Ставка на мертвого жокея

Щурясь от яркого солнца, Барбер надел халат, мокасины и закурил.

– Извините, - сказал он, - я хочу умыться.

Он зашел за ширму, отгораживающую раковину и биде. Пока он тщательно умывал холодной водой лицо и смачивал волосы, он слышал, как Смит подошел к окну, мелодично напевая тенорком, не фальшивя, арию из оперы, которую Барбер наверняка слышал, но не мог припомнить названия. "Ко всему прочему, - подумал Барбер, причесываясь, не щадя волос, - держу пари, что этот сукин сын знает пятьдесят опер".

Барбер вышел из-за ширмы с почищенными зубами, причесанный, чувствуя себя свежее и не в столь невыгодном положении.

– Париж, - выглядывая в окно, сказал Смит.

– Какой ординарный город! Какой фарс!
– Он обернулся с улыбкой на лице.
– Счастливец! Вы можете себе позволить смачивать волосы.
– Он с грустью потрогал свои поредевшие волосы, тщательно приглаженные щеткой.
– Каждый раз, когда я мою голову, волосы падают у меня, как листья с дерева. Сколько, вы сказали, вам лет?

– Тридцать, - сказал Барбер, зная, что Смит это прекрасно помнит.

– Что за возраст, - вздохнул Смит.
– Какой момент чудесного равновесия. Достаточно в годах, чтобы знать, чего хочешь, и все же достаточно молод, чтобы быть ко всему готовым.
– Он отошел от окна, сел и бросил плотный конверт на пол рядом со стулом.
– Ко всему.
– Он почти кокетливо поднял глаза на Барбера.

– Надеюсь, вы припоминаете наш разговор?
– спросил Смит.

– Я припоминаю, что кто-то говорил мне что-то про двадцать пять тысяч долларов.

– Ага, значит, вы помните, - весело сказал Смит.
– Ну и что?

– Слушаю вас, - сказал Барбер.

Смит потер перед его лицом мягкие руки, и его негибкие пальцы сухо затрещали.

– У меня есть предложеньице, - сказал он.
– Интересное предложеньице.

– Что я должен сделать за свои двадцать пять тысяч долларов?
– спросил Барбер.

– Что вы должны сделать за свои двадцать пять тысяч долларов?
– тихо повторил Смит.
– Совершить небольшой полет. Я полагаю, вам приходилось летать за значительно меньшее вознаграждение?
– закудахтал он.

– Это уж точно, - сказал Барбер.
– А что еще мне предстоит делать?

– Больше ничего, - несколько опешив, ответил Смит.
– Вас по-прежнему это интересует?

– Продолжайте, - сказал Барбер.

– Мой приятель недавно приобрел новехонький одномоторный самолет. Одномоторный "бичкрафт". Замечательная, приятная, комфортабельная машинка, надежная на все сто.
– Смит с удовольствием описывал эту замечательную машинку, новую с иголочки и такую надежную.
– Сам он, конечно, не летает. Ему нужен личный пилот, который был бы всегда под рукой.

– На какой срок?
– спросил Барбер, пристально наблюдая за Смитом.

– На тридцать дней, не более, - улыбнулся ему Смит.
– И плата неплохая, правда?

– Мне пока еще трудно судить, - ответил Барбер.
– Продолжайте. Куда он хочет лететь?

– Он, видите ли, египтянин, - чуть пренебрежительно сказал Смит, словно эта национальная принадлежность - личное невезение человека, о котором упоминают лишь в кругу друзей, да и то шепотом.
– Богатый египтянин, любитель путешествовать. В особенности наезжать во Францию. На юг Франции. Он просто обожает юг Франции и бывает там всегда, когда представляется случай.

– Ну и?

– В будущем месяце он хотел бы совершить два полета из Египта в окрестности Канн и обратно, - сказал Смит, не спуская глаз с Барбера, - на своем личном новом самолете. Затем, при третьем полете, вдруг окажется, что он торопится и поэтому полетит рейсовым самолетом, а его личный пилот полетит вслед за ним два дня спустя, один.

– Один?
– спросил Барбер, стараясь уяснить себе последовательность фактов.

– Да, один, - сказал Смит.
– Но с ним полетит еще маленький ящик.

– Ага, - ухмыльнулся Барбер.
– Значит, еще и маленький ящик.

– Еще и маленький ящик, - с явным удовольствием улыбнулся ему Смит, все рассчитано, ящичек весом в двести пятьдесят фунтов. Достаточная степень надежности для самолета такого типа при полете в оба конца.

– А что будет в этом ящичке весом в двести пятьдесят фунтов?
– спросил Барбер спокойно и с облегчением, поскольку уже понял, что ему предлагают.

– Вам это знать необходимо?

– А что я скажу таможенникам, когда они об этом спросят?
– ответил Барбер вопросом.
– Пойдите и спросите Берта Смита?

– Вам не придется иметь дела с таможенниками, - ответил Смит, - уверяю вас. Когда вы вылетите из Каира, ящика на борту не будет. И когда вы приземлитесь в Каннах, ящика на борту тоже не будет. Разве не ясно?

Барбер сделал последнюю затяжку и погасил сигарету. Он внимательно вглядывался в Смита, который удобно сидел на стуле с прямой спинкой в неубранной комнате и выглядел слишком ухоженным и хорошо одетым в таком месте и в такой час.

"Наркотики", - подумал Барбер, почти ощутив их присутствие.

– Нет, Берти-бой, не ясно, - резко сказал Барбер, - давай выкладывай все до конца!

Смит вздохнул.

– У вас пока еще не пропал интерес?

– Пока еще не пропал, - ответил Барбер.

– Хорошо, - голосом, полным раскаяния, сказал Смит.
– Вот как все произойдет. Вам нужно будет примелькаться. Вы несколько раз взлетите и сядете в каирском аэропорту. Ваши бумаги всегда будут в полном порядке. Они вас запомнят. Ваше появление на летном поле станет делом обычным. И когда вы полетите уже один, все произойдет так же, как обычно. У вас будет с собой только небольшая сумка с личными вещами. На вашей летной карте будет отмечено, что пунктом назначения являются Канны и что вы сделаете промежуточные посадки на Мальте и в Риме только для заправки. Вы взлетите с каирского аэродрома. Затем отклонитесь от курса всего на несколько миль. Чуть в сторону от побережья - и вы полетите над пустыней. Вы сядете на старой взлетной полосе английских ВВС, которой не пользовались с 1943 года. Там вас встретят несколько человек... Вы слушаете?

– Слушаю, - ответил Барбер. Он отошел к окну и стоял, глядя вниз на улицу, освещенную солнцем, спиной к Смиту.

– Они погрузят ящик в самолет. Все это займет не более десяти минут, продолжал Смит.
– На Мальте вас никто ни о чем не спросит, вы не покинете самолет и пробудете там ровно столько, сколько надо для заправки. То же самое в Риме. Вы прибудете на южный берег Франции вечером, до восхода луны. И тут еще раз, - Смит говорил, как бы смакуя слова, - чуть отклонитесь от курса. На небольшой высоте перелетите холмы между Каннами и Грассом. В условленном месте увидите огни, расположенные в определенном порядке. Вы снизитесь еще, откроете дверь и с высоты ста футов выбросите ящик. Потом закроете дверь, повернете в сторону моря и сядете в Каннах. Никаких отклонений от намеченного маршрута. Вам не придется ничего предъявлять на таможне для досмотра. Вы покинете самолет раз и навсегда, и за это мы заплатим вам двадцать пять тысяч долларов, как я вам уже говорил. Чудненько, правда?