Сталин. Большая книга о нем

приходится».

4 августа Сталин пишет из Царицына Ленину, Троцкому, Цурюпе: «Положение на Юге не

из легких. Военный Совет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти

инертностью бывшего Военного Руководителя, отчасти заговором привлеченных Военруком

лиц в разных отделах Военного Округа. Пришлось начинать все сызнова… Отменили старые, я

бы сказал преступные, приказы, и только после этого повели наступление…»

Подобные сообщения получались тогда со всех концов страны, ибо хаос господствовал

везде. Удивление вызывают лишь слова о «расстроенном наследстве». Военные округа были

декретированы 8 апреля, едва успели приступить к работе, так что о «расстроенном наследстве»

говорить было трудно.

8 апреля 1918 г. был издан декрет о создании волостных, уездных, губернских и

окружных комиссариатов. В июле я докладывал 5-му съезду Советов, что многие низовые

комиссариаты еще не созданы за отсутствием компетентных военных людей.

В качестве члена Революционного Военного Совета армии с особыми полномочиями от

ЦК и Военного Совета Республики Сталин пользовался крайне широкими, практически

неограниченными правами. Он мог производить на местах мобилизации, реквизировать

имущество, милитаризировать заводы, подвергать аресту, предавать суду, назначать и смещать.

Другие члены Совета армии — например, Ворошилов — были слишком малозначительны по

сравнению с ним, чтобы стеснять его волю.

Грубость, нарушение приказов, вызывающие резолюции — все это был не просто взрыв

темперамента, а обдуманный способ поднять свой авторитет. Военные, как и большинство

комиссаров, не знали Сталина, а к приказам из центра уже научились относиться с большим

вниманием. Цель Сталина состояла в том, чтоб показать, что он равен по рангу тем, кто

подписывает приказы, исходящие из центра. Никакой другой цели его вызывающие действия

иметь не могли: если б он хотел изменения неразумного приказа, достаточно было бы снестись

по прямому проводу с Москвой. Сталин стремился поднять свой авторитет за счет авторитета

центра.

Самочинно взятые на себя Сталиным функции руководителя всех военных сил фронта

получают подтверждение Москвы. Несмотря на всю неприязнь Троцкого к Сталину, телеграмма

Реввоенсовета республики, носящая пометку, что она отправлена по согласию с Лениным

(вероятнее — по настоянию Ленина), возлагает на Сталина: «Навести порядок, объединить

отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех

неповинующихся».

Таким образом, полномочия, выданные Сталину для рабочих управителей, были

подписаны и, насколько можно судить по тексту, формулированы мною. Дело шло о том, чтоб

подчинить столицы центру, установить правильные взаимоотношения и подчинение армии и

фронту. Основное направление работы Сталина в Царицыне имело прямо противоположный

характер. О его резолюциях не принимать к сведению и пр. я не знал, так как сам он о них в

центр не докладывал. Мое впечатление было таково, что Сталин недостаточно решительно

борется с самоуправством и местничеством, партизанством и пр. местных людей. Я обвинял его

в покровительстве неправильной политике Ворошилова и других. Но мне и в голову не

приходило, что он является вдохновителем этой политики. Только позже из его собственных

телеграмм и из признания Ворошилова и других это стало ясно.

Каждый военный округ возглавлялся Революционным Военным Советом из трех членов:

двух представителей партии и правительства и одного военного специалиста при

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

269

одновременном назначении значительного числа военных специалистов. Разумеется,

приходилось действовать в значительной мере ощупью. Мы создали военную аттестационную

комиссию, но и она, разумеется, не располагала необходимым материалом для оценки старых

генералов и полковников с точки зрения их скверности к новому революционному режиму. Не

забудем, что дело происходило весной 1918 года, т. е. через несколько месяцев после завоевания

власти, когда административный аппарат строился в окружении величайшего хаоса, при

помощи импровизации случайных связей, случайных рекомендаций. Никакого другого способа

и быть не могло. Лишь постепенно совершалась проверка военных специалистов на деле и их

отбор.

Среди офицеров было много таких, пожалуй большинство таких, которые сами не знали,

как определить себя. Реакционеры бежали с самого начала, наиболее активные из них на

периферию, строившую тогда белые фронты. Остальные колебались, выжидали, не решались

бросить семью, не знали, что с ними будет, и таким образом оказались в числе

военно-административного или командного аппарата Красной армии. Дальнейшее поведение

многих из них определялось тем отношением, которое они к себе встретили. Умные,

энергичные и тактичные комиссары, а такие были, конечно, в меньшинстве, завоевывали сразу

офицеров, которые смотрели на них снизу вверх и удивлялись их решимости, смелости и

политической определенности. Такие союзы командиров и комиссаров длились иногда долго и

отличались большой прочностью. Там, где комиссар был невежественен и груб и третировал

военного специалиста, пренебрежительно компрометируя его перед красноармейцами, о

дружбе, конечно, не могло быть и речи, и колебавшийся офицер склонялся окончательно в

сторону врагов нового режима. Атмосфера Царицына с ее административной анархией,

партизанским духом, неуважением центра, отсутствием административного порядка и

вызывающей грубостью по отношению к военным специалистам, разумеется, не способна была

расположить этих последних к себе и сделать из них слуг нового режима. Было бы ошибкой