Сталки. Затмение

Лина провела около капсулы больше всех — около двух часов, а потом закрылась в выделенной ей комнатке, не выходя ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. Она никого не пускала к себе — отговаривалась тем, что находится в потрясении от гибели друга и хочет побыть одна.

Но сегодня она плакала по другой причине, которая, однако, также была связана с Омелем и о которой, кроме сталочки, пока не знал никто. «А они узнают! — думала Лина, растирая по лицу слёзы. — Пусть нескоро, но узнают!»

Дело в том, что у неё… не начиналось. То, что… должно было начаться в этот день. Конечно, оставалась слабенькая надежда, что всё в ближайшие часы наладится, но со временем она только слабела.

В который раз за день подумав об этом, сталочка зарыдала громче — и вдруг услышала осторожный стук в дверь.

— Уходите, — сказала она срывающимся голосом. — Я не хочу никого видеть. Оставьте меня в покое.

— Лина, — ответил из-за двери тихий, едва не шепчущий голос Плюща, и что-то в его звучании заставило Лину отнять руки от лица и удивлённо взглянуть в сторону входа в её запертый изнутри отсек. — Мы все тоже скорбим по Омелю, поэтому не надо делать вид, что тебе его жаль больше всех. Поверь, и я был глубоко опечален его внезапной, пусть и героической гибелью. Не надо кричать, что я его ненавидел до того момента и вообще никогда его не уважал. Наоборот, я был впечатлён тем, как в начале зимы, после моего выздоровления, он оставил тебя, чтобы мне не было так обидно. Я очень сожалею о своей несдержанности там, в лесу. Я… не знаю, что тогда на меня нашло. Я успел извиниться перед ним, до того как… — Плющ не стал уточнять очевидное. — Если нужно, могу извиниться и перед тобой. Столько раз, сколько нужно. Хотя подозреваю, что вряд ли ты меня простишь…

По лицу сталочки продолжали течь слёзы, но она не вытирала их, слушая исповедь Плюща.

Вдруг Лина вскочила с койки, приложила руку к панели замка на двери, и стальной прямоугольник отъехал в сторону, открыв взору молодого сталкера, стоящего у порога.

— Лина… — пробормотал Плющ, когда увидел её — заплаканную и точно повзрослевшую лет на пять в своём горе. — Это всё ещё из-за него?..

Сталочка разрыдалась ещё сильнее — и неожиданно обняла Плюща, прижалась к нему всем телом, спрятала лицо в меху куртки на его груди. В недоумении юноша обнял её в ответ… и тут до него начало доходить.

— Это… это… — повторял он, ошарашенный догадкой, не в силах подобрать нужные слова для вопроса.

Но Лина, похоже, поняла его и так.

— Я… Омель… он… тогда… меня… мы… — выдавила она и затряслась в новом безудержном рыдании.

— Спаси Первосталк, — машинально прошептал Плющ, затем мысленно выругал себя за остатки предрассудков, осторожно обнял Лину за плечи, усадил на кровать и сам сел рядом.

— Не бойся, — прошептал он в ухо сталочке. — Всё кончилось, и теперь, если нужно, я всегда буду рядом. Ты можешь на меня рассчитывать: после всего случившегося я никогда тебя не брошу, если ты того не захочешь. Вот увидишь, мы вырастим его как своего — в память о той жертве, которую отдал Омель на благо нашей общей победы.

Лина обнимала Плюща и продолжала плакать. Но это уже были слёзы не горя, а облегчения.

Наконец-то можно было покончить с распрями и остаться с тем, кто её поддержит, поймёт и в случае чего простит.

И за это она в тот миг простила Плющу всё, оставив в душе к нему лишь проснувшуюся вновь и с новой силой любовь.

* * *

Военная база Федерации (100 метров к югу от Сталочной), 24 марта 28** года, 15:38 федерального времени.

— Входи, Зелма, — сказал Миронов, когда в палатку заглянуло знакомое лицо, обрамлённое светло-русыми волосами, и поднялся со своего места за новым столом из несгораемой пластмассы.

— Здравствуйте, Александр Васильевич, — с улыбкой ответила Видевская, заходя в «кабинет» подполковника, и по его приглающему жесту села на складной стул напротив.

Несмотря на послеполуденное время на хронометре её нового комма, снаружи солнце только начинало свой путь по переливающемуся разными оттенками небо над лесом из-за разницы в длине суток. Прошло больше двух недель со дня взятия спутника планеты, и за это время многое успело произойти и поменяться.

Корабли Федерации прибыли на Сталкерру не девятого числа, как изначально предполагал Миронов, а только пятнадцатого. После того как экипажи судов мятежников объявили о своей сдаче в плен, военным вместе с ними пришлось сбросить относительную скорость до досветовой и сделать то, что полагалось по инструкции в такой ситуации. С помощью абордажных модулей удалось переместить большую часть пленников в грузовые отсеки крейсеров, создав там необходимый минимум удобств, и отправить часть команды на взятые корабли, чтобы вместе с экипажами отбуксировать в ближайшую систему, полностью оккупированную оборонным ведомством. Там они сгрузили захваченную часть мятежников и взяли на борт грузы гуманитарной помощи и побольше людей, чтобы снова отправиться к Сталкерре.

После их прибытия сталкам и военным стало проще заново обустраиваться на планете. Базу в горах было решено пока не восстанавливать, а устроить вместо неё временный палаточный лагерь на южном берегу Сталки. Это же постигло и уничтоженную деревню. Теперь выжившие сталки, которые в полном составе вернулись двенадцатого числа на десантном модуле на планету, тоже жили в палатках, и это было многим лучше, чем спать, зарывшись в снег, и трястись по ночам в темноте от холода.

Реактор экологов каким-то чудом уцелел во время недавней свистопляски с плазмерами и истребителями, и к нему были подключены и «база», и «деревня». В палатках стояли новые обогреватели и светили новые лампочки, а сталки как раз осваивали свои первые коммуникаторы и решали, когда им начать заново отстраивать Сталочную в прежнем, деревянном виде.

О происходящем в глубине Федерации было известно мало — и в основном на уровне слухов и досужих чатов в межпланетной Сети. В СМИ что-то вякнули по поводу замеченных движущихся к окраинной системе колонн кораблей, но после нескольких дней недоумённого молчания пресс-центра Минобороны на Миракле тему закрыли.

А о выживших боевиках — как тех, кто изначально остался на местной луне, так и отловленных по одному в лесах и доставленных к остальным на десантном модуле, — было известно только то, что скоро к Сталкерре прибудет специальный борт и увезёт их куда-то за много светолет отсюда.

Хотя в принципе всем было фиолетово насчёт того, что будет с побеждёнными врагами. Более важная проблема находилась сейчас здесь, на Сталкерре, и заключалась в налаживании жизни — как можно ближе к тому виду, как всё было до нападения.

— …Что слышно по линии разведки? — спросила Зелма.

— Кое-что в общих чертах…

Миронов посмотрел на голоэкран компьютера, где, судя по всему, высветились какие-то данные. Зелма могла бы со своего места их прочитать с помощью одной из разведывательных методик, но не стала этого делать. «Теперь меня со всем этим ничего не связывает, — напомнила она себе. — А значит, пора научиться жить просто так, не пользуясь этими знаниями, столь же полезными, сколь и… опасными».

— Хорошо, что удалось подключиться к серверу, который так и остался внутри той горы, а то бы все данные, сохранённые по протоколу «Омега», канули в небытие бессмысленным набором знаков… — пробормотал подполковник про себя, одновременно пробегая глазами строчки, а затем вновь повернулся к Зелме. — В общем, говорят мало и неохотно, но что-то узнать удалось. Фокс-старший всё ещё под следствием, ему грозит пожизненный срок на какой-нибудь отдалённой планетке. Младшего продолжают искать, но и ежу понятно, что не найдут уже никогда. Все остальные сотрудничают с военной прокуратурой и безопасностью, но думаю, что минимум пятёрка всем светит однозначно. А тем двоим «экологам» (кстати, Каспер пока под наблюдением врачей — приращивает протез) — намного больше. Но всё же не настолько, как тому, кто всё это первым придумал… Не жалеешь, что ушла из разведки? — вдруг сменил тему Миронов.

— Нет, — качнула головой Зелма. Рапорт «по собственному желанию» она представила подполковнику ещё восьмого числа, и тот лишь коротко вздохнул, прежде чем поставить свою подпись на голограмме. — Мне надоели заговоры, тайны, расследования… перестрелки, бегства… смерти… Хочется просто нормально работать — и не бояться за свою жизнь и за тех, кто… дорог мне.

— Ну, должность федерального наблюдателя тоже ничего себе работёнка, — усмехнулся Миронов. — Программы развития, общение с руководством из высших чиновников сектора, обучение местных… В Экокорпусе сейчас происходит серьёзная перестановка кадров — да что там, сам начальник департамента сектора Линдстрём уходит в отставку, — поэтому в ближайшие месяца два новую экологическую миссию можно не ждать… А меня, скорее всего, ждёт повышение, — перешёл он на заговорщический шёпот. — Фокса-старшего скинули, и его место пока вакантно. Сейчас там сидит какой-то «и.о.», но мне по секрету намекнули, что это кресло, если ничего не случится, скоро достанется мне. И звание обещают подогнать подходящее, так что ты, Зелма, сейчас разговариваешь с без пары месяцев генералом Мироновым!