Старый чердак
Шрифт:
Долго ехали, несколько дней. Прибыли, наконец, на место назначения, а там… мать честная - не протолкнуться. Машин съехалось видимо-невидимо. Но всё чётко, организованно, по-военному. Доложились мы, как положено, о прибытии, а нам сразу и место выделили для стоянки, и на питание зачислили. А ещё бумажку выдали - инструкцию. В ней написано было, в каком виде мы обязаны машины сдать: всё должно работать, и всё в комплекте быть.
Как прочли мы эту бумажку, офицер наш чуть не поседел. Ну, сами подумайте - машины два года воевали, какой комплект там может быть. Только принимающий, из особистов, ничего и слышать не желал: «Три дня вам сроку. Делайте что хотите, но чтобы через трое суток все машины были сданы как положено. Лично принимать буду». Стали думать - что делать. Каждый свою-то машину как облупленную знает.
В общем, правдами и неправдами к назначенному сроку машины были готовы. Стоят в ряд красавицы, все в идеальном рабочем состоянии, блестят на солнышке, как солдатские сапоги. Наконец, приёмка началась. Посмотрел я, как она происходит, прикинул - пара часов у меня есть. И решил ещё красоту навести - по краям бортов чёрную полосу нарисовать. Очень мне это нравилось, машина просто преображалась. Да и, честно говоря, жалко было оставшуюся краску выбрасывать. Только закончил - подбегает офицер: «Это что за художества? Немедленно закрасить». Делать нечего, со старшими по званию не спорят, принялся закрашивать. Тут подходит ко мне шофёр из соседнего ряда: «Слушай, мне уже сейчас машину сдавать, а у меня что-то скат спустил. Баллонник никак не найду. У тебя нет? Мне буквально на десять минут». Своего собрата-шофёра надо выручать. Занятый покраской, без всякой задней мысли говорю: «Вон в кабине сумка с инструментами, возьми».
Что произошло, я понял только тогда, когда увидел машину этого парня, отъезжающую после проверки. Заподозрив неладное, я кинулся в кабину своего грузовика - точно, инструментов нет, всей сумки. Бежать за вором было поздно, после проверки машины отгонялись в закрытую зону, в которую никого не пускали. Можно, конечно, найти его, когда он пойдёт назад из порта, и набить ему морду. Но сумку не вернуть, а сдавать свою машину мне нужно сейчас.
Что делать? Докладывать офицеру тоже поздно, проверка нашего полка уже началась, и он ходил с приёмщиком. Единственное, что оставалось - это рассказать о случившемся своему соседу, старому опытному шофёру. Как он меня тогда ни прибил, не знаю. Наверное, просто времени не хватило: «Я в очереди позади тебя. Возьми мою сумку, а как сдашь машину, отвлеки принимающего хотя бы на десять секунд».
Капитана госбезопасности очень рассердило, когда после подписания акта приёмки я уронил ему на вычищенный яловый сапог невысохшую кисточку. Свежую краску я оттирал тщательно, пока не услышал, как хлопнула дверца грузовика моего спасителя. Наш офицер всё понял мгновенно. Вот что значит фронтовик. Как только упала кисточка, он сразу же встал между особистом и оставленной в кабине сумкой. По выражению его лица я понял, что гауптвахты мне не избежать. Но хорошо всё то, что хорошо кончается. Задачу мы выполнили, подзатыльник от старшего товарища и трое суток ареста от командира я получил, и все вместе мы отправились назад в полк на той же машине, которая привезла нам запчасти. Только снабженец, который их доставил, задержался в городе по каким-то своим делам. То, что он рассказал, вернувшись вслед за нами через два дня, повергло всех в недоумение и ярость.
Оборудование, которое монтировали американцы, оказалось огромным прессом. Все грузовики, которые за тяжёлые фронтовые годы стали нам почти друзьями, загоняли под этот пресс. Несколько ударов, и боевая, сверкающая свежей краской, отлаженная как часы, машина превращалась в сплющенную груду металлолома. Портовый кран подхватывал эти останки и бросал в бездонное нутро корабля. Так союзникам было выгодней.
Через
час из магазина вернулась жена:– Ну как, приняли дублёнку?
– Без слов. Даже ничего не спросили и не посмотрели.
Когда трава была зеленее
Я любил бегать за хлебом. В детстве. Когда соседский урюк слаще растущего в своём дворе, даже если он не поспел. Ну а уж хлеб… нет, такого вкусного сейчас не пекут. Вкуснее только узбекская лепёшка. Но она маленькая, а тут целый «кирпичик». Тёплый, с хрустящей корочкой, а запах… голова кружилась от этого запаха. Магазин был недалеко. Если бегом, а в детстве по-другому не бывает, то минут за 10 можно обернуться туда и обратно. Но быстро было только туда. А вот обратно… вытерпеть столько времени этот аромат было невозможно, и я чуть-чуть, ну вот совсем капельку, откусывал от горбушки. Каким образом эта капелька оказывалась больше, чем сама горбушка, я до сих пор не понимаю.
Главное, голодным я не был. Мама всегда говорила: «Не забудь поесть, не забудь поесть». Только какой тут обед, если наша махалля проигрывает в футбол соседям. Меня-то не дождались, поставили на ворота какого-то пентюха. Ну вот кто бы смог пойти домой в такой ситуации? Ладно, игру я тогда спас, встал в воротах намертво. Ни одного не пропустил. И наши - молодцы, успели счёт сравнять. Прибежал домой, бросил портфель, а через 10 минут другая игра - старшие пацаны сказали, что выиграют у нас, даже если их будет в два раза меньше. Не-ет, такое пропускать нельзя. Бьют по воротам они здорово, такие мячи только я могу взять.
Надо быстро перехватить что-нибудь, и на поле. Самое вкусное - это отрезать здоровый кусок хлеба и посыпать его сахаром. Ммм, объедение. Ух ты, а у нас в холодильнике масло есть. Если немного намазать на хлеб, никто не заметит, что меньше стало. Зато как вкусно, пирожного не надо. От жары масло немного тает, и крупинки сахара тонут в нём. Надо быстрее съесть, успеть до игры, но так хочется растянуть это удовольствие. Оп, а что растягивать? Как быстро кусок закончился. Ладно, есть больше не хочется. Пора бежать. Надо только скрыть следы преступления, а то мама вечером опять будет ругаться, что я не пообедал.
Так, что она говорила, сегодня на обед? Не помню. А что есть? Вот на подоконнике кастрюлька. Что там? Ага, капуста плавает, ещё что-то. Что-то сегодня борщ не такой, некрасивый какой-то. Ну да ладно, не есть же. Беру собачью миску и отливаю в неё пару половников -ешь, псина, попробуй хозяйской пищи. Только смотри, если мама спросит, скажешь, что я съел.
Ну вот, разве честно лупить по воротам со всей силы, если противник на несколько лет младше? Я ведь даже доставал эти плюхи, но мяч пробивал мои руки насквозь. В общем, бабочек я пропустил немерено. Ребята даже обиделись на меня. А сами-то. Ни одного не забили. Тоже мне, нападающие. Хоть бы кого-нибудь в защиту поставили.
А тут ещё дома:
– Уроки сделал? Как ничего не задали, ну-ка, покажи дневник. Садись делать немедленно.
– Почему не обедал? Опять куски таскаешь всухомятку? Как поел, вон макароны с котлетами в холодильнике нетронутые стоят. Какой борщ? На подоконнике? О боже! Это же я собаке сварила. Ты что, не видел, что картошка нечищенная?
Вот за что мне попало? Собаке сварила. Так она его и съела, всё как надо. Так, математику я сделал, остальное ерунда, завтра перед уроками спишу у кого-нибудь. Пора спать. В защиту мы толстого поставим. А мячи я буду не ловить, а отбивать кулаками. Я видел, Яшин так делал. Фиг они мне завтра забьют… хлеб вкусный… а Ленка с параллельного ничего, симпатичная… мяч…летит… поймать…
Старый чердак
Жажда приключений питается открытиями, которые мы совершаем каждый день. Пока мы молоды, нам кажется, что впереди будут большие достижения. Мы бредим дальними странами и путешествиями. Ведь именно там нас ждут новые свершения и большие дела.
А что можно открыть на уроке черчения. Ну, нарисовали все свой дом. Кто-то многоквартирный и многоэтажный с множеством окон, балконов и подъездов, а Колька быстренько, в несколько линий, свой маленький, с одним входом и тремя окошками на фасаде. Только чего-то в нём не хватало. Он никак не мог понять, что же он забыл.