Стальной кит - повелитель мира

– Самое главное, наверх подниматься будешь, так не спеши, чтобы кессонную болезнь не заработать. Если увидишь, что не пролезть тебе в трюм в каком-нибудь месте, так и не пытайся, ищи другой вход, а то застрянешь еще, трубки дыхательные порвешь или ещё что-нибудь в таком роде. Твоя задача - осмотр судна, а уж я потом основательно транспорт прощупаю, понял?

– Как не понять, - отвечал Кошмарик, надевая на ноги большущие ласты.
– Давай баллоны на меня напяливай, инструктор. Раньше Ленька Кошмарик рыб ловил, а теперь сам иду им на пищу. Ну, прощайте, мать родная и дорогой отец!
– говорил Кошмарик с хохмами, смешно хлюпая носом, хотя шутить ему совсем и не хотелось и было так страшно, что дрожала левая стопа, и при этом ласта мелко-мелко шлепала по настилу платформы, отчего казалось, будто Кошмарик приплясывает.

Скоро Ленька стоял во всей водолазной экипировке: в блестящем черном гидрокостюме, с большим ножом на поясе, с аквалангом за спиной и с подводным фонарем в руке. В общем, в таком наряде у Леньки был довольно бравый вид; а тут к тому же из люка высунулась Иринка, и Кошмарику было приятно, что девочка видит его в столь боевом облике.

– Вовчик, а ломик у тебя на субмарине есть?
– спросил Кошмарик нарочито серьезным тоном.

– Зачем тебе ломик?
– удивился Володя.

– Нужен. Может, дверь какую открыть потребуется, переборку сломать. Или фомочка ещё тоже подойдет.

– Верно, вещь необходимая, - согласился Володя и бросился к "Стальному киту".

Скоро Кошмарик засовывал за пояс и небольшой ломик, который придал Леньке ещё более неустрашимый вид. Теперь все было готово для погружения, и Кошмарик дурашливо всхлипнул:

– Ну, кто ж меня на прощанье поцелует-то? Может, последний раз на солнце смотрю!

Иринка соскочила на платформу, улыбаясь, подошла к Кошмарику и поцеловала его в щеку, чем заставила Леньку страшно смутиться, а Володю с негодованием отвернуться.

– Ни пуха тебе и ни пера, - сказала девочка.
– Возвращайся с победой!

Кошмарик, чье сердце после поцелуя Иринки наполнилось львиной отвагой, взял в рот загубник, опустил на лицо маску, находившуюся прежде у него на лбу. Тем временем Володя обвязал его по поясу веревкой. Кошмарик задом подошел к краю платформы, поднял правую, свободную руку в приветственном жесте и, как это обычно делают подводники, спиной бултыхнулся в воду, подняв такой высокий фонтан брызг, что они долетели до Володи с Иринкой.

Кошмарика, упавшего в воду, поначалу охватило такое чувство, будто он свалился с крыши многоэтажного дома и стремительно несется вниз, к земле. Несмотря на гидрокостюм, холодная вода залива пронзила его тело тысячью иголок. Вначале Ленька ничего не видел в воде, казавшейся не прозрачной, а какой-то вязкой, темной массой. Ошеломленный, Ленька не сразу опомнился и с полминуты не мог ориентироваться, не знал, что делать дальше, и даже хотел было подняться на поверхность и вернуться на платформу. Но стыд, что он, награжденный поцелуем чудной девочки, повернет назад, как последний трус и слабак, заставил Кошмарика опомниться. Дышать он стал равномерней, скоро привык и к холоду, а вода не казалась ему непрозрачной и мутной.

Мощно работая большими, упругими ластами и одной правой рукой, увлекаемый в глубину ещё и весом акваланга, ломика, фонаря, Ленька уходил все дальше и дальше вниз, в бездну. Мимо него проплывали рыбы, среди которых были крупные, и Ленька с сожалением подумал о том, что с подводным ружьем он бы мог здесь навести немало "шороху". А между тем слой воды над Кошмариком становился все более темным - он плыл все дальше и дальше, к самому дну.

"Нужно зажечь фонарь", - мелькнуло в голове Леньки, и тотчас темноту водной стихии пронзил сноп желтого света, упал на темно-коричневое дно, покрытое водорослями, шевелящимися подобно змеям на голове Горгоны. Громада погибшего корабля, ушедшего до половины своего борта в песок, высилась справа, то есть Кошмарик вначале избрал немного неверный путь, но теперь до транспорта было совсем недалеко, и Ленька смело двинул прямо к судну, молчаливому и угрюмому.

Скоро Кошмарик подплыл вплотную к борту корабля, так что были видны сварные швы и заклепки на металле его корпуса. Ленька, слегка пошевеливая ластами, принялся оплывать транспорт, бесконечно большой - из иллюминатора "Стального кита" погибший корабль выглядел куда более скромным по размерам. Вот Кошмарик оказался рядом с винтами и рулем судна, которое зарылось в песок правым бортом и носовой частью, а кормовая часть была немного приподнята. "Как же мне проникнуть в трюм?

– стал думать Кошмарик.
– Может, сначала обследовать надстройку? Да, поднимусь повыше. Эх, веревка как мешает! Надо будет потом не привязываться. А может, отрезать? Нет, не буду, а то вдруг чего случится..."

Кошмарик сделал несколько мощных движений ластами и поплыл туда, где находилась надстройка корабля. Вот он уже плывет вдоль ряда иллюминаторов надстройки, подплывает к черному прямоугольному провалу, где прежде находилась дверь, а теперь зиял лишь дверной проем. "Заплыву сюда", сказал сам себе Кошмарик и, освещая фонарем дорогу, заплыл в помещение надстройки, мрачное, как склеп. На самом деле это помещение стало могилой для людей, потому что в углу каюты, скатившись сюда по наклонной плоскости пола, лежали человеческие черепа, бессмысленно тараща на Леньку свои черные глазницы. Черепа были коричневого, почти черного цвета, потому что пролежали в воде больше пятидесяти лет. Здесь же грудой были навалены человеческие кости - скелеты давно уж развалились. Кошмарику при виде этой ужасной картины стало до жути неприятно на сердце, точно он видел в этих останках свои собственные кости, свой собственный череп. Ему стало страшно за себя: "А вдруг я не выберусь отсюда? Вдруг останусь здесь, рядом с этими костями?"

Эта мысль промелькнула в сознании Леньки со скоростью рыбки, которые сновали туда-сюда в этой каюте-склепе. Но предаваться мрачным мыслям Кошмарик вообще не любил, а поэтому решил, что нужно будет обследовать помещение повнимательней. Он знал наверняка, что люди, чьи черепа и кости он сейчас видел перед собой, могли иметь на себе разные ценные вещи, которые должны были оставаться здесь, в этой каюте. Подплыв поближе к куче черепов и костей, Кошмарик принялся раздвигать в разные стороны останки моряков. Ленька вообще не отличался особой щепетильностью, когда-то он умело потрошил финские доты на Карельском перешейке, без стеснения выламывал из найденных черепов золотые коронки, поэтому и сейчас страсть к золоту полностью вытеснила из сознания мальчика сожаление к погибшим людям, пронзавшее его ещё пару минут назад.

Под костями на самом деле попадались какие-то железки, все ржавые-прержавые, так что и назначение-то их невозможно было установить какие-то пряжки, наверное, болты, детали от разрушенного водой оружия. Кошмарик хотел уже было бросить ковыряться в этом хламе, как вдруг в его пальцах оказался предмет, привлекший внимание мальчика. Нет, сказать с уверенностью о том, что медальон был сделан из золота, Кошмарик бы не смог - слишком тусклым, коричневатым был цвет металла. "Наверху посмотрим", решил Кошмарик и сунул медальон за воротник гидрокостюма, потому что ни карманов, ни сумки у него не было.

Кости Кошмарик больше ворошить не стал, а принялся осматривать помещение. Здесь была дверь в другую каюту. Она была плотно закрыта на засов, и Кошмарику страшно захотелось отворить эту дверь, чтобы проникнуть в соседнее помещение. Вытащив из-за пояса ломик, Ленька стал сбивать засов, но тот до того заржавел, что никак не желал поддаваться усилиям мальчика. Провозившись с дверью минут пять, Ленька решил, что на первый раз он и так немало сделал, а поэтому вынырнул из каюты, поплавал ещё немного возле корабельных надстроек, а потом легкими движениями ласт направил свое гибкое, хорошо тренированное тело к поверхности воды.