Стародум

Человек с четвёртой ступенью своей силы может сопротивляться поработителю четвёртой, если у него крепкая воля. Пятая сила — пятой. Шестая — шестой. Четвёртый тоже может противостоять шестому, но для этого воля должна быть невероятно крепкой. Человек всю жизнь должен жить как лидер, принимать решения, командовать, брать ответственность, считать себя главным.

Я всегда считал свою волю сильной, но с моей нулевой ступенью бороться с девятой — бессмысленно. Я могу лишь замедлить воздействие безумца, но не полностью прекратить это.

— Я отдал тебе приказ, — повторяет безумец. — Убей их всех.

Новый удар приходит по сознанию, я валюсь на пол, в попытке сопротивляться. Но даже на четвереньках моё тело ползёт к остальным. Каждое мгновение сопротивления — жгучая боль, и она лишь нарастает.

— А если прикончить князя? — спрашивает Никодим. — Это его остановит?

— Нет, — отвечает Снежана. — Вред уже нанесён, и его сила будет работать даже после смерти.

— Но я бы всё равно попробовал.

— Молчун, — произносит Волибор. — Уйди в сторону.

«Нет», — мотает головой княжеский воитель.

Снежана направляет на Молчуна обе руки, и вокруг мужчины образуется увеличивающаяся ледяная корка, которую тот без труда разбивает.

— Не получится, — замечает Волибор. — У него защита от сил, как и у меня. Люди нашего типа все служат защитниками при князях.

Моя воля пока держится, но я чувствую, как быстро она слабеет. Ещё немного, и я брошусь на своих друзей с оружием. Почти физически ощущаю, как мои глаза краснеют в попытках сопротивляться приказу, а кожа чернеет и покрывается сухими трещинами.

Плохо ещё и то, что мы в последнее время сожгли и порубили на куски множество людей в чёрных масках, поэтому сила князя не распределяется на всех, а сосредоточена на тех немногих, кто ещё остался под его контролем. Если бы внизу была жива вся тысяча кукол, я смог бы сопротивляться дольше.

— Вспомни о всём хорошем, что произошло в твоей жизни, — произносит Снежана. — Это поможет, отвлечёт.

— Вспомни, как мы на озеро ходили, — добавляет Никодим. — Помнишь? Босиком по лесной дороге, по шишкам…

Да счастливые были времена… вся молодёжь Вещего собиралась, чтобы искупаться в жаркую погоду. Плескались, пили сваренное мной пиво, оставались допоздна и смотрели на звёзды. А потом возвращались домой и боялись каждого звука, доносящегося из лесу.

Это помогает, но не сильно.

— Я отдал тебе приказ, — добавляет князь. — Выполняй.

Приходится до боли сжать зубы, чтобы оставаться на месте. Волибор, Никодим и Снежана стоят в дальнем конце зала, возле спуска на лестницу. Они знают, что я с духовным клинком могу порубить их всех, но и сражаться не хотят, поэтому готовятся убегать, если это понадобится.

— Подойди ко мне, — велит князь. — Ты оказался сильнее, чем я думал. Для твоей-то ступени.

Я послушно подхожу к господину, он хватает меня за подбородок, и двигает в разные стороны.

Даже сейчас я не могу ему навредить: безумец не отдавал чёткого приказа не трогать его, но это подразумевается само собой. Рука отказывается подниматься на господина.

— Знаешь, у тебя знакомое лицо…

— Мы пытались тебя убить в Новгороде, забыл?

— Нет, я будто бы встречал тебя раньше.

Он задумчиво смотрит со всех сторон, после чего его брови ползут вверх, будто в озарении.

— Точно! Это всё зал — он подействовал на меня, заставил вспомнить. Я ведь уже бывал здесь прежде. Двадцать два года назад, как только началась эпоха безумия, и все князья сцепились друг с другом. Я был здесь, в этом замке, в Стародуме, прямо в этом зале. Стоял над телом мёртвого князя, захлёбывающегося кровью… Я видел как тот здоровяк выносит тебя в коридор.

Он смотрит на меня с восхищением.

— Мои люди говорили, что мелкий выжил. Будто бы воевода выбрался с ним из крепости через чёрный ход.

Безумец переводит взгляд на Волибора.

— Крестьяне болтали, что когда поднимется Стародум, он будет подчиняться только Гориславовичу. Я всегда считал тебя мёртвым, но мои советники настояли, чтобы тот единственный уцелевший духовный клинок, который отказался мне подчиняться, возили по всей Руси и искали пацана. А тебя спрятали прямо тут, в ближайшей деревне.

Князь заливается истошным, каркающим смехом.

— Прямо тут!

— О чём ты говоришь? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы.

Мне по-прежнему хочется броситься на друзей с оружием.

— Я ведь не только людей подчинять умею. Я могу управлять всем, что находится у них внутри. И сейчас я сделаю так, что ты всё вспомнишь.

Он снова вонзает руку мне в пупок, но на этот раз мир тут же исчезает.

* * *

Мне чуть больше года.

Я ребёнок.

Вокруг шум и гам, сражающиеся люди. Крики, смерть, вопли боли и отчаяния. Языка я ещё не понимаю, но прекрасно улавливаю эмоции и читаю лица. Реву во всю глотку, но никто не обращает на это внимания.

Я нахожусь в воспоминаниях, которые никогда не появились бы у меня в голове без постороннего вмешательства. Безумец сделал так, чтобы самые потаённые уголки моего сознания всплыли наружу, и теперь я могу видеть то, что давно позабыл.

Я нахожусь в Стародуме, в зале с троном.

По какой-то причине.

Что я тут делаю? Разве я не родился в доме Федота и Душаны?

В зале помимо меня несколько женщин, несколько детей, а также Волибор, Егерь, и удельный князь Стародума — Горислав Лютогостович. Мужчины обороняются от целой ватаги атакующих: сражаются неистово, но они целиком уже покрыты кровью. Сколь умел бы воин ни был, ему никогда не устоять против бессчётного количества врагов.

Так и сейчас.

На двух защитников зала приходится слишком много врагов: их окружают, бьют со всех сторон. Часть ударов уходит в доспехи, причиняя боль, другие попадают по открытым частям тела, вызывая мелкие рассечения. Борода Волибора вся в крови, он рычит и орёт. Князь стонет, стискивая зубы.

Это сражение не может длиться долго.

И оно не длится.

Князя протыкаются сбоку, он опускается на колено и тут же получает удар копьём в шею. Но не успевает он упасть на пол, как его собственный меч взрывается подобно речному камню, оставленному на огне. Тысячи осколков устремляются во все стороны, пронзая всех врагов в комнате, минуя друзей.