Старые капитаны (рассказы)

– А, была не была, - сказал Симпсон бесшабашно.
– Пусть будет так, раз Биллу хочется. Тяни, кок.

Кок повиновался с видимой неохотой и вытянул десятку;

Нед после долгах пререканий вытянул семерку. Симпсон с королем в руке прислонился спиной к рундуку и небрежно разгладил бороду.

– Валяй, Билл, - сказал он.
– Поглядим, что выйдет у тебя.

Билл взял колоду и перетасовал ее.

– Мне нужно взять не меньше семерки, - медленно проговорил он.

Он вручил колоду Неду, вытянул карту, и остальные трое залились громким хохотом.

– Тройка!
– сказал Симпсон.
– Браво, Билл! Письмо за тебя напишу я, иначе он узнает твой почерк. Что в нем написать?

– Пиши что хочешь, - резко ответил Билл, у которого дух занимался при мысли о трюме.

Горько и насмешливо улыбаясь, он отодвинулся от стола, а остальные трое весело уселись за сочинение, и, когда Симпсон спросил его, не желает ли он присовокупить к письму поцелуи, он ответил презрительным молчанием. Письмо передали ему на освидетельствование, и он сделал только одно замечание.

– Я-то думал, что ты пишешь грамотнее, Джордж, - заявил он высокомерно.

– Да я же писал за тебя, - сказал Джордж. Тут надменность Билла куда-то пропала, и он снова стал самим собой.

– Если ты хочешь получить в глаз, Джордж, - сказал он с чувством, - то ты так и скажи, понял?

Настроение у него было настолько скверное, что половина удовольствия от вечера была испорчена, и церемония препровождения его в убежище не сопровождалась ни колкими словечками, ни жизнерадостным смехом, а больше всего походила на похороны. Последние штрихи добавил Томми, который, совсем сомлел от ужаса, узнав, кто теперь будет его сожителем.

– Для вас еще одно письмо, - сказал утром помощник, когда капитан, застегивая жилет, вышел из своей каюты.

– Что такое?
– проговорил тот, бледнея.

– Оно у старика Неда, - продолжал помощник, ткнув большим пальцем в сторону трапа на палубу.
– Не понимаю, что это на них нашло.

Капитан ринулся на палубу и механическим движением принял из рук Неда письмо. Прочитав его от начала до конца, он некоторое время постоял словно во сне, затем спустился, пошатываясь, в кубрик и обшарил все койки, не преминув заглянуть даже под стол, после чего вернулся на палубу и, склонив голову набок, остановился возле люка. Матросы затаили дыхание.

– Что все это значит?
– проговорил он наконец, не поднимая глаз, и безвольно опустился на крышку люка.

– Плохая еда, сэр, - сказал Симпсон, ободренный видом капитана.
– Так нам и придется рассказывать, когда мы сойдем на берег.

– Об этом вы должны молчать!
– сказал капитан, моментально вспылив.

– Таков наш долг, сэр, - возразил Нед с выражением.

– Послушайте меня, - сказал капитан и поглядел умоляюще на остатки своего экипажа.
– Довольно с нас самоубийств. Старая солонина уже кончилась, и вы можете приняться за свежую, а когда мы придем в порт, я возьму на борт свежего масла и овощей. Только не надо никому говорить о том, что пища была плохая, или об этих письмах. В порту я просто скажу, что эти двое исчезли, пропали куда-то, и вас я прошу говорить то же самое.

– Это невозможно, сэр, - строго сказал Симпсон. Капитан поднялся и подошел к борту.

– А как насчет суммы в пять фунтов?
– спросил он тихонько.

– Это несколько меняет дело, - осторожно сказал Нед. Капитан взглянул на Симпсона. Лицо Симпсона выражало готовность принять самое добродетельное решение. Капитан снова взглянул себе под ноги.

– Или по пяти фунтов каждому?

– все так же тихо сказал он.
– Больше я дать никак не могу.

– Пусть будет двадцать фунтов на всех - и по рукам. Как вы считаете, ребята?
– осведомился Симпсон у приятелей.

Нед сказал, что это дело, и даже кок забыл о своих нервах и объявил, что раз уж капитан захотел их облагодетельствовать, они, само собой, будут на его стороне.

– А чьи это будут деньги?
– спросил помощник, когда капитан спустился к завтраку и изложил ему, как было дело.
– От меня, к примеру, они ничего не получат.

Светлый люк был открыт; капитан взглянул на него, затем нагнулся к помощнику и что-то прошептал ему на ухо.

– Что?!
– проговорил помощник.

Он сделал попытку подавить хохот горячим кофе и беконом; в результате ему пришлось выскочить из-за стола и терпеливо вынести увесистые тумаки, которые капитан нанес ему по спине.

Имея в перспективе целое богатство, матросы взялись за дополнительную работу дружно и весело; кок работал за юнгу, а Нед и Симпсон поделили между собой долю Билла. Когда же наступила ночь, они снова подняли крышку люка и стали не без любопытства ждать, что скажут их жертвы.

– Где мой обед?
– прорычал алчно Билл, выбравшись на палубу.

– Обед?
– удивленно сказал Нед.
– Нет для тебя никакого обеда.

– Что?
– произнес Билл с яростью.

– Понимаешь, капитан выдает теперь еду только на троих, - сказал кок.

– Почему же вы не оставили немного для нас?

– Нам самим ее не хватает, Билл, - сказал Нед.
– Нам теперь приходится работать больше, и нам не хватает даже самим. У вас же есть сухари и вода, чего вам еще?

Билл выругался.

– Хватит с меня, - сказал он злобно.
– Я выхожу, и пусть старик делает со мной что хочет. Мне наплевать.

– Не стоит, Билл, не надо, - сказал Нед успокаивающе.
– Ведь все идет прекрасно. Ты был прав насчет старика, а мы были неправы. Он ужасно напугался, и он дает нам двадцать фунтов, чтобы мы ничего не разболтали, когда будем на берегу.

– Десять фунтов из них мои, - сказал Билл, несколько просветлев.
– И оно того стоит. Поди-ка попробуй просидеть целый день там, внизу. У меня из-за этого уже черти в глазах мерещатся.

– Да-да, конечно, - согласился Нед, незаметно пнув кока, который уже раскрыл было рот, чтобы высказаться по поводу такого способа дележки.

– Старик проглотил все и не поморщился, - произнес кок.
– Он совсем обалдел. Забрал все твои вещи и одежду и Тома тоже и собирается передать их твоим друзьям. В жизни не слыхал такой забавной шутки!

– Дурак ты, - коротко сказал Билл. Он раскурил трубку, отошел и присел на корточки на носу, отчаянно борясь с дурным расположением духа.

В течение следующих четырех дней все шло как по маслу. Погода стояла прекрасная, и потому ночную вахту несли матросы, и каждую ночь им приходилось переживать пренеприятные минуты, когда они поднимали крышку люка и из трюма, подобно чертику из коробочки, выскакивал Билл. Выслушивать его бесчисленные жалобы и обвинения в бессердечии было поистине тяжким испытанием, а убедить его вернуться на рассвете в свое логово можно было только столь же бесконечными воззваниями к его здравому смыслу и напоминаниями о его доле в деньгах.