Status in statu (Государство в государстве)

И все боялись. Да и было чего. Прямо на глазах у одних зеков, с целью запугивания, забивали и насиловали других.

Но Антип уже на СИ-1 нашёл всё-таки отдушину. Там работал видеозвонок и интернет-магазин. Можно было и с родственниками пообщаться, и покушать можно было, не раздаривая своего вечно ненасытным козам. Он объяснял Ване всякие хитроумные тонкости, с которыми ему предстоит столкнуться на «Семёрке». Но тогда, честно говоря, Ваня немного сомневался в достоверности рассказов Антипа…

И вот теперь, уже в колонии, он сам со всем этим столкнулся, как говорится, мордой к морде. Когда он висел на решётке и хотел, чтобы его отвязали, Солдат и Кузя поочерёдно допытывались:

– А что ты можешь предложить взамен?

Предложить было нечего. А они имели на него какие-то планы, ведь не зря же в карантине у него расспрашивали о его семейном положении, кто есть из родственников, финансовое положение. Пытались разузнать всё. И только после того, как он сутки провисел на решётке, он окончательно поверил информации Антипа. Душа его омертвела. Ему не хотелось общаться ни с женой, ни с родными. Его просто пытались растоптать конкретные негодяи, но ему становился ненавистен весь мир, допускающий такое. Но всё равно придётся в этом мире существовать и жить. Живут же люди!

А пока Ваня, весь опухший от побоев, с искорёженными руками и ногами, спускался в карантин нести бремя послушания и выполнять режимные требования. Какие это были бы замечательные понятия, если бы за ними было что-то ещё, кроме страха и ужаса! Местные козы после напряжённого трудового дня, после всех этих унижений, ломок и истязаний, в которых они были главными исполнителями, скопом пёрлись в церковь. Неужели они надеялись замолить там свои окаянные грехи? Напрасно будут возносить они молитвы Иисусу-иудею. Миром правят Русские боги, а они справедливы, но мстительны. Поэтому эти молящиеся козы, скорее всего, будут просто перебиты как самая последняя мразь… И не поможет им чужой, еврейский бог. Он помогает только своим – евреям. А на русских болванов, даже усердно возносящих ему лицемерные молитвы, еврейский бог может смотреть только с недоумением и отвращением, а помогать или спасать их он, конечно, никогда не будет… Все молитвы русского народа (прямых потомков Русо-ариев) уходят пока в карманы толстобрюхих прохвостов.

В карантине Ваню встретили глаза Бенди и Жука. В них было столько боли, сострадания и понимания, что у Вани сразу полегчало на сердце. Он улыбнулся им уголками рта, показывая, что всё нормально. Просто надо находить в себе дополнительные силы и жить дальше, нести и это изуверское бремя. Как ему жалко было всех своих товарищей по этапу, как он хотел им помочь! Но как? Простая вспышка эмоций ничего не решит и ничего не исправит. Тут вся система продумана до мелочей, и все службы, О.Б., О.О. и прочие работают, не покладая рук, и вполне заслуженно жуют свою хлебную долю.

А Ваня… Нет, Ваня не смирился со своей судьбой, он только взял необходимый в существующих условиях временный тайм-аут. А пока нужно осмотреться, обдумать всё… и хотя бы выжить.

Но теперь, если кого-нибудь унижали или били рядом с ним, он смотрел на это спокойнее, он стал даже несколько равнодушнее к чужой боли. Неужели он тоже может стать таким же безжалостным к чужому горю как эти презираемые и ненавидимые им «казённые» суки?

А что, если все вокруг такие, и он попал сюда, чтобы стать похожим на них? Но из глубины его души тихий ободряющий голос совести шептал ему: «Нужно сохранить в себе хотя бы частицу человеческого, чтобы не превратиться в животное, пройти все испытания и остаться человеком. Это – главное!».

Ему очень хотелось лечь в постель, укрыться с головой от дневного света и никого не видеть. Это было несбыточной мечтой: надо было учить идиотские правила, придуманные одними идиотами для других… Пока он ещё не умер, но будет постепенно умирать каждый день. Сейчас он умирает в карантине, потом 6 месяцев в адаптации, а окончательно умрёт в каком-нибудь режимном отряде… Он от всей души пожелал своему бывшему сокамернику Антипу никогда сюда больше не вернуться…

Хорошо в таких условиях не курить вообще. Ваня видел, как мучаются зависимые зеки, и сочувствовал им, а те всяческими ухищрениями пытались покурить. Некоторые старались попасть на уборку прилегающих территорий. Особо одарённых козы неоднократно посылали на эту непыльную работёнку, и эти «счастливчики» после хозработ курили. А потом они постепенно приучались смотреть на всё происходящее по-другому. Они уже заглядывали козам в рот, кивали, поддакивали, заискивали перед ними, и даже покрикивали на таких же, как они сами, зеков. Конечно, их выделили из общей массы вполне сознательно, с определёнными целями, но они обольщались и такой мизерной привилегией. Им казалось, что они уже не простые, а какие-то особенные зеки. Ваня понимал, что это просто очередная иллюзия. Вскоре всем пришлось убедиться в этом.

Из каптёрки Кузя вытащил вещи этапников. На приёмке времени разбираться с ними не было, и все вещи были просто скиданы в кучу. Наконец очередь дошла и до них. Да и пора уже было вернуть этот нехитрый скарб его законным владельцам.

Кузя по одному звал этапников в каптёрку и одаривал карантинных обитателей их же собственными вещами. Всё тут зависело от его, Кузиного благоволения. И чтобы он ни попросил у «особо одарённых курильщиков», они сразу соглашались на его просьбу. Они вынуждены были удовлетворять все алчные поползновения Кузи: ведь в случае их отказа он мог обидеться и не вывести их покурить. Они уже готовы были плясать под козлиные дудки.

А многие другие зеки просто не хотели выделяться, а быть незаметными и молча ждать своего освобождения. Они тоже выполняли корыстные просьбы внештатного сотрудника Кузи. Вообще-то в создавшейся обстановке их можно было понять. Ваня и сам хотел, чтобы его поменьше замечали. Но его, наоборот, везде видели и всегда наблюдали за ним. Не мог, (а, может быть, не умел) затеряться он в серой зековской массе.

Когда Кузя позвал Ваню в каптёрку (вещевую), он самолично вытащил из груды сумок Ванину сумку, всё вытряхнул из неё и серьёзно, этак по-деловому, начал разбирать чужое имущество. Ваня ухмыльнулся и выдернул из рук Кузи свою сумку.

– Да у меня и самого руки есть. В помощи не нуждаюсь.

Кузе такой отпор явно не понравился, но он сдержался, понимая, что и его наглость должна иметь какие-то пределы. Возможно, именно его ненасытная алчность и подтолкнула его идти на эту работёнку. Глаза его буквально загорались при виде чужих вещичек.

Когда Ваня перекладывал в сумку свои вещи, Кузя, даже не выпрашивая, схватил дезодорант.

– Подари?

Ваня с нескрываемым презрением глянул на этого мелочного человечишку и ответил:

– Нет. У вас всё просто: «Отдай жену дяде, а сам иди к бляди». У меня всего один, и раздавать его нет никакой возможности.

Кузя завёлся с пол-оборота.

– Вот ты какой жадный!

– Ага! Но ничего с собой поделать не могу.

Но у кузи алчность явно превалировала над сообразительностью. Увидев добротные шерстяные носки, глазёнки его вспыхнули (Уважаемые вольные сограждане наши! Почаще заглядывайте в глазёнки своих начальников и прочих чиновников… И вы многое поймёте).

– Ну, хоть носочки подгони. У друга моего день рождения, а подарить нечего!

– Кузя! Он же не мой друг, а твой. – ответил Ваня и глянул на кровать, рядом с которой всё это происходило.

Чего только на ней не было! И всё «подарки» от предыдущих этапников. Вся кровать была завалена «добровольной данью» для загребущих козлиных лап. Ване вдруг так захотелось заехать сумкой в Кузину харю, но он всё-таки сумел сдержать свои эмоции. Но Кузя никак не мог успокоиться и попытался сыграть на своей незаменимости и важности.

– Обратишься ты ко мне…

– Нет, не обращусь. – отрубил Ваня.