Стальная метель

— Какого-нибудь вина просто не бывает, — усмехнулся хозяин. — И если вы просите мех, то вино нужно вам в дорогу, а если в дорогу, то согревающее. Мои кости говорят мне, что завтра будет очень холодный дождь и сильный ветер.

— Да, вы правы, конечно же. Что вы предложите нам вот за эту ничтожную плату? — и Ний высыпал в руку хозяина медную пятиугольную алпанскую монету и четыре бронзовых гирканских кругляша.

Хозяин что-то прикинул в уме.

— Да, это будет действительно маленький мех, — сказал он. — Но вино хорошее, тут вы можете мне поверить.

Он ушёл и скоро вернулся со шкурой козлёнка. Шея и три ноги были ввёрнуты внутрь и перевязаны, в четвёртую ногу вставлялась деревянная пробка. Оплётка из тонкого сыромятного ремешка заканчивалась петлёй, чтобы носить мех на плече подмышкой.

— Попробуйте, — хозяин с усилием выкрутил тугую пробку.

Ний поднял мех над головой и пустил струйку вина в запрокинутый рот. Вино было приторно-сладким, как изюм, и очень крепким.

— Как раз для плохой погоды, — сказал он, втыкая пробку обратно. — Спасибо, почтенный, вы угодили нам — лучше не придумаешь.

— Куда же вы следуете? — спросил хозяин.

— В лучшем случае будем знать завтра, — сказал Ний. — Ждём известий.

— Известия могут быть только плохие или очень плохие, — сказал хозяин. — Знающие люди говорят, что нужно бежать в Армению.

— Мой друг уже пробовал бежать в Армению, — Ний кивнул на Вазилу. — Уцелел один из всего каравана.

— Ох, — сказал хозяин. — Мир гибнет. Да будет милостив к нам Ахура-Мазда…

— Да будет милостив… — откликнулся Ний.

— Если узнаете что-то обнадёживающее, найдите время, загляните ко мне. Мои сыновья… — он замолчал.

— Если узнаем, — сказал Ний. — И если успеем. Не могу обещать.

— Конечно-конечно… Я всегда здесь, в любое время…

Ний, испытывая неприятное смущение, кивнул ему, повернулся и пошёл, уводя за собой Вазилу. Трое за столом проводили их взглядами.

— Мне кажется, нас сейчас попытаются ограбить или убить, — сказал Вазила.

— Не думаю, — отозвался Ний. — Взять с нас нечего…

Однако же вскоре они услышали за собой торопливые шаги. Бежал один человек.

Ний обернулся и положил руку на нож. Догоняющий их погонщик остановился, выставил вперёд пустые ладони. Двое его друзей приближались обычным шагом.

— Уважаемые! — он говорил по-алпански. — Уважаемые, всё хорошо, не надо! Только спросить! Вот его! — он показал на Вазилу.

— Да, — сказал Вазила.

— Что, правда в Армению не пройти? Мы завтра должны выходить…

— Если большой караван, то пройдёте, наверное, — сказал Вазила. — Нас было мало. Разбойники любят, когда мало.

— Нас тоже не много, — сказал погонщик. — Что же делать?

— Скажите караванщику, пусть объединяется с другими. Не знаю, что можно сделать ещё.

— Ах! — вздохнул погонщик. — Никто не хочет объединяться. Все друг друга подозревают… А куда вы направляетесь?

Ний пожал плечами:

— Куда поведёт старший. Мы — только охрана.

— Возьмёте нас?

Ний и Вазила переглянулись.

— Старшего сейчас нет, а без него мы не решаем. Загляните утром на постоялый двор, спросите Главка. Как он решит, так и будет.

— А он может нас взять?

— Не знаю. Скорее всего, нет. Мы не ведём караван, мы разыскиваем караван. Для этого не нужно много людей.

Двое подошедших молча слушали. Потом спросили что-то у алпанца. Тот ответил фразой на том же языке, на котором разговаривали братья, похожие на армян.

— Я объяснил им, — сказал алпанец.

— Что это за язык? — спросил Ний. — Я слышал множество языков, но этого не понимаю.

— Это язык царя Александра, — усмехнулся алпанец. — Македонский. Они македонцы, просто давно живут здесь. Были рабами, потом выкупились.

— Я думал, царь Александр говорит по-гречески.

— Он говорит на всех языках мира, — сказал алпанец. — Он сын бога Амона, ему доступен даже язык птиц.

— Вот как… Что ж, могу только повторить: приходите утром, не поздно и не рано — и спросите Главка. Может быть, он вас возьмёт, если вы ему понравитесь.

— Благодарю вас за совет. Тогда до встречи, если богам будет угодно.

Погонщики поклонились и пошли обратно.

— Ну вот, — сказал Ний, — одну важную вещь мы узнали: наши спутники — македонцы.

— Что же в ней важного?

— Пока мы не поймём, для чего нас предназначили, я не могу тебе ответить… Я — сын бога, ты сам бог, хоть маленький и бессильный. Вполне вероятно, они тоже дети какого-нибудь македонского бога. Завтра расскажу об этом Ягмаре, может быть, они с отцом что-то сообразят. Хотя, наверное, завтра у них будет тяжёлый день… Давай выпьем, а? За победу? Хорошее вино, жалко выливать…

Глава восемнадцатая БИТВА

За час до рассвета Горонзо и с ним пятеро всадников спустились на берег и проехали вдоль цепочки вытащенных на сушу кораблей. Их стало уже тридцать три, некоторые были стянуты канатами так плотно, что между ними не мог протиснуться и пеший — по пять, по шесть в ряд, нос к корме; другие стояли раздельно. Корабль Сутеха, самый большой, оставался на льду реки, развёрнутый на север. Горонзо чувствовал, что там колдуют, но как именно, понять не мог. Но не это было его задачей, а — сделать всадников как можно менее заметными. С этим он справился, поэтому они беспрепятственно обследовали берег, отметили, где кончается смёрзшийся песок и начинается коренная земля, не обнаружили никаких овражков или мелких речек, никаких россыпей крупных булыжников, где кони могли бы сломать ноги. Слой снега был тонкий, уже с проплешинами от солнца и ветра — скакать можно было во весь опор. Разведчики вернулись и доложили. Солак-кенз молча кивнул.

В шатре, который снаружи напоминал заглаженный ветром и заснеженный холм, поросший непролазным колючим кустарником, было тепло, но не душно. Казалось даже, что тянет лёгкий ветерок. Как в таком маленьком холме могла поместиться почти тысяча человек и тысяча коней, Солак-кенз не знал и не хотел знать. Это сделала дочь Бекторо, похожая на неё настолько, что зубы сводило, — а значит, всё так и должно быть. Солак-кенз в молодости сватался к юной волшебнице Бекторо, но не прошёл испытания. Досада от неудачи и зависть к успешному чужаку, которого он наконец-то увидел воочию, давно перебродили в нём, и осталось только благоговение перед могучей покровительницей рода и восхищение её делами. И сейчас он испытывал если не благоговение и восхищение, то полное доверие к достойной преемнице…

Завтра предстоит тяжёлый день, многие умрут. Значит, так надо.

Подошла Ягмара, держа в охапке толстую связку стрел — больше дюжины дюжин. У всех были красные оперения.

— Вот, — сказала она. — Больше не могу… да и не надо, наверное. Стреляйте без боязни. Мы будем падать, кони будут падать — но никто не умрёт. У нас такие же…

— Это ты хорошо придумала.

Она не ответила. Посмотрела куда-то в сторону.

— Пойду займусь с Горо. Вы спите. Когда надо будет, я разбужу.