Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Поскольку большинство обвиняемых, представших на процессе, являлись работниками наркомата тяжелой промышленности, Орджоникидзе выпала неприятная обязанность выступить на пленуме ЦК с докладом. Уже работая над ним, он был в угнетенном состоянии. Его жена позже утверждала, что якобы Сталин забраковал наброски, и 17 февраля у ее мужа прошли два долгих и темпераментных разговора со Сталиным по телефону, по поводу уже написанной части выступления.

При этом априори предполагается, что вождь, мол, требовал призывов «к поиску врагов». Но, судя по материалам, о которых речь пойдет ниже, ни в докладе Молотова по промышленности, ни в выступлении Сталина на пленуме такие призывы не прозвучали. Поэтому складывается впечатление, что если такой телефонный разговор действительно состоялся, то не Сталин, а как раз темпераментный Орджоникидзе мог намереваться обострить вопрос.

Вечером 17 февраля Орджоникидзе долго работал над докладом у себя в спальне и продолжил свое занятие утром. Страдавший от хронических болезней, в середине дня он почувствовал себя плохо и прилег на кровать. Прибывший в это время его друг Г. Гвахардия ждал в столовой, когда в 17.30 в спальне неожиданно раздался выстрел. Вбежавшая в комнату жена обнаружила мужа лежавшим на ковре. Выстрел был сделан в сердце. Позвонив Сталину на дачу, она сказала: «Серго сделал, как Надя!».

Члены Политбюро приехали через 30 минут. Сталин был потрясен - за последние годы это была третья смерть, вырвавшая из его окружения самых близких ему людей. Он и сопровождавшие его руководители, рассказывала жена Орджоникидзе, «прошли прямо в спальню… Ко мне подошел с утешением Ворошилов. «Что ты меня утешаешь, - сказала я Ворошилову, - если вы не смогли для партии его сберечь…»

На меня внимательно посмотрел Сталин и позвал легким кивком головы. Встали друг против друга. Он весь осунулся, выглядел старым. Я спросила его: «Что же теперь людям скажем?» - «У него не выдержало сердце», - ответил Сталин… Я поняла, что так напишут в газетах. И написали…»

На следующий день газеты опубликовали сообщение ЦК ВКП(б) и некролог о смерти Орджоникидзе, подписанный членами руководства страны. Официальное сообщение гласило, что он умер от паралича сердца. На помещенной рядом фотографии мертвый Серго был в окружении вдовы и членов Политбюро.

Наверное, можно осудить Сталина за сокрытие информации о действительных обстоятельствах смерти члена ЦК, но самоубийство - это слабость, - церковь даже не позволяла хоронить самоубийц на общем кладбище. В этом неодобрении огромный смысл: своего рода защита человечества от самоуничтожения, а здесь - дрогнул большевик. Самоубийство - отчаянная мера. Оно совершается, когда жизнь теряет значение и смысл.

Однако Сталин не только сохранял честь Орджоникидзе, он прежде всего думал о деле, которому они оба служили. Он не мог давать в руки врагов повод для торжества. Но если взглянуть на эту смерть философски, то у Орджоникидзе действительно не выдержало сердце, - пуля только материализованная деталь сердечной боли, оборвавшей его жизнь. Видимо, подавленное настроение в последние дни и обострение болезни вызвали душевный кризис, приведший, в состоянии аффекта, к роковому выбору.

Пленум ЦК прошел после похорон. Этот часто упоминаемый в 60-е годы февральско-мартовский пленум в советской пропагандистской литературе отмечался тем, что будто бы он стал импульсом для начала репрессии 1937 года. Исторический абсурд состоит в том, что этот идеологический миф, сочиненный Хрущевым и подхваченный «детьми оттепели», ни на чем не основан.

Ни в одной публикации советского периода никогда и никем не цитировалась ни одна фраза из его стенографического отчета. Никто из историков, литераторов и публицистов не пытался даже заглянуть за обложки его документов. И уж тем более не стремился довести их настоящее содержание до общественности. Это как раз тот случаи, когда правду охраняли «батальоны лжи».

Говоря иначе, тысячи высоколобых интеллигентов писали о том, о чем они не имели совершенно никакого понятия. Парадоксально, что миллионы людей в стране и за рубежом простодушно приняли на веру, лишь со слов политического проходимца Хрущева ложь, - не попытавшись подвергнуть ее элементарной проверке.

И поскольку, хотя бы без беглого знакомства с его материалами, нельзя объективно оценивать последовавшие события, остановимся на некоторых фактах. Что же в действительности произошло на этом практически неизвестном, так и «не рассекреченном» пленуме?

Вместо Орджоникидзе с содокладом «Уроки вредительства» поручили выступить Молотову. Однако уже на ходу повестку изменили. Первым поставили доклад Ежова по делу Бухарина и Рыкова. Вторым шло выступление Жданова о подготовке парторганизаций к выборам. «Уроки вредительства» - доклады Молотова и Кагановича - переместились на третье место. Четвертым был второй доклад Ежова. Доклад Сталина о недостатках партийной работы оказался последним.

Выступавший первым нарком внутренних дел в докладе сообщил: «В Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, Свердловске, Саратове, Иваново-Вознесенске, Хабаровске и в некоторых других городах были допрошены и передопрошены вновь троцкисты Пятаков, Радек, Яковлев, Белобородов и многие другие активные участники организации правых, большинство из которых известно вам: Угланов, Котов, Яковлев, Слепков Александр, Слепков Василий, Астров, Цетлин, Луговой, Розит, Сапожник[ов]… ( перечисляет ), Козлов, Шмидт Василий и многие другие.

Все перечисленные участники организации правых дали исчерпывающие показания о всей антисоветской деятельности организации правых и своем личном участии в ней.

…Расследование деятельности правых, по нашему мнению, произведено с достаточной тщательностью и объективностью. Объективность этого расследования подтверждается следующими фактами: во-первых, совершенно в различных городах, различными следователями, в разное время опрошены десятки активнейших участников организации правых, которые в разное время и в разных местах подтвердили одни и те же факты.

…Во- вторых, товарищи, многие из активнейших участников организации правых, и в частности такие ближайшие друзья Бухарина, его ученики, как Ефим Цетлин, Астров, сами изъявили добровольное согласие рассказать Наркомвнуделу и партийному органу всю правду об антисоветской деятельности правых за время их существования и рассказать все факты, которые они скрыли во время следствия в 1933 году.

В- третьих, для объективности проверки показаний Политбюро… устроило очную ставку Бухарина с Пятаковым, Радеком, Сосновским, Куликовым, Астровым. На очной ставке присутствовали тт. Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Микоян и другие…

Все присутствовавшие на очной ставке члены Политбюро ЦК неоднократно ставили перед всеми арестованными вопрос, не оговорили ли они Бухарина и Рыкова, не показали ли лишнего на себя. Все арестованные целиком подтвердили показания и настаивали на них.

Вы сами понимаете… что у арестованных, которые говорят не только о деятельности других, не в меньшей, а в большей мере о своей собственной антисоветской деятельности, соблазн был большой, когда задавался такой вопрос, ответить отрицательно или отказаться от показаний. Несмотря на это, все подтвердили показания.

Рыкову была дана очная ставка с людьми, с которыми он сам пожелал иметь очную ставку. Ближайшие работники, в прошлом лично с ним связанные, - Нестеров, Рагин, Котов, Шмидт Василий, - все они подтвердили предварительные показания несмотря на строжайшее предупреждение, что ежели они будут оговаривать себя и Рыкова, то будут наказаны…».

Доклад Ежова содержал подробный разбор деятельности правых начиная с 1927 года. Описывая последовательность действий, докладчик заострял внимание и на частных моментах, приводя даты, фамилии и подробности некоторых эпизодов.