Сталин шутит...
Шрифт:
Праздничный прием в Кремле. Один из приглашенных, маститый писатель, подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств расцеловался с ним. Затем так же подходил к Молотову, Микояну, Жданову… Поскольку избыток чувств не кончался, то целовался со всеми. Наконец он дошел до Сталина и тоже потянулся с поцелуем. Сталин отстранил его:
— Нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.
Но на другие банкеты эмоционального подхалима уже не приглашали.
Сталина
— Почему погибла Римская империя? — И сам ответил:
— Потому что ею стали управлять секретари!
В различных ссылках на этот эпизод встречались и другие слова: «Империя погибла из-за того, что первостепенные лица поручали государственные дела второстепенным». Сталин, досадуя, вполне мог добавить их после замечания о секретарях.
С 1938 по 1960 гг. наркомат, а затем министерство финансов СССР возглавлял А. Г. Зверев. После войны, обеспокоенный чрезмерно высокими, по его мнению, гонорарами ряда писателей, он подготовил докладную записку и представил ее Председателю Совета Министров И. В. Сталину.
«Стало быть, получается, что у нас есть писатели-миллионеры, — протянул Сталин, ознакомившись с документом. — Ужасно звучит, а, товарищ Зверев, миллионеры-писатели…» — «Ужасно, товарищ Сталин, ужасно», — подтвердил министр.
Вождь вернул министру папку с его докладной: «Ужасно, товарищ Зверев, что у нас так мало писателей-миллионеров. Писатели — это память нации. Разве будет хорошо работать память, если живет впроголодь?»
Вождь не страдал скупостью в делах общегосударственного масштаба. Однако бережливым был не только в личной жизни.
Кремль, 1947 год, совещание с писателями. Те подняли вопрос об увеличении авторских гонораров. Сталин сначала отшутился:
— Правительство хотело избежать того явления, что писатель, создав одно хорошее и хорошо оплаченное произведение, потом живет на него и больше ничего не творит. А то написали по одному роману, понастроили себе дач и перестали работать.
Затем он предложил разделить гонорары на четыре категории, исходя из литературной ценности произведения. А для проработки важного финансового вопроса — создать комиссию.
— Я бы вошел в эту комиссию, — подал голос А. А. Жданов. Самовыдвижение главного идеолога ЦК развеселило всех. Теперь поводов для шуток стало больше: получалось, что Жданов вроде как к деньгам пристраивается вместо министра финансов.
— Очень скромное, прямо скажем, желание, — смеялся Сталин.
Было также предложено включить в комиссию министра Госконтроля СССР небезызвестного Л. З. Мехлиса, отличавшегося какой-то особой административной прытью. При этом Сталин испытующе оглядел писателей и предрек:
— Так он же всех вас там сразу разгонит.
И опять его слова вызвали смех и шутки у собравшихся.
Стоит обратить внимание, что такое поведение участников совещания никак не вяжется
с понятием о субординации на самом «верху». Особенно в сравнении с той, что царит ныне.Напомню, что Жданов был членом Политбюро и фактически заместителем Сталина по партии. Но таковы были «бесчеловечная диктатура», «тирания культа личности» и прочие ужастики, внедряемые в массовое знание сегодняшнего обывателя. Они, эти ужастики, и существуют только в обывательском сознании, не имея к сталинской реальности никакого отношения.
Сталин решил выяснить у Фадеева, почему не выдвинули на соискание Сталинской премии писателя С. П. Злобина за хороший роман «Степан Разин». Фадеев ответил, что Злобин не занимается общественной работой, его нигде не видно.
— А может, он в это время пишет новое хорошее произведение? — риторически спросил Сталин.
Однажды к Сталину по его вызову приехал не руководитель Союза писателей СССР А. А. Фадеев, а его заместитель Н. С. Тихонов. Он объяснил, что «товарищ Фадеев уехал на охоту и еще не вернулся».
Сталин был недоволен: «У нас товарищ Шверник тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу».
После того, как случай повторился, Сталин спросил, и довольно жестко, у самого Фадеева:
— Где вы пропадали?
Надо отдать тому должное — ответил с большевистской прямотой:
— Был в запое.
— Сколько дней обычно длится у Вас запой?
— Дней десять — двенадцать.
Сталин ценил честность, но одновременно не мог отказать себе в иронии. Тем более что интересы дела требовали этого.
— А не могли бы Вы как коммунист справляться с Вашим мероприятием, ну, скажем, за два-три дня?
В Московском драмтеатре им. Станиславского ко дню рождения Сталина поставили спектакль «Юность вождя» (драматург Г. Д. Нахуцришвили, режиссеры М. М. Яншин и Ю. Н. Мальковский). Пресса писала о выдающемся событии в театральной жизни. Лизоблюды от искусства и карьеристы от администрации потирали руки. Группу артистов предполагалось премировать Сталинской премией, ожидались другие поощрения.
И вот за кулисы театра прибегает Яншин: «Поздравляю всех! Мне сейчас позвонили и сообщили, что мы лауреаты! Завтра в газете будут опубликованы наши имена!». Взбудораженные труженики сцены одолжили у Яншина денег под будущую премию и шумно отметили надвигающееся событие. Покутили на славу. Говорят, что даже успели проколоть дырки на пиджаках под несомненные награды.
Встали рано. Купили газету. Список лауреатов есть, а их нет.
Оказалось, накануне Сталин прочитал, наконец, пьесу, спектакль по которой он так и не посмотрел. В ней вырисовывалась картина революционного подъема в стране, руководимого шестнадцатилетним Coco Джугашвили. «В шестнадцать лет я никакой революцией не руководил, — возмутился Сталин. — Я тогда был шалопаем, неважно учился. Не давать премию фальшивой пьесе!»
Долго потом артисты возвращали режиссеру Яншину взятые в долг деньги…