свесив ноги, на краю сидел Многорукий и разглядывал "новый экспонат".

Он ждал объяснений? У меня в голове был полный бардак. Я не знал, с чего начать. Я не пытался встать, боясь упустить неясное воспоминание.

– Что делать, если непослушный сопляк залез в конфетный шкаф и объелся сладостей?
– спросил он сам себя, доставая откуда-то книгу. В твёрдой обложке, толстая, она выглядела очень внушительно, особенно в его руках, но не думаю, что там было объяснение для подходящего случая: меня в окружении порно-журналов.

– Ты тут мастурбировал? Не бойся, в этом нет ничего плохого. Ты можешь поговорить со мной об этом.

– Я вспомнил, - прошептал я, но он меня всё равно услышал.

– Ладно...
– Он заёрзал.
– И какое воспоминание тебя настолько завело?

– Я вспомнил, - повторил я.
– Я уже встречался с ним... я его уже видел...

– Кого?

– Рэймса. Он воспитывался в том же приюте, что и я. Он был такой... тихий, незаметный. Ходил всегда сам по себе. У него не было друзей, но и врагов не было тоже.

– Ты мастурбировал, думая о Рэймсе?
– Он полистал книгу.
– Знаешь, как это называется у подростков? Девиантное поведение. Мысли об объекте ненависти вызывают у тебя сексуальное желание. Тут написано, что тебя пора спасать, но я думаю, что это вполне нормально. Уж сколько я поимел тех, кого ненавижу. Иногда просто убить мало, понимаешь о чём я?

Я обхватил голову руками, пытаясь удержать ускользающее прошлое.

– Он был там, когда меня запихали в печь и подожгли.

Многорукий оттолкнулся и спрыгнул вниз. Прощайте, колени, подумал я, но он приземлился очень мягко и удержал равновесие.

– Этот засранец запихал тебя в печь?

– Нет, он меня оттуда вытащил. Мальчишки испугались его и разбежались, а он отнёс меня в медпункт. Он был старше раза в два... Даже больше. Смог меня поднять...

– С чего ты взял, что это был Рэймс?

– Потому что это был он. Я знаю.

– Ты очень вовремя вспомнил о том, что человек, которого ты заказал, спас тебе жизнь.

– Ты убил его?

– А если да?

Это значило "нет", поэтому я расслабился.

– Он не спасал меня.

– Сам только что сказал, что он вытащил тебя из горящей печи. Или у тебя всё было под контролем и без его соплей?

– Лучше бы он меня там оставил.

Многорукий снова начал листать свой справочник девиантного поведения подростков.

– Я боялся взрослых и уколов...
– пробормотал я, накрыв лицо предплечьем. Шорох страниц прекратился.
– Врач никак не мог вколоть мне обезболивающее и обработать ожоги... я был так напуган... вырывался, как бешенный. У меня часто отбирали еду, когда я был ещё совсем мелким, поэтому дозы "стаба" не хватало. Я часто плакал, мочился в кровать, боялся всего подряд. В тот раз врач приказал ему говорить со мной, чтобы успокоить.

– И что он сказал?

– Нёс всякую чушь, - сказал я.
– Что-то про то, что теперь меня никто и пальцем не тронет. Что он убьёт, если тронет. Что он будет рядом и присмотрит за мной, поэтому я могу спать спокойно. Всё в таком духе. Под конец он меня просто добил. Сказал, что если я хочу, то могу подружиться с ним. Мол, мы отныне всегда будем вместе

– Он был всего лишь безмозглым сосунком, - бросил Многорукий, словно оправдывал его.

– Но я был ещё меньше.

– Ну и что дальше? Ты поверил трепачу, а он разбил тебе сердце?

– Его забрали на следующий день. Я о нём больше не вспоминал.
– Я открыл глаза и удивился, что ещё вижу солнечный свет вверху. По ощущениям, за воспоминаниями прошел не один час.
– Я не мастурбировал.

– Ясно. Хотя и странно, что эти журналы навели тебя на... хм, другие мысли.

– Да. Я подумал, зачем они это делают?