Stargate Commander: История "Рассвета"

Днище лишено любой, хоть какой бы то ни было амортизации. Просто брусок металла. Вроде бы, старался учесть, что «не вижу землю», но всё равно коснулся чуть жёстче, чем хотелось.

Но Мигунов имел своё мнение на этот счёт:

– Мягкая посадочка, – удовлетворённо констатировал он. – Не «Роллс-Ройс», конечно, но надо было тебя ко мне переводить.

– И что теперь? – откинулся я от пульта, будто так и должно быть.

– Остальное предоставь нам, – заверил Терентьев и вышел из кабины в десантный отсек.

Перед тем, как надеть шлем и перейти на собственное жизнеобеспечение, Терентьев отдал последний приказ:

– Попов – остаёшься на связи, поддерживаешь её с нами и кораблём. Полковник – остаёшься с ним, если будет выкидывать фортели – пристрели.

Это выглядело смешно. Я мог в эту же секунду оторваться от «Судьбы» и уйти к «Колыбели», а без энергии и жизнеобеспечения Терентьев сдох бы со всем взводом за восемь-десять часов.

За ушедшими закрылась герметичная створка, отсекавшая кабину от заднего грузового объёма. Мощный компактный компрессор за несколько минут высосал десяток кубометров как в жару коктейль-мороженое. Удалённо раскрыл заднюю аппарель и выпустил десант наружу.

– Всё, мы пошли. – раздался голос генерала.

– Давно пора, – буркнул я.

– Я всё слышу! – рявкнул Терентьев.

Я тут же отрубил микрофоны.

Следующим шагом больше по привычке, чем по сугубой необходимости, включил оптическую маскировку «прыгуна». Для меня это стало такой же автоматической сработкой, как постановка грузовика на ручник при остановке или отключения «массы» автомобиля перед длительной стоянкой.

Привычка, вбитая мне инструктором ещё в ДОСААФе, не раз и не два спасала мне и пассажирам жизни, а потому пренебрегать ею я не стал ни на Земле, ни на Луне, ни тут.

Чем занимался Терентьев сотоварищи – не знал. Рискну предположить, что попытался вскрыть причальный створ, предназначенный для погрузки в ныне отстыкованный челнок, и через него просочились в обитаемый объём корабля. Видимо, занять это должно было не одну минуту: борт не подавал ни малейшего признака наличия энергии. Значит, приводы гермодверей тоже обесточены.

Ну, и хрен с ними. Моя задача выполнена: я доставил личный состав досмотрово-штурмовой группы на борт этого корыта и ныне с преспокойной душой и чистой совестью (за отсутствием таковой) сидел, предаваясь блаженному наслаждению от заслуженного отдыха. Тем паче, что на часах уже три часа ночи по Москве, и я уже на ходу вижу десятый сон.

***

Проснулся я от дикого рёва в динамике:

– Открывайте задний люк и ждите нас! Взлетать будете, не закрывая рампы, иначе не успеем!

От дичайшего хрипа я вскочил:

– Какого хрена?

Мигунов многозначительно посмотрел на экран перед лобовым стеклом корабля. Вашу мать…

Если верить данным с радара, «Колыбель» и «Судьбу» взяли на прицел шестнадцать сравнительно крупных кораблей и начали планомерно обстреливать оба. В любой другой ситуации я бы начал выяснять, почему они материализовались так внезапно, но не сейчас: во-первых, делать это под огнём нет никакого желания, а, во-вторых, смотри «во-первых».

– «Тополь», где вы сейчас? – я врубил микрофон обратно.

– В жопе!

– В каком районе «Судьбы» вы сейчас находитесь?

– Бежим от разбитой гидропоники по корпусу к «прыгуну»!

Кто бы ни отдал такой приказ, он подписал смертный приговор если не всей группе, то половине из неё точно.

Я с содроганием прогнал всплывшие из памяти кадры, как сам однажды был в похожей ситуации. Близкие разрывы от энергетических залпов не очень страшны: фугасного действия в вакууме практически нет, но если в тебя прилетает плазменный выстрел калибром хотя бы метров десять – нечего даже искать и хоронить. Любая живая цель испаряется вместе с тем куском обшивки, который подвергся обстрелу.

– Вы не успеете. Половина из вас поляжет…

– Заткнись, придурок, я сам знаю!!!

– Тогда…

– ЗАТКНИСЬ И ЖДИ!!!

В принципе, нервы генерала можно было бы понять: нас обстреливают ни с того, ни с сего появившиеся из ниоткуда корабли, калибр орудий если не превышает размер «прыгуна», то сопоставим с ним, а под огнём бежит практически в невесомости целый отряд и генерал с майором в скафандрах. Ещё и я прикипел.

На радаре было видно, что крупные корабли запускают единицы поменьше: тараны, истребители, ракеты – определить трудно.

– «Тополь», я «Рассвет». Противник выпустил авиацию, – сообщил я. – Расчётное время до налёта … – я посмотрел на часы. – Восемь минут!

– С какого потолка эти цифры! – взревел генерал.

– С моего потолка! – огрызнулся я. – Шуруйте быстрее, или взлетим без вас!

Полковник Мигунов оторвался от созерцания экрана и спросил:

– Почему нас не атакуют, а стреляют только по «Судьбе»?

– Я откуда знаю? – воззрился я на офицера. – Может, оптическая маскировка «прыгуна» и впрямь помеха для их радаров. Или мы на фоне «Судьбы» не различимы. Надо у них спросить.

Товарищ генерал изволил беспардонно тормозить. Только я собрался выйти на связь с ним, как в динамике раздался голос майора Мелихова:

– Взлёт!

Ну, взлёт, так взлёт. Помня фразу генерала, рампу я начал закрывать уже при старте.

Первое правило военного водителя, попавшего под обстрел – любой ценой и в минимально сжатые сроки выйти из-под огня в любом направлении, каком только возможно. Проще говоря – «тапок» в пол, газ в палас и стартуй со шлифом и пробусовкой. Нас в ДОСААФе учили также. Попал под обстрел – сматывайся. И неважно, на чём ты: «КамАЗ» или «прыгун».

После взлёта, как только оторвал кораблик от обшивки «Судьбы», выкрутил двигатели «прыгуна» на максимум. Начали набирать ускорение, да так, что нас самих вжало в сиденья: как бы хорошо ни работали инерционные демферы, но полкилометра в секунду – темп набора скорости, который чувствуется даже на относительной прямой. А я повёл «прыгун» неправильной спиралью, стараясь, чтобы ни по одной координатной оси движение кораблика не было прямолинейным: так по нам было труднее навестись.

Курс на «Колыбель зла». Хоть бы не попасть под раздачу…

На сканерах отображалось слишком много лишней и в данный момент абсолютно неинтересной мне информации. Экран перед лобовым стеклом мешал обзору: пришлось его отрубить.

Вздохнуть с облегчением удалось нескоро: когда мы ушли от «Судьбы» на безопасные с моей точки зрения двадцать километров, на панели запищал динамик. Его сигнал репетовал шлем, подключённый к системе связи «прыгуна».

– Что это? – спросил полковник.

– Наведение, – процедил я, не глядя на панель.

Трудно было не узнать сигнал тревоги систем защиты корабля: бортовой искин определил, что нас взяли на прицел и запустили по нам какой-то залп. Видимо, не такая уж оптическая маскировка и эффективная: кораблик спалили в каком-то другом спектре.