Стальной пляж
Шрифт:
Я трепалась в этом духе ещё какое-то время и, вероятно, производила впечатление, будто прошло много-много лет с тех пор, как я впервые обнаружила, для чего нужен мужской хрен. Как вдруг сквозь золотую дымку неги пробился сигнал из реального мира — Котёнок нахмурился и изрёк:
— С тобой не должно было этого произойти. Весь смысл в просветлении, а не просто в физических удовольствиях.
— Прощай, — откликнулась я.
По крайней мере, Крикет был не склонен возражать против моего стремления к простым физическим удовольствиям. Да и заняли они у нас вовсе не пять часов. Первое из их множества мы испытали минут через пять после того, как начали, и Крикета оно настигло всё ещё одетым, только со спущенными до колен штанами. Потом мы немного угомонились и прекрасно
Для меня это была первая ночь с мужчиной после Котёнка Паркера. Всё это время я даже не думала о сексе.
Я больше не теряла сознание во время оргазмов, но они были особенными по другой причине. Когда мы наконец насытились друг другом, на мне была по-прежнему надета большая часть того, в чём я легла в постель, и вот почему: Крикету так понравилось.
Столь многие наши слова происходят из тех времён, когда, судя по всему, секс был ещё более запутанным, чем сегодня! (Каким бы невероятным это ни казалось.) Вот взять хотя бы "извращение". Как по мне, это звучит осуждающе, но в те времена мастурбацию называли самоуничижением, и мне не нравится сам вкус слова "мастурбация". Или вот "фетишизм", "зацикленность". Скажете, "сексуальные предпочтения" — нейтральные слова? Скорее пресные и безвкусные. Впрочем, называйте как хотите, всё равно нам всем нравится разное. Герцогу Боснии — боль, желательно от укусов. Фокс любит срывать всю одежду; а вот Крикету захотелось, чтобы она осталась на мне. Ему понравилось шёлковое, сатиновое и кружевное "исподнее" и пришлось по вкусу смотреть, как я снимаю отдельные предметы.
Особая прелесть была в том, что Крикет не знал, что ему это нравится. Он вообще мало что знал. Он только учился быть мужчиной. И возможность помогать ему заново открыть себя приводила меня в трепет — такое испытываешь в жизни нечасто. Я могу припомнить всего три других случая, и последний из них представился лет семьдесят назад. К пятидесяти годам или около того уже совсем мала вероятность обнаружить новое предпочтение у себя или кого-либо другого.
— А я было начал считать себя приверженцем единственного пола, — поведал Крикет, когда мы вроде бы наконец успокоились. Я уткнулась головой ему в подмышку, рукой он медленно поглаживал меня по бедру, лёжа на спине, откинувшись на мои лучшие пуховые подушки. На животе он бережно удерживал чашку тёплого чая. Я встала, чтобы заварить ещё. Он наблюдал за мной, потягивая напиток маленькими глотками, и время от времени удивлённо вздыхал. Я приучила его давать отпить и мне, как только проведу ногтем по линии волос у него на животе.
— И вдруг будто что-то щёлкнуло, — произнёс он. Я слышала это много раз и раньше, но от звука его голоса ощутила умиротворение. — Что-то щёлкнуло в голове.
— Ум-гум, — откликнулась я.
— Вот только что щёлкнуло. Я говорил тебе, что спал и с женщинами. Это было забавно. И даже прекрасно. Оргазмы и всё такое прочее. Мне нравилось с женщинами, почти так же, как с мужчинами. Ну, ты знаешь?
— Ум-гум, — ответила я.
— Но как только я сменил пол, мне перестало везти с женщинами. Как будто что-то особенное пропало, понимаешь? Теперь это было не так, как раньше с парнями, даже можно сказать — не так, как было, когда я был женщиной. Я даже подумывал, не сменить ли пол обратно. Эта штуковина просто не доставляла мне достаточно удовольствия, — и он щёлкнул пальцем свою утомлённую новую игрушку. — Понимаешь?
— Ум-гум, — сказала я и немного передвинулась, чтобы прижаться щекой к его груди. Если мне и было на что жаловаться — то лишь на то, что, просматривая каталог мужских игрушек, Крикет выбрал свою из раздела "Самые большие". Не знаю, почему те, кто меняет пол впервые, так поступают: они ведь совсем недавно сами были девушками, так? А значит, должны знать, что больше не значит лучше, что здесь и вправду один размер подходит всем — но раз за разом я видела, как многие люди совершали одну и ту же ошибку. Как будто срабатывает некое микрореле, и когда приходит время выбирать между большим хозяйством и огромным, великое множество новичков предпочитает больший размер за меньшие деньги. Неисповедимы пути человеческого разума, особенно когда дело касается секса.
— Но теперь что-то щёлкнуло, и я впервые, взглянув на женское тело, не подумал: "Чёрт возьми,
какая хорошенькая", или: "Было бы забавно переспать с ней", или… в общем, ничего такого. Что-то щёлкнуло, и я захотел тебя. Именно тебя! Мне было необходимо взять тебя. — Он встряхнул головой. — Кто бы мог представить подобное?Я мысленно заметила: "И правда, кто бы?" — но произнесла всё то же "ум-гум". А подумала о том, что, возможно, чуть позже мне нужно будет кое о чём шепнуть Крикету или, возможно, через какого-нибудь друга передать ему мысль об излишнем объёме. Безусловно, это мелкая жалоба на небольшое неудобство, но, без сомнений, в следующий раз с оборудованием нормального размера всё получится ещё лучше.
Я уже думала о следующем разе.
Больше не будет никаких отступлений, никаких сюжетов-врезок о Поиске Хилди.
Та малая часть из них, о которой я уже поведала, — самые информативные и поучительные, на остальные и смотреть нечего. Но я невзирая ни на что собиралась продолжать многотрудный путь по обшарпанным задворкам религии, философии и психотерапии. Почему? Ну-уу, на самом деле искомый ответ может и вправду оказаться где-то там. То, что после тысячи раздач вы остались с пустыми руками, ещё не означает, что на тысяче первой у вас не окажется флеш-рояль. И мне было неясно, почему бы "ответу", если он существует, не найтись среди чудиков точно так же, как среди более уважаемых, традиционных торговцев шарлатанским снадобьем. Чёрт побери, мне было кое-что известно об общепризнанных религиях и философиях, я наслышана о них уже сотню лет и они так ничего мне и не дали. Вот почему я охотнее пойду туда, где суют в руки змей, чем на собрание перцеров.
Была и ещё одна причина не бросать начатое. Несмотря на то, что я довольно сносно держалась на неделе, успешно занимая себя в "Техасце" и в школе, выходные по-прежнему оставались шаткими и валкими. Если мне удалось создать впечатление, что Поиском занимается стойкая, циничная, уверенная в себе светская женщина — это впечатление ложное. Представьте взамен растрёпанную, расхристанную Искательницу с безумными глазами, подскакивающую от любого громкого шума, вечно ожидающую, когда её накроет чувство саморазрушения, и не уверенную, сможет ли она его распознать. Представьте женщину, которая видела, как ей в лицо летит пуля, чувствовала, как затягивается на шее петля, наблюдала, как кровь переливается через бортик ванны на пол. Здесь речь об отчаянии, ребята, оно вселилось в мой дом и привольно разваливалось на диване каждым пятничным вечером, навязчивое, как самый незабываемый рекламный куплет, который вы когда-либо слышали.
Может, это сам Поиск так истрепал мне нервы? Меня посетила такая мысль, и однажды я осталась дома на выходных. Я не спала ни секунды ни в одну ночь, всё напевала без конца этот куплет.
Но были и хорошие новости: моего списка мест, которые надо посетить, и людей, которых требовалось повидать, теперь хватало по меньшей мере лет на пять, притом что я добавляла в него новые открытия почти в таких же объёмах, в каких вычёркивала пункты. И я чувствовала, что смогу продержаться, пока есть ещё хоть один сумасброд, с которым нужно побеседовать, и ещё хоть один куплет "Великой благодати", который надо пропеть в очередной задрипанной молельне.
Так что, возможно, Бог и вправду приглядывал за мной. Главную опасность, как мне казалось, представляло то, что Он мог уморить меня скукой, прежде чем я закончу.
Наши страсти улеглись, Крикет наконец перестал говорить мне о том, как что-то щёлкнуло, мы долго спокойно лежали в обнимку, но спать никому особо не хотелось. Он был слишком возбуждён новым миром, который открылся перед ним, а я думала думы, давно не посещавшие меня.
Крикет положил руку мне на подбородок, и я взглянула на него.
— Тебе правда здесь нравится, не так ли? — спросил он.
— Мне здесь очень нравится, — потёрлась я носом о его грудь.
— Нет, я имел в виду…
— Знаю я, что ты имел. — Я поцеловала его в шею, уселась и взглянула ему в лицо. — Я нашла здесь своё место, Крикет. Я занимаюсь тем, что мне нравится. Возможно, здешний народ и неудачники, но и они мне нравятся, и их дети тоже. И я нравлюсь им. Поговаривают даже, не выдвинуть ли мою кандидатуру на выборах мэра Нью-Остина.
— Да ты шутишь.