Станция Университет
Шрифт:
Однажды теплым вечером, чумазые, но довольные футбольной победой, мы шли с Кешей за квасом. Квас наливали за углом. Маленькая кружка стоила три копейки, большая — шесть. С квасом всегда были большие проблемы: его бодяжили и не доливали, а кружки плохо мыли. Шахворостов всегда бился за права потребителя: «Помойте кружку как следует!» и «Почему не долили?» — вопил он, когда ему протягивали кружку, наполовину заполненную пеной. «Доливай!» — требовал он. И ему обычно
— Колыванов чуть ли не в каждом матче забивает! В этот раз ереванскому «Арарату» забил [44] .
Я оставил реплику без внимания. Кеша продолжил:
— Знаешь, почему улица называется Васильевская? — Иннокентий жил на Васильевской.
— В честь Васильева, конечно.
— Какого Васильева, Димусь?
— Такого Васильева! Валерия Васильева, динамовца, капитана сборной СССР по хоккею, — придумал я.
— Эх, дурилка картонная, — Шахворостов тогда активно использовал сленг «митьков», популярных в те годы питерских художников-неформалов. — Ничего ты не знаешь, хоть и всю жизнь здесь живешь.
44
Игорь Колыванов — футболист московского «Динамо».
— Ну и в честь кого же?
— В честь братьев Васильевых. Знаешь таких?
— М-м-м…
— Это, Димусь, режиссеры. Они фильм «Чапаев» сняли [45] . Смотрел?
— Дурак ты, Кеш, — с досадой сказал я.
— Это не я дурак, — парировал Шахворостов. — Ты думаешь, это случайность, что Дом кино находится на улице Васильевской? А?
Я промолчал. Что тут было говорить?
— Проверочный вопрос: кто играл Чапаева? — Кеша не унимался.
— Актер Бабочкин, успокойся.
45
Фильм «Чапаев» чуть ли не все советские люди знали наизусть.
— А в каком году сняли фильм?
— Не знаю.
— В 1934. Кстати, у меня есть пригласительные в Дом кино на церемонию открытия нового телеканала. Он будет называться… Точно не помню, по-моему, «Россия». Хочешь пойти?
— Откуда пригласительные?
— Мама достала.
— А что там будет?
— Не знаю. Думаю, интересно будет. В Дом кино разве легко попасть? Там знаменитости будут, политики. Тебе точно понравится.
— А если я не один буду?
— С кем?
— С девушкой Ирой.
— Решим.
И решил. И вот мы с Краюшкиной и с Шахворостовым уже в красных креслах уютного зала Дома кино. А на сцене — Олег Попцов, глава нового телеканала «Россия» и по совпадению отец нашей одноклассницы Юли. Рядом с Попцовым какая-то новая телеведущая из Ленинграда Светлана Сорокина, много известных людей. По-настоящему интересно. В какой-то момент Кеша шепнул мне на ухо:
— Заметил?
— Что?
— Твоя Ира все время на меня смотрит.
— Что?
— Да! Странно, что ты не видишь. Слепой, что ли? Понравился я ей, это понятно.
Я чуть не взорвался! Но, может, он прав? Стал аккуратно присматривать за обоими, но ничего не заметил. Однако в голову лезли черные мысли: «Черт! Черт! Вот ведь гад, змея какая, а? Шахворостов!».
Тот май вообще выдался напряженным. Это был первый
год, когда надо было писать курсовую работу. Тема: «Американские корпорации — основа экономики США». Научным руководителем я выбрал профессора Андрея Владимировича Аникина. Выбрал не случайно. По факультету ходили слухи, что учиться у Аникина — особая честь, которой удостаиваются лишь избранные. Этого мне было достаточно, чтобы определиться. Я старался, добросовестно собирал материал для курсовика, а для этого каждый день ходил в Публичную библиотеку имени Некрасова на Пушкинской, набирал журналы — в основном «Мировую экономику и международные отношения» в зеленой обложке — и конспектировал.Когда я возвращался из библиотеки домой пешком через Патриаршие пруды, изо всех окон звучал хит Loosing My Religion в исполнении группы R.E.M. Дома я садился на кухне у открытого окна, с видом на кирпичную грузинскую церковь и зоопарк, и под неистовые вопли гамадрилов, обуреваемых весенними страстями, перепечатывал свои конспекты на немецкой механической печатной машинке Robotron. Так слагалась моя курсовая. Надо заметить, что в тот год Андрей Владимирович не стал тратить свое драгоценное время ни на меня, ни на таких, как я. Он встретился с нами пару раз, после чего поставил пятерки. Не уверен, что он читал наши творения, но я все равно был на седьмом небе от счастья.
Во время летней сессии отбирали студентов на самое элитное отделение факультета под названием «Зарубежная экономика». После «зарубежки» появлялась перспектива работы за границей, а это дорогого стоило. Я опоздал на собеседование, где и происходил отбор счастливцев. Ученый секретарь безразлично смотрела сквозь меня:
— Повторяю, вы опо-зда-ли. А что? Тоже хотели на «зарубежку»?
— Очень, — выпалил я.
— Поздно, молодой человек. Увы. Все группы — Америка, Англия, Япония, Китай — уже укомплектованы.
— Не может быть!
— Может! В какую страну метили?
— В США.
— Нереально! — по ее смешку стало ясно, насколько я наивен. Может, эта моя наивность меня и спасла.
— Я вас очень прошу. Я случайно задержался. Пожалуйста!
— Ладно. Уговорили. Пойду спрошу.
Она вошла в аудиторию. Через минуту дверь приоткрылась:
— Проходите. У вас есть несколько минут.
Передо мной сидели седовласые профессора, среди которых выделялась пожилая интеллигентная дама. Именно она и обратилась ко мне:
— Итак, молодой человек. Присаживайтесь. Что привело вас сюда?
— Хочу учиться на кафедре зарубежной экономики.
— На каком отделении?
— США.
— Почему?
— Мне интересны две мощные экономики — Японии и США. Я увлекался Японией. Теперь хочу сфокусироваться на США, — честно признался я.
— Допустим. Расскажите нам про экономику Японии после Второй мировой войны.
Я рассказал.
— Хорошо. Скажите, у кого вы писали курсовую работу в этом году?
— У профессора Аникина.
— У Аникина? — восторгу интеллигентной женщины не было предела. Она буквально подпрыгнула на стуле.
— Да.
— Андрея Владимировича?
— Ну да.
— Какая тема?
— Американские корпорации как основа экономики США.
— Какую отметку вам поставил Андрей Владимирович?
— Пять.
— Ну что же вы сразу нам об этом не сказали? Я думаю, что у нас есть еще одно место в группе «Экономика США». И оно — для вас, Дмитрий. Меня зовут Валерия Фоминична Железова, я буду вашим руководителем. А Андрею Владимировичу, если увидите, передавайте, пожалуйста, привет!