Стальное поколение

* * *

Красно-желтый, с надписью «Мосгорэлектросеть» полноприводный КамАЗ 43118 – медведем проехался через газон, чуть ли не через пустую по причине рабочего дня и спального района остановку, едва не вызвав сердечный приступ у бабушки – божьего одуванчика. Если присмотреться – у КамАЗа были подозрительно мутноватые стекла и несколько нарушенные пропорции кабины. Но присматриваться было некому и некогда – сзади открылись широкие распашные дверцы, грохнули об асфальт десантные полуботинки. На выскочивших из кузова рослых, плечистых бойцах была серо-сине-черная форма «серый волк», черные бронежилеты, белые, похожие на новые мотоциклетные каски шлемы с прозрачным забралом. Короткоствольные автоматы в руках и надпись большими буквами ОМОН спереди и сзади на бронежилетах.

Слаженно – ОМОНовцы ринулись в разные стороны, двое – блокировать движение на тротуаре, чтобы не допустить посторонних лиц. Остальные – к хлябающим на сильной пружине дверям стекляшки.

* * *

Иваньков не был бы законником, если бы не был готов – ко всему и всегда. Услышав подозрительный звук, едва слышный здесь, в директорском кабинете – это был топот ног – он моментально все понял…

Выскочил в коридор, ломанулся лосем, не забыв крикнуть – «делай!». Его гладиатор – ему по жизни обязан, должен спасти, дать хотя бы несколько секунд. В любом случае на зоне подогреют, а если сдаст – на перо поставят…

Рука – машинально, на бегу хватанула штабель ящиков у стены, те стали падать, перекрывая проход. Только бы успеть…

Только бы успеть…

* * *

Милиционер – пропустил свистнувший газетный сверток над собой, неожиданно ловко пригнулся. Сумел еще врезать водиле поддых, из неудобного положения – но тот только зашипел, самортизировал прессом удар. Замахнулся снова.

Во дворик – влетела новенькая семерка, тормознула, водитель мгновенно оценил ситуацию, толкнул коленом дверь…

– Бах!

Водитель с железной трубой – взвыл, хватаясь за простреленное плечо. Газетный сверток глухо стукнулся об асфальт…

* * *

С пинка проскочив дверь – вор услышал выстрел – обложили! Справа – столпотворение машин, Гюрзач, молодец, схватился с кем-то. Не забуду…

Бежать…

* * *

Поняв, кто выскочил через заднюю дверь магазина – доходяга извернулся и выхватил невесть откуда массивный Стечкин.

– Иваньков – стоять!

Вор подорвался – с ходу, скакнув в сторону как лось. Грамотно подорвался, прыгнул в сторону подельников, прикрылся ими. До свободы было метров тридцать, там проходняк – можно уйти, ищи ветра в поле.

Ствол АПС в твердой как гранит руке указывал на бегущего вора.

Бах! Бах! Бах! Бах!

Убегающий вор споткнулся – и растянулся с размаху на земле, упав лицом в развезенную ногами грязь.

– Атас!

С треском проломившись через дверь, подминая пол собой остатки ни в чем не повинной тары – на эстакаду, держа автомат перед собой, носорогом выломился здоровенный ОМОновец. За ним – тяжко топал другой…

– На землю! Буду стрелять!

– Свои! МУР!

Несмотря на этот окрик – доходяга послушно лег в самую грязь, рядом с завывающим белугой водилой с простреленным плечом. Молодой, из семерки – бросать оружие не спешил, просто поднял руки, держа в одной из них пистолет за спусковую скобу, чтобы было видно.

– Витек! – вдруг присмотревшись, крикнул он – будь здоров, пехтура! Ты чего в братана целишься?

ОМОНовец присмотрелся.

– Санек… Ты что ли?

– Я…

– Вот ё-мое. Отбой, свои. Братуха мой, по Афгану.

Автоматы опустились.

Дамаск, Сирия. 01 августа 1988 года

Николай летел в Сирию обычным, рейсовым самолетом Аэрофлота. На этом направлении ходил не доходяга сто пятьдесят четвертый, с пыточными креслами и ненавязчиво-советским сервисом – а красавец шестьдесят второй, самолет для дальних рейсов. Но впечатление сразу ломалось, как только оказывался внутри самолета. Видимо, этот Ил был списан с рейсов в капстраны и брошен на перевозки в страны третьего мира. Пластмассовый столик в кресле впереди был непоправимо сломан, на обивке кресел были подозрительные пятна, а стойкий запах блевотины в салоне невозможно было вытравить даже массированным применением чистящего средства.

Николай летел один, не в группе – и моментально выделил три категории пассажиров. Первая – самая малочисленная – обычные граждане, гражданские, летящие в Сирию по своим делам. Они отличались явно не военными повадками и большим количеством сумок, какие они рассовывали по отсекам над креслами. Вторая категория – побольше – это братья наши меньшие, Николай окрестил их «духи». Как он будет работать с ними, он не знал, с Афгана у него сложился острый комплекс подозрительности к тем, у кого есть борода и кожа темнее обычной. Хотя он понимал, что Сирия не Афганистан, и вроде как социалистическая страна – поделать он с собой ничего не мог. Хотя эти… на духов они мало были похожи… или усатые или чисто выбритые, оливковая кожа скупые, экономные движения. Институт дружбы народов имени Патриса Лубумбы, Военно-Дипломатическая академия и другие тому подобные заведения. Возвращаются… мелиорировать, в общем. Третья, самая многочисленная категория – советские, едущие по контракту. Настоящему, гражданскому и такие же как он, мелиораторы. Эти отличались чересчур громкими голосам и позвякивающими сумками. Как только самолет взлетел – они, разбившись на группки, и не обращая внимания на стюардесс, начали дегустировать, прикладываться и иными способами выражать приязнь богу виноделия Бахусу. Николай заметил, как на них смотрел сидевший неподалеку сириец – и ему стало мерзко и стыдно за своих. Ни к какой из компаний он не присоединился.

Шестьдесят второй летел без промежуточных посадок. Когда объявили по связи о том, что они пересекли границу СССР – веселые компании под приветственные крики налегли на водку еще сильнее, хотя многим уже было «под горлышко». Кто-то уже пугал унитаз, кто-то издевательски пел советский гимн пьяным голосом… вот тогда то все и произошло.

Стюардессы старались ни во что не вмешиваться и вообще показываться как можно меньше. Но одной – все же пришлось пройти в хвост салона… и какой-то жлоб схватил ее за руку. Это произошло всего в трех креслах от того ряда сидений, где сидел Николай.

– Девушка…

Николай бил вполсилы – но этого хватило, даже с лихвой. Первым – плюхнулся в кресло, зашипев от боли, любвеобильный грузин… костяшка пальцев попала по позвонку… наверняка до врача дело дойдет по прилету. Вторым – схватившись за глаз, заголосил еще один… этот удар и вовсе был вполсилы, даже в четверть – правильно выполненный, он приводил к гарантированной инвалидности. Николай подтолкнул девушку в сторону, чтобы не мешала ему, и спокойно, как он научился еще в старших классах, выдал.

– Сидеть тихо, жлобье. В пол втопчу.

Расчет был простой – жлобье обычно трусливо и сейчас мысленно подсчитывает, сколько чеков удастся накосить в очередной загранке. К силовому противостоянию оно не готово, даже по принципу «все на одного». Вылететь можно легко и просто, за драку в самолете – так и вовсе запросто. Чеки покажутся дороже чести…

Один из алкашей пытался выступать – но его дернули за руку, и он заткнулся. Грузин полулежал в кресле и тяжело дышал, второй держался за глаз. Николай повернулся к девушке, отметив, что она настоящая красавица. Волосы стрижкой каре, что он не любил – а все остальное – очень даже…

– Приношу извинения за этих… – сказал Николай.

– Да ничего… – девушка попыталась улыбнуться – уже привыкла… Меня Марина зовут.

– Николай.

Возвращаясь в кресло, Николай поймал одобрительный взгляд сирийца. До чего же все распоясались…

* * *

Садились в гражданском аэропорту Дамаска, Дамаск – Интернэшнл, Вопреки ожиданиям, этот аэропорт не был назван в «отца нации», или кого-то еще. Кроме Дамаск – международный у него не было никакого названия. Садились под аккомпанемент мата и утробных звуков, с которыми перепившие специалисты приходили в себя – кто успел в туалет, тот блевал в туалете, кому не повезло – в гигиенический пакет. Благо выдали проездные, а как снова в стране разрешили пьянство – так понеслась, родимая по кочкам. Бутылка Московской, с зеленой этикеткой двадцать рублей – но для отъезжающего в командировку специалиста не деньги.