Старый чердак
Шрифт:
Передав отца Григория с рук на руки его жене, возница тут же помчался в соседнее, более крупное, село за доктором. Только успели наложить раненому повязку, как дверь распахнулась, и на пороге возникла массивная фигура. Но это был не врач. Хозяйка вскрикнула: «Петенька» и бросилась к брату. Вовремя спохватившись, она замерла в шаге от вошедшего священника, и смиренно сложила руки:
– Благословите, батюшка.
Отец Пётр, протоиерей большого села в соседнем уезде, а это был именно он, быстро перекрестил женщину и положил руку ей на голову.
– Бог благословит. Мир вам. Здравствуй, сестрёнка. Не время нам сейчас долго приветствоваться, село горит. Где Григорий?
Увидев бледного, с ярко-красным пятном на повязке, зятя, священник осенил себя крестным знамением:
– Заступи,
Раненый остановил шурина:
– Возьми у Лиды ключи от храма. Там у меня Неопалимая Купина есть.
Отец Григорий хотел перекреститься, но сил поднять руку ему не хватило.
– Хороший список, намоленный. Дальше ты знаешь, что делать. Настя тебя проводит.
Второй раз за сегодняшний день девушка бежала к церкви, стараясь догнать развевающиеся полы подрясника. Но теперь на улицах было полно народу, огнём была охвачена почти половина села. Люди бегали с вёдрами, лопатами и топорами. Тушить пытались кто водой, кто землёй. У колодца было не протолкнуться. Ещё больше народа было у церкви. Кто молился на купола, кто просто метался, не зная, что предпринять. Быстро открыв храм, отец Пётр с помощью Насти нашёл нужную икону и почти бегом направился к выходу. Вошедшие с ним люди взяли у него ключи и привычно разобрали иконы и хоругви, которые они обычно несли на крестном ходе.
Подойдя к первому же дому, отец Пётр поднял над головой икону и начал читать молитву. Прихожане расположились полукругом вокруг него и повторяли каждое слово. Голос священника звучал всё громче и громче. Весь шум и суматоха пожара куда-то ушли, растворились в этом голосе, и, казалось, что слова молитвы звучат сами по себе, что вся улица, вся земля и небо наполнены этими звенящими звуками. Никто не мог понять, сколько прошло времени, оно как бы перестало существовать. Даже огонь, устав трещать пожираемым деревом, заслушался. Языки пламени постепенно затихли и смиренно поникли перед неистовой силой молитвы.
Когда огонь стихал, отец Пётр переходил к следующему дому, и там всё повторялось вновь. Потом к следующему, потом ещё и ещё. Так, от одного дома к другому, удалось уберечь село от полного выгорания. Конечно, многие дома были потушены обычными средствами, а многие не дождались помощи и сгорели дотла. Но без иконы, без молитвы спасти село вряд ли было возможно.
Прошли годы. Девочка Настя выросла и стала учительницей. К удивлению и неодобрению родственников, она отошла от веры и всецело предалась коммунистическим идеалам. Но, впитанная с молоком матери, порядочность и правдивость заставляли её скрепя сердце подтверждать достоверность этих событий, когда о них рассказывали очередному поколению. Вот только о собственной истовой молитве в тот момент и глубокой убеждённости в святости своего дяди она не рассказывала никогда и никому.
Лето в деревне
Детство - лучшие годы жизни, а лето - золотая пора детства. Особенно лето в деревне, у бабушки. Не надо ходить в школу, не надо слушаться родителей, не надо стараться быть хорошим. Новые друзья, новые игры, новые приключения. Можно целый день гонять по улицам, или вообще пропадать на речке. Вечером скажешь: «Ну, бабушка, ну я же с ребятами. Хорошо, в следующий раз буду говорить, куда пошёл», и всё!
Речка - воробью по колено, горная, быстрая. Вода ледяная и прозрачная. В узких местах течение сумасшедшее - только здесь и купаться. Вернее, кататься на надутой камере от грузовика. Можно и без неё, просто в бурлящем потоке. А потом греться на солнышке, пока не перестанет трясти от холода, и губы не приобретут цвет, отличный от синего. В некоторых местах речка становится шире, течение успокаивается. Ах, какая здесь рыбалка! Неважно, что удочка из срезанного ивового прута - а разве бывают другие? Неважно, что леска и единственный крючок взяты в аренду у соседского мальчишки под залог пистолета с настоящими пистонами. Зато как гордо ты несёшь по улице на самодельном кукане трёх краснопёрок размером с детскую ладошку. Главное, вернувшись домой, не
забыть сказать: «Ну, бабушка, я же не нарочно», пока она, причитая, мажет тебя, обгоревшего на солнце, сметаной.Есть, конечно, и неприятные моменты - каждое утро приходится выпивать стакан парного молока. Зато можно не обедать. Достаточно сказать: «Я яблоко съел». Тебе, конечно, не верят, потому что не по силам мальчишке съесть целое яблоко из бабушкиного сада. Сорт такой, «Апорт Алма-атинский» называется. Самое маленькое весит полкило.
По вечерам - кино. Пусть фильм один и тот же целую неделю, бесплатно ведь. Кто возьмёт плату за место на дереве рядом с оградой летнего кинотеатра. Но лучше всего идти в «отряд». Это значит - в пограничный отряд, который базируется в посёлке. Там тоже есть летний кинотеатр. Фильмы там всегда почему-то интересней и новее. Да и сам кинотеатр без всякой ограды, можно не лезть на дерево, а сесть на землю, прямо перед экраном. Правда, чтобы попасть на территорию, нужен пропуск, но когда мальчишек это останавливало. Пристраиваешься к какому-нибудь офицеру: «Дяденька, скажите, что я с вами, кино очень интересное». Ну кто откажет.
Впрочем, часто пропускали и так, без всяких «дяденек», и даже днём. Собачий питомник - ещё один магнит, тянущий в «отряд» безнадзорную летнюю шпану. Какие там были собаки! Умные, ну разве только не разговаривали. А красавцы! Не удивительно, с таким-то уходом. На специальной собачьей кухне дежурный офицер лично пробовал и измерял температуру еды перед тем, как раздать её по вольерам.
Как только всё успевали. Футбол дотемна, пока виден мяч, или чиж, если народа мало. Ножички, это совсем если двое или трое. Во что только ни играли. Ашички, с залитыми свинцом «битками». Запрещаемые всеми взрослыми, лянги. Выбивалы и разрывные цепи - это, если вместе с девчонками. А кроме этого, у всех в карманах были рогатки с кожаными вставками для камешка, «скобочники» с резинками—«венгерками» и скобками из проволоки, пугачи с головками от спичек. Карбид, марганцовка, алюминиевая пудра - это всё для фейерверков и взрыв-пакетов.
Так, за всеми этими занятиями, незаметно проходило лето. Потом, также незаметно, закончилось и детство. Трудно и долго росли свои дети, а потом и они стали привозить на лето внуков. Пришла пора учить их играть во всё это.
Ленд-лиз
Решили мы нашему деду сделать подарок на девяностолетие - хорошую тёплую дублёнку. Подобрали в интернет-магазине подходящую модель, чтобы на военный полушубок была похожа, и заказали два размера - уж один из них точно подошёл бы. Второй, естественно, надо было вернуть. В назначенное время подарок доставили. Дед примерил одну - сидит как влитая. Вторую даже смотреть не стал, очень был доволен. Расчувствовался. Говорит, на фронте у него была такая же. Он у нас ветеран. Ну а вторую собрались было уже нести обратно, но вдруг обнаружили на ней огромное пятно неизвестного происхождения. Как мы его не заметили, когда получали дублёнку, непонятно. Жена расстроилась, а вдруг не примут обратно, вещь-то дорогая. Поехала в магазин, а мы сидим дома, переживаем. Только дедушка наш спокоен: «Примут, никуда не денутся. Приходилось мне как-то возвращать взятое на время. И это было кое-что покрупнее дублёнки». Он полюбовался ещё раз подарком и рассказал случай, который произошёл уже после войны.
На фронт я попал в сорок четвёртом. Когда призывали, мне всего семнадцать было. А до этого я целый месяц учился на шофёра. Как прибыл в часть, ездил сначала на отечественной полуторке, а потом, уже в сорок пятом, я, считай, опытным водителем стал. И дали мне тогда американский «Студебеккер». Хороший грузовик, мощный. Откатался я на нём почти два года. Войну закончил, ну и чуть ли не до самой демобилизации. Машину-то мы получили по ленд-лизу, и обязаны были её обратно сдать, как война закончится. Ну что же, приказ есть приказ. Таких машин набралось у нас в полку штук десять. Дали нам офицера сопровождающего, сели мы за баранки и поехали в ближайший порт. Туда должен был американский корабль прийти, чтобы, значит, машины забрать.