Станция Университет

— Не знаю, подумал, вам весело будет вместе. Видишь, не ошибся.

Жизнь впереди

Настал мой первый ответственный рабочий день в жизни. В двухкомнатный офис «МакКинзи» в Хлебном переулке я должен был прийти к двум часам дня. Эрин в этот же день улетала в Лондон, где ее мама кутила со своим бойфрендом — английским летчиком, а оттуда — в Бостон, где ее ждал отец-археолог, неустанно искавший в окрестностях Массачусетса индейский след.

От Маяковки мы шли до «Арбатской» пешком. Эрин плакала горючими слезами. Она не желала уезжать. Когда мы переходили Красную Пресню там, где она пересекает Садовое кольцо, сливаясь с улицей Герцена, из серой «Волги», стоявшей на светофоре, высунулась брюнетка и на английском с сильным французским акцентом прокричала:

— Хей, Димитрий! Изь ить ер френч гельфренд?

Это была Валери, та самая француженка из «МакКинзи», которую я встретил в «Савое». Только что в «Шереметьево» Валери стала жертвой чудовищной ошибки: ее имя — Valerie Margotin — встречающий водитель прочитал как Валерий Марготин (а надо было — Валери Марготан), поэтому и встречал крупного русского Валерия, а его все не было и не было, хотя проверили, в самолет он точно садился.

— Ноу. Зиз из май американ фрэнд [167] , — я сделал акцент на последнем слове.

— Вери гуд, Димитри, вери гуд! — Валери лукаво подмигнула мне, словно все понимает.

Взмахнув белоснежной ручкой, она успела бросить «Си ю ин зе оффис» (ударение на последний слог), прежде чем автомобиль, резко рванувшись, унес ее в сторону Никитских ворот. А мы с Эрин дворами дошли до «Арбатской» и там расстались. Прощание было скоротечным. Долгие проводы — лишние слезы.

167

Это моя американская знакомая.

У кинотеатра «Художественный» я перевел дух, «взял паузу», как учил Петр Михалыч «Понял сё». Начинался следующий этап жизни. Учеба закончилась, Шахворостов умчал, Стеф осталась в Париже, Эрин испарилась над Атлантикой, лето, прекрасное, незабываемое лето опустело. Все случилось как-то сразу. Я на секунду зажмурился, глубоко вдохнул, выдохнул, поглядел налево, на Гоголя. За Гоголем был Пречистенский бульвар. Здесь молодой, двадцативосьмилетний Пьер Безухов в конце второго тома смотрел в небо на комету с лучистым хвостом и думал, что жизнь впереди…

Новая черта… Я ждал, торопил окончание университета. Этот момент наступил. Незаметно дверь в самую настоящую сказку тихо, даже не скрипнув, закрылась. Но приоткрылась другая, в совсем взрослую жизнь. Я улыбнулся и побежал на свою первую настоящую работу, не желая опаздывать в первый же день. Я летел по Новому Арбату, обгоняя машины, повернул на Воровского, срезал угол возле школы Саньки Попова и оказался в Хлебном. Когда я стучал в дверь офиса, вспомнилась песня из любимого фильма Трюффо «Украденные поцелуи»: «Que reste-t-il de nos amours, que reste-t-il de ces beaux jours? Une photo, vieille photo de ma jeunesse…».

…Что остается от нашей любви? Что остается от прекрасных дней? Фотография, старая фотография Моей юности.

Март 2008 – февраль 2010, Москва

Продолжение следует…