Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

И поэтому постоянно тлевший и готовившийся как-то почти по-будничному заговор против Сталина перешел на другой уровень. Начался новый период. Напомним, что в показаниях Ягоды от 19 мая 1937 года отмечено, что летом 1934 года троцкистско-зиновьевский центр санкционировал террористические акции против Сталина, Ворошилова и Кирова.

Почти за четыре месяца до этого признания Ягоды, на процессе троцкистского антисоветского центра об этом же говорил Пятаков. На вечернем заседании 23 января 1937 года он показал: «Это был период, когда «параллельный центр» попытался из параллельного превратиться в основной и активизировать свою деятельность по тем директивам, которые мы имели от Троцкого, так как здесь у нас прошел ряд встреч с Сокольниковым, с Томским.

Одним словом, мы пытались выполнить то решение основного центра, которое в 1934 году было передано всем четырем различным членам основного центра: Каменевым мне и Сокольникову. Мрачковским - Радеку и Серебрякову.

Вышинский : Это когда к вам явился Сокольников и сказал: «Пора начинать»?

Пятаков : Да, как раз была новая фраза. «…» Мы с Сокольниковым обсудили тогда этот вопрос и решили, что необходимо безусловно оформить как-то эти отношения, с тем чтобы работу по свержению Советского правительства организовать вместе с правыми».

О переходе к активным террористическим действиям говорил на процессе в январе 1937 года и Радек. На вопрос Вышинского: «Какие у вас были разговоры с Бухариным?» он ответил:

«Если это касается разговоров о терроре, то могу перечислить конкретно. Первый разговор был в июне или июле 1934 года после перехода Бухарина для работы в редакцию «Известий». В это время мы с ним заговорили как члены двух контактирующих центров. Я его спросил: «Вы встали на террористический путь?» Он сказал: «Да».

Когда я спросил, кто руководит этим делом, то он сказал об Угланове и назвал себя, Бухарина. Во время разговора он мне сказал, что надо готовить кадры из академической молодежи. Технические и всякие другие конкретные вещи не были предметом разговора с нашей стороны.

Мрачковский при встрече пытался поставить этот вопрос Бухарину, но Бухарин ему ответил: «Когда тебя назначат командующим всеми террористическими организациями, тогда тебе все на стол выложим».

Итак, летом 1934 года участники заговора стали готовить террористические акты против Сталина, Ворошилова и Кирова. Однако Сталин не знал об этом, и у него не могло возникнуть ни чувства тревоги, ни желания пресечь происки своих врагов.

Глава 6. Убийство Кирова

Объяснять эти процессы - Зиновьева и Радека - стремлением Сталина к господству и жаждой мести было бы просто нелепо.

Лион Фейхтвангер

1 декабря 1934 года в здании Ленинградского обкома ВКП(б) раздались два выстрела. Выбежавшие в коридор участники совещания, проходившего в кабинете 2-го секретаря М.С. Чудинова, увидели возле лежавшего на полу секретаря обкома неизвестного. Он распростерся рядом. Кирова перенесли в кабинет Чудинова. Прибывшие на место происшествия врачи констатировали, что смерть наступила мгновенно. Убийца стрелял сзади в голову. В 18.20 начальник Ленинградского НКВД Ф.Д. Медведь и второй секретарь Ленинградского горкома партии А.И. Угаров доложили в Москву:

«Наркомвнудел СССР - тов. Ягода. 1 декабря в 16 часов 30 минут в здании Смольного на 3-м этаже в 20 шагах от кабинета тов. Кирова произведен выстрел в голову шедшим навстречу к нему неизвестным, оказавшимся по документам Николаевым Леонидом Васильевичем, членом ВКП(б) с 1924 г., рождения 1904 года.

…По предварительным данным, тов. Киров шел с квартиры (ул. Красных Зорь) до Троицкого моста. Около Троицкого моста сел в машину, в сопровождении разведки (охраны) прибыл в Смольный. Разведка сопровождала его до третьего этажа. На третьем этаже тов. Кирова до места происшествия сопровождал оперативный комиссар Борисов. Николаев после ранения тов. Кирова произвел второй выстрел в себя, но промахнулся. Николаев опознан несколькими работниками Смольного… как работавший раньше в Смольном.

Жена убийцы Николаева по фамилии Драуле Мильда, член ВКП(б) с 1919 года, до 1933 года работала в обкоме ВКП(б). Арестованный Николаев отправлен в управление НКВД ЛВО. Дано распоряжение об аресте Драуле. Проверка в Смольном проводится».

Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) родился в городе Уржуме Вятской губернии в семье лесника. Лишившись в раннем детстве родителей, он воспитывался бабушкой, а в семилетнем возрасте попал в детский приют. Получив образование в Казанском механическом училище, он стал работать чертежником в Томской городской управе и сотрудничать в кадетской прессе. В 1904 году он вступил в РСДРП большевиков и был избран членом Томского комитета; заведовал нелегальной типографией и несколько раз арестовывался.

Летом 1908 года Киров руководил восстанием Иркутской организации большевиков. Участник Октябрьского переворота, в ноябре 1917 года он был командирован на Северный Кавказ, где оказался в числе создателей Терской и Северо-Кавказской республик. В годы Гражданской войны являлся членом реввоенсоветов в группах войск, а с июля 1921 года стал секретарем ЦК КП(б) Азербайджана.

Решительно поддерживающий Сталина, именно Киров предложил вывести Троцкого из состава Политбюро, Каменева из кандидатов в члены Политбюро, а Зиновьева - снять с поста председателя Коминтерна. Руководителем Ленинградской организации Киров стал в 1926 году.

О том, что он не рвался перебраться из Баку в город на Неве, свидетельствует его письмо жене в январе 1926 года. «Произошло то, - пишет он, - что намечалось несколько раз, то есть меня из Баку берут и переводят в Ленинград, где теперь происходит невероятная склока… Во время съезда нас с Серго (Орджоникидзе.
– К. Р.) посылали туда с докладами, обстановка невозможная. Отсюда ты должна понять, как мне трудно ехать, я сделал все к тому, чтобы отделаться, но ничего не помогло. Удержусь там или нет, не знаю. Если выгонят, то вернусь в Баку… Приехали позавчера в Ленинград, встретили нас здесь весьма холодно. Положение здесь очень тяжелое».

Спустя несколько дней в следующем письме он «поправляется»: «Положение здесь отчаянное, такого я не видел никогда ».

Сложности Кирова объяснялись тем, что в Ленинграде оппозиция почти фанатично поддерживала Зиновьева. За него стояла не только партийная элита, его культ пестовался среди комсомольцев. XI губернская конференция РЛКСМ, приветствуя его как «вождя и руководителя Ленинского комсомола», верноподданнически объявила, что он является «примером твердокаменного большевика, надежнейшего ученика Ленина».

Кирова зиновьевцы считали «не настоящим большевиком», и его встретили иными «приветствиями». Возглавив Ленинградскую парторганизацию, Киров провел грандиозную чистку от сторонников Зиновьева, что, конечно, не добавило ему симпатий среди оппозиционеров. Уже в декабре первого года работы он получил письмо, в котором анонимные авторы писали:

«Тов. Киров, а тебе мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живешь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в одно прекрасное время будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров… и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить». Так приняли его противники. Однако открытый и жизнерадостный, признанный трибун, он пользовался любовью и уважением у ленинградских рабочих.