Сталин. Большая книга о нем

Нападение Германии на СССР считалось невероятным. Исходило оно, бесспорно, от Сталина и

было в известной степени логично. Разве можно было ожидать, что немцы откроют “второй

фронт” и не прислушаются к советам покойного “железного канцлера” Бисмарка?

Но в ходе войны не всегда политики управляют событиями, а нередко и сами находятся у

них в плену.

Для первой половины мая неверие в скорую войну еще как-то объяснимо. Но, к

сожалению, оно продолжалось до самых последних мирных дней. И только днем 21 июня в

настроении Сталина произошел коренной перелом: под тяжестью фактов он признал

возможным скорое нападение немцев и стал отдавать приказания в этом направлении».

Адмирал опять либо лукавит, либо просто не знает (что вряд ли), что в западные округа

ушли еще 11—14 июня директивы НКО и ГШ о фактическом выполнении планов прикрытия —

«вывести глубинные дивизии в районы, предусмотренные планом прикрытия». Что на языке

военных означает — именно при угрозе войны такие выводы войск в эти районы допускаются.

Также, похоже, адмирал не знает, что, начиная с 11 июня, после того как Гитлер подписал

приказ вермахту о нападении на СССР с 22 июня, донесения о точной дате нападения по

различным каналам (от разведок различных ведомств до особенно пограничников) пошли

валом, и на сегодня опубликовано с полсотни подобных фактов…

«Мое убеждение, что сведения, полученные нашим военно-морским атташе в Германии

М.А. Воронцовым, носят провокационный характер, Г.К. Жуков считает, видимо, ошибочным. Я

и сам писал об этом в книге “Накануне”. Однако нельзя не считаться и с тем, что Главный

морской штаб и нарком ВМФ не имели доступа ко всем сведениям, получаемым Генштабом по

линии Разведывательного управления».

Хитрая оговорка, в случае чего — какой с адмирала спрос за его высказывания, если ему

«не докладывали данные разведки» по событиям перед 22 июня.

Хотя тут он прав: на начало мая его реакция на донесение Воронцова была вполне верной.

«Большое количество самой различной информации о вероятности нападения Германии,

начиная от Зорге и кончая отдельными перебежчиками на западных границах,

концентрировалось в Генштабе, там анализировалось, и поэтому только там могли быть

сделаны правильные выводы.

Это, конечно, была дезинформация. Уже после войны я случайно натолкнулся на

материал из немецких источников. По нему видно, что наш военно-морской атташе в Берлине

М.А. Воронцов был включен в список лиц, подлежащих дезинформационной обработке.

Оказывается, его приглашал адмирал Редер и тоже клонил свою речь к возможному

наступлению Германии на восточные владения Англии. Это было уже в период активной

подготовки операции “Бapбapocca”, и М.А. Воронцов, к его чести, на удочку не попался. Значит,

в эту же дуду играл и японский военно-морской атташе…»

А вот какие воспоминания Н.Г. Кузнецова выложил у себя на сайте «резунист» К.

Закорецкий. Из воспоминаний Наркома ВМФ Кузнецова Н.Г., написанных им в ноябре 1963 г.

и опубликованных в книге «Оборона Ленинграда, 1941—1944. Воспоминания и дневники

участников», с предисловием Маршала Советского Союза М.В. Захарова (Л.: Наука, 1968, с. 224

—227. Сдано в набор 18/VII 1965 г. Подписано к печати 17/VI 1968 г. РИСО АН СССР. Тираж 14

500. Цена 3 р. 33 к.).

Эти воспоминания, достаточно существенно отличающиеся от того, что позже адмирал

напишет в «официальных» мемуарах, уже разбирались в «Адвокатах Гитлера», но стоит их

привести еще раз и разобрать.

«Позволю себе рассказать о любопытном разговоре, возникшем у меня с нашим

военно-морским атташе в Берлине М.А. Воронцовым. После его телеграммы о возможности

войны и подробного доклада начальнику Главного морского штаба Воронцов был вызван в

Москву».

Эту телеграмму капитан 1-го ранга Воронцов отправил в Москву 17 июня 1941 года. В

ней он указал и дату нападения, 22 июня, и даже время — 3.00. Об этом подробно пишет А.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

305

Мартиросян в своем исследовании событий вокруг 22 июня. После этой телеграммы Воронцов

тут же был отозван в Москву, а 18 июня вдоль границы ЗапОВО был совершен облет на У-2

командиром 48-й авиадивизии генералом Захаровым с целью оценки немецких войск. И 18-го

же Молотов просит встречи с Гитлером, о чем написал Гальдер в своем служебном дневнике 20

июня.

«Прибыл он около 18 часов 21 июня. В 21 час был назначен его доклад мне. Он подробно

в течение 40—45 минут докладывал мне свои соображения. “Так что — это война?” — спросил

я его. “Да, это война”, — ответил Воронцов. Несколько минут прошло в молчании, потом

пришли к заключению, что нужно переходить на оперативную готовность номер 1. Однако

сомнения и колебания отняли у нас известное время, и приведение флотов в готовность номер 1

состоялось уже после вызова меня в 23 часа к маршалу С.К. Тимошенко…

Со мной был В.А. Алафузов. Когда вошли в кабинет, нарком в расстегнутом кителе ходил

по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел начальник Генерального штаба Г.К. Жуков и, не

отрываясь, продолжал писать телеграмму. Несколько листов большого блокнота лежали слева от

него: значит, прошло уже много времени, как они вернулись из Кремля (мы знали, что в 18

часов оба они вызывались туда) и готовили указания округам.

“Возможно нападение немецко-фашистских войск”, — начал разговор С.К. Тимошенко.

По его словам, приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения

ожидающегося вражеского нападения было им получено лично от И.В. Сталина, который к тому

времени уже располагал, видимо, соответствующей достоверной информацией».