Стальной кулак

Полуэктов взглянул на часы:

— Дайте мне три часа. Нужно связаться с командирами частей и автобазой. К обеду все будет готово. Куда подавать технику?

— На товарную станцию. Мы формируем специальный состав.

— Хорошо, — он протянул руку к телефону. — Да, и еще… — он вдруг улыбнулся. — У меня как раз на испытании новая модель полевой радиостанции. Более мощная, чем РСБ. Если хотите, можем заодно и ее… испытать в полевых условиях.

— С удовольствием испытаем, — я тоже улыбнулся, понимая его намек.

— Тогда все сделаем, — он снял телефонную трубку. — Соедините с автобазой… И да, Леонид Иванович, — добавил он, прикрыв трубку рукой. — Я тут на днях получил интересные метеосводки из того района. Если хотите, могу поделиться.

Через полчаса я выходил из штаба с папкой документов и метеосводками. Полуэктов, как всегда, оказался надежным союзником. Теперь нужно было спешить в Промышленную академию, решать вопрос со специалистами.

Метеосводки, полученные от Полуэктова, оказались неутешительными. Холодный фронт двигался с севера быстрее, чем я ожидал. У нас оставалось не больше двух недель до серьезных заморозков.

По дороге в Промышленную академию я просмотрел список кандидатов, составленный ночью Островским. Его размашистый почерк покрывал несколько страниц, испещренных пометками и странными геометрическими фигурами на полях.

Но главное — имена. Преображенский, Лапин, еще несколько специалистов из Горного института. Величковский обещал собрать их к десяти утра.

Степан лихо развернул «Бьюик» у парадного входа академии. Здание, построенное еще при Александре II, встретило меня гулкими коридорами и запахом свежего кофе из буфета. В приемной Величковского уже толпились люди. У одного эдакая характерная бородка, у другого массивная фигура.

Профессор встретил меня у дверей кабинета:

— Все в сборе, Леонид Иванович. Даже больше, чем мы планировали. Появились очень интересные кандидатуры…

Я прошел в просторный кабинет, где вдоль стен высились шкафы с геологическими образцами, а на столах громоздились стопки научных журналов.

Тут пахло кофе, табаком и еще чем-то неуловимо академическим. Может быть, старыми книгами, может быть, минералами в застекленных шкафах. Огромные окна выходили в облетевший сад, где октябрьский ветер гонял пожелтевшие листья.

Николай Александрович расположился за массивным столом, заваленным геологическими картами. Рядом пристроился Островский, уже успевший достать бумагу для рисования узоров. Претенденты расселись вдоль длинного стола для заседаний.

— Позвольте представить, — начал Величковский, протирая пенсне. — Дмитрий Павлович Преображенский, специалист по осадочным породам…

Преображенский, сухощавый человек лет пятидесяти с окладистой седеющей бородкой, чинно кивнул. На нем был серый костюм тройка безупречной чистоты, а в петлице поблескивал значок Горного института.

— Далее, Михаил Федорович Лапин, солидный опыт разведки в Грозном…

Плотный и низкорослый Лапин, с красным морщинистым лицом и пышными казацкими усами, шумно прокашлялся. Его потертая кожаная куртка хранила следы полевой работы.

— Также позвольте представить Сергея Николаевича Вяземского, специалиста по гравиметрической разведке…

Молодой человек в щегольском костюме-тройке едва заметно поклонился. В его холеных руках поблескивал набалдашник модной трости.

— И Антона Карловича Рихтера, знатока буровых работ…

Высокий худой немец с педантично подстриженными усами что-то пометил в своем блокноте металлическим карандашом.

— Наконец, Василий Игнатьевич Кудряшов, гидрогеолог…

Коренастый бородач в косоворотке добродушно улыбнулся, теребя в руках потертую фуражку.

Я внимательно разглядывал собравшихся. От этих людей зависел успех экспедиции. Нужно выбрать лучших.

— Товарищи, — начал я, — задача перед нами стоит нетривиальная. Срочная геологическая разведка в сложных условиях. Времени на раскачку нет. Через две недели ударят морозы.

Вяземский поморщился:

— В такую погоду никакая гравиметрическая съемка невозможна. Приборы не рассчитаны на низкие температуры.

— А я вам скажу — все возможно! — вдруг загрохотал Лапин. — В Грозном в девятнадцатом году мы и не в таких условиях работали. Главное — желание!

Преображенский слегка поджал губы:

— Коллега, энтузиазм, конечно, похвален, но научный подход…

— Разрешите? — неожиданно подал голос Рихтер. — У меня есть опыт зимнего бурения в Румынии. Могу предложить несколько технических решений.

Он достал из портфеля сложенные чертежи. Пока остальные спорили, я внимательно изучал схемы модификации бурового оборудования. Решения элегантные и практичные.

Кудряшов молчал, внимательно слушая других, только изредка делая пометки огрызком карандаша в потрепанной записной книжке.

Я переглянулся с Островским. Тот едва заметно кивнул. Тоже оценил предложения Рихтера.

— Товарищи, — прервал я затянувшийся спор. — Предлагаю конкретный разговор. Кто готов выехать в поле через три дня?

Вяземский выразительно уставился в пол:

— Увы, у меня лекции в институте…

Преображенский откашлялся:

— Видите ли, для серьезной экспедиции требуется тщательная подготовка…

— Я готов! — прогудел Лапин. — Хоть сегодня!

— Если условия приемлемые, я тоже готов, — спокойно сказал Рихтер. — Мои технические предложения требуют личного контроля.

Кудряшов поднял голову от записей:

— А можно взглянуть на карту района? — его вопрос был первым за всю встречу.

Я развернул карту. Кудряшов внимательно изучил ее, что-то прикидывая по масштабу.

— Интересная структура, — пробормотал он. — Очень интересная… Тут должны быть подземные воды определенного типа. Если я прав, это может указывать на… — он замолчал, продолжая водить пальцем по карте.

— На что? — живо заинтересовался Островский.

— Потом покажу, — Кудряшов достал из-за пазухи сложенный лист. — Вот результаты моих последних наблюдений в схожем районе. Очень любопытная корреляция…