Старший оборотень по особо важным делам

– Ты осторожней. Чувствую, тяжелый день будет. Пока!

Шилов положил трубку. Юля встала рядом с ним:

– Ты почему меня не разбудил? Хотел сбежать втихаря? А я тебе хотела завтрак приготовить.

– Ужин. Готовить надо ужин. – Шилов одним глотком допил кофе и встал из-за стола. Коротко поцеловав Юлю, пошел в прихожую.

– Тебе точно идти надо?

– Точно, – не оборачиваясь, ответил он.

– Если передумаешь, найдешь меня здесь. Я сегодня никуда не хочу.

Шилов вышел из дома, сел в машину, поехал.

В эфире пронеслось:

– Пошло движение. Работаем.

– С Богом!

Проехав несколько кварталов, он вроде бы вычислил две машины «наружки». Кажется или на самом деле они? Якобы, в тактике работы контрразведки есть такой прием, когда несколько часов, или даже дней, перед задержанием шпиона откровенно пасут, специально засвечиваясь, чтобы расшатать ему нервы и заставить сделать ошибки. В милицейской практике с такими обоюдоопасными хитростями Шилов не сталкивался, но чего не бывает, вдруг Виноградов дал такую команду?

Глупости!

Чего не бывает – того не бывает.

Шилов вытер взмокший от напряжения лоб. Ладно, покрутимся еще, посмотрим, кто сзади таскается.

Кожурина допрашивала свидетельницу по случившемуся тремя днями раньше убийству, когда в кабинет влетел Арнаутов.

– Это Шилов, – заявил он с порога.

Свидетельница испуганно замолчала, глядя на Кожурину так, как будто просила защиты от этого выскочившего, как чертик из табакерки, здоровенного рассерженного мужика.

– Анна Николаевна, подождите, пожалуйста, две минуты в коридоре, – ровным голосом предложила Кожурина, но как только за женщиной закрылась дверь, раздраженно сказала: – Спокойнее, Коля, ты что разошелся?

– Моцарта убрал Шилов. Концы зачищает, сука!

– Смелое утверждение.

– Знаешь, кто в живых остался? Мой человек, – Арнаутов имел в виду Костю Губина, который присутствовал на всех последних встречах Моцарта с Шиловым, а ночью сидел за рулем моцартовской машины и, получив две пули в грудь, теперь балансировал между жизнью и смертью в реанимации. – Врачи не дали поговорить, но кое-что я все-таки выяснил. Так вот, вчера вечером Шилов встречался с Моцартом. После чего Моцарт ломает все планы, срывается домой, собирается и гонит в аэропорт. А на дороге его ждет засада: два киллера под видом гаишников. Организовать это, кроме Шилова, никто не мог.

Слушая Арнаутова, Кожурина вспоминала вчерашние слова Юрки Голицына. Обидные слова, и поделом она Юрку выставила из кабинета, но, может быть, он в чем-то был... Или не был?

– Что ты от меня хочешь? – спросила Кожурина.

– Выпиши обыск.

– Да дело-то еще не у меня!

– Таня, время уходит.

Кожурина достала из ящика стола чистый бланк постановления на производство обыска, и принялась быстро его заполнять. В конце концов, даже если шефу ее поспешные действия не понравятся, серьезным наказанием это ей не грозит, а вдруг Арнаутов и вправду что-то найдет? Она имела много возможностей убедиться, что полученная им оперативная информация, помноженная на его интуицию, приносит положительные результаты.

Продолжая писать, между делом спросила:

– У Моцарта охрана была серьезная. Как умудрились...

– Я же говорю, засада была.

– Это навыки иметь надо.

– Шилов срочную в десанте служил. В развед-роте. Вот тебе и навыки.

Кожурина заполнила постановление. Арнаутов подошел, чтобы взять его. В последний момент Кожурина отдернула руку с постановлением:

– Коля, то, что ты говоришь, – это все косвенное. Ты мне для обвинения что-нибудь дай.

– Будет, – уверенно заявил Арнаутов.

Юля сидела на кровати и рисовала эскизы одежды. Работа шла быстро. Юля думала, что если ничто не помешает – а что может помешать? – то она ликвидирует все накопившиеся за последние дни долги, и займется приготовлением ужина. В холодильнике достаточно самых разных продуктов, чтобы порадовать Романа деликатесами.

В дверь позвонили. Звонок был хозяйский, уверенный. Юля улыбнулась и бросилась открывать. Не иначе, Шилов вернулся.

На площадке стояли несколько человек. Один был в милицейской форме, остальные в штатском. Среди них – пожилая женщина с сочувствующим взглядом, и мужчина в домашней одежде.

– Здравствуйте, – сказал Арнаутов, показывая постановление на обыск.

Юля попыталась прочитать, что там написано. «Следователь... рассмотрев материалы уголовного дела... принимая во внимание, что в квартире гр-на Шилова Р. Г. могут находиться предметы и документы, имеющие значение для дела...» Какое дело? Какие предметы?

– Романа нет дома, – сказала Юля.

– Мы знаем. Ваш сожитель задержан, – в нейтральное слово «сожитель» Арнаутов смог вложить самый негативный смысл.

– Как задержан?

– Так. А вам, девушка, до начала обыска я предлагаю добровольно выдать находящиеся в квартире предметы и вещи, запрещенные к гражданскому обороту или добытые преступным путем. Вы желаете выдать их добровольно?

– Нет...

– Тогда мы будем искать. Товарищи понятые, проходите...

Понятыми были те самые мужчина в домашней одежде и женщина с сочувственным взглядом. На протяжении часа, пока длился обыск, она так и смотрела на Юлю, будто стараясь ее поддержать, тогда как мужчина с интересом наблюдал, как люди Арнаутова роются в вещах. Потерянно глядя на них, Юля думала, что они не столько стараются что-то найти, как с каким-то мстительным удовольствием создают беспорядок.

Как же так? Это ошибка? Или Рома на самом деле виноват? Квартира-пентхаус, машина, «беретта»... Может, он жил вовсе не на деньги родителей, и не на бильярдные выигрыши? И где он сам? Несмотря на слова Арнаутова, Юля не верила, что его задержали.

Весь обыск Арнаутов простоял посреди комнаты. Когда уже все, казалось, было осмотрено, он приказал одному из своих:

– Иванов, посмотри за окном.

Иванов открыл окно и выглянул на крышу. Раньше, чем он радостно сказал: «Есть!», Юля поняла, что там что-то лежит.

Иванов втащил в комнату черную дорожную сумку, расстегнул «молнию».

Сверху в сумке лежал желтый светоотражающий жилет гаишника. Потом – жезл. И – кобура с пистолетом.

Откуда?!

– Собирайтесь, – с плохо скрываемым торжеством сказал Арнаутов, глядя на Юлю. – Поедете с нами.

* * *

В приемной Громова сидели Федоров и еще двое оперативников УСБ. Когда вошел Соловьев, они отвернулись с деланно-равнодушными лицами.

Соловьев подал секретарше несколько запросов: