Стена
Шрифт:
— Почем знаешь?
— Знаю.
Андрей продолжал, лаская, раздевать женщину. В голове у него мелькнула шальная, но утешающая мысль:
«Взять вот и жениться на Варьке! Что с того, что низкого роду? А зато красавица какая! А Катеньке-то дуре как досадно станет…»
— Я все спросить тебя хотел, Варя: а как ты всему этому научилась? Гадать, зелья варить?
— Это по соседству у нас бабка жила. Демидовна. Она все это умела, и меня стала учить. Мать узнала, чуть ей глаза не выцарапала. А она, знать, чуяла во мне то же, что и в себе.
— Ведьмовство?
Варвара
— Нет… Не знаю. Да и не успела мне Демидовна главных своих секретов передать. Потому как помирала, семь дней не могла отойти. Вопила, смерть призывала, а та к ней все не шла. Говорят, ведуньи всегда тяжко помирают, если себе смену не находят.
Минуту спустя мужчина и женщина слились в одно целое, и жаркий дурман охватил их, заставив и его и ее на время забыть и сомнения, и печаль, и тревогу.
Потом, оторвавшись от любовника, Варвара привстала, набросила платок.
На печке закипал чугунок, в котором стрельчиха собиралась заварить травяной сбор, чтоб поить им дорогого гостя.
— Андрюш! — вдруг шепнула она, вновь наклоняясь над блаженно раскинувшимся на ее постели мужчиной. — Что-то не по себе мне. Кажется, обрюхатил ты меня.
Дедюшин с сомнением вгляделся в залившееся румянцем лицо женщины и пожал плечами.
— Война нынче, город в осаде, как тут брюхатой ходить? Может, вытравишь? Демидовна тебя тому не учила?
Она ахнула, вскинулась, еще сильнее залившись краской. Потом, наоборот, побледнела.
— Да ты в уме ли, Андреюшка? Такого греха Бог нипочем не простит!
Он рассмеялся:
— Странная ты. Не простит, говоришь? А гадания прощает? А приворотные зелья?
— Это другое. Это ж не убийство! Дитя убить! Да нет на земле греха хуже, страшнее… И как ты мог такое выговорить-то?!
Привстав, Андрей вновь обнял Варю, привлек к себе.
— Ну, прости. Если родишь, я об нем заботиться буду. Просто я подумал…
— Что?
— Да как тебе сказать… Я часто об этом думаю. А что, коли и нет Бога-то?
В черных глазах Варвары сверкнул огонь.
— Это ты во всяких умных книжках вычитал, да?
— Ну… В книжках тоже.
— А что там про дьявола писано? Он-то есть?
— Вот дьявол точно есть — кивнул Андрей.
— Ну, а коли так, то как же может Бога не быть? Супротив кого же тогда восстал дьявол? И отчего он души людские тайком забирает, словно тать ночной? Был бы он один и такой сильный, так брал бы все открыто, по-хозяйски. А он все обманом да обманом. Нет, Андреюшка, нет! Господь-то есть. И Он нас за грехи наши накажет. Ох, как накажет!
Дедюшин нервно расхохотался. В который раз он убеждался, что Варвара куда умнее, чем старается казаться. Бабе выгодно быть дурой, дуры-то мужчинам больше нравятся.
— Ну! — Дедюшин продолжал смеяться. — Какие у нас с тобой грехи-то? Что любовничаем? Так как же без любви жить? Сам же Бог людей любить научил… Ладно, не сердись. Про ребенка-то точно знаешь?
Ответом вновь была черная вспышка ее колдовских глаз.
— Я тебя обманула. Нет ничего — есть только моркови семена. Слышал про средство такое, чтоб не обрюхатиться? И куда, правда, рожать? Война… И ты ж на мне не женишься.
Правда?Дедюшин молчал. Она тоже замолчала, прижавшись к любовнику.
Потом вдруг встрепенулась:
— Слышь! А у меня новый ухажер объявился.
Такого заявления Андрей никак не ожидал. Оно застигло его врасплох и заставило дернуться, будто дотронулся до горячего.
— Давно ли?
Варя лукаво улыбнулась.
— Да вот, второй месяц захаживает. Дров два раза приносил. Из тех, что на вылазках добывали. Хлебом поделился.
— А медку не носит? Нет? Не такой запасливый? И кто ж это таков? Я его знаю?
— Может быть. Может быть, и знаешь. — Варвара расхохоталась, довольная, что разозлила любовника. — Да что ты так взъярился, Андреюшко? Я ж тебе все одно не изменяю.
— Так ли? — Андрей, насупившись, отвернулся.
Только этого и не хватало! Мало того, что Катя, не скрываясь, постоянно общается с этим пришлым толмачом, так теперь еще и Варя, в верности которой Дедюшин, что бы там об ней ни говорили, почему-то был уверен…
— Так, Андрюшенька, так, — продолжала заливаться смехом стрельчиха. — И хотела бы изменить, да пока ничего не выйдет.
— Пока? Что значит «пока»?
— Пока не выйдет. Мальчонка это. Совсем малец. Санькой зовут. Он все при боярине с прутиком да Фрисе ходит. А теперь вот стал ко мне наведываться. Видать, приглянулась я ему…
Дедюшин понял, что и ему придется рассмеяться. Ну и ведьма! Два раза подряд обдурила.
— Мальчонки любят кого постарше! — Андрей взял поданную Варей чарку с горячим отваром. Отхлебнул. — Вкусно завариваешь.
— Гляди, язык не ошпарь. А то потом с тобой долго целоваться нельзя будет. Придется с Саней попробовать. Я его враз научу!
И она вновь зашлась смехом.
…Андрей ушел от Варвары заполночь. Им все еще владело странное смятение, и он не мог успокоиться. Шальная мысль — назло Катерине взять и жениться на Варьке — не отступала. В посаде Варвару многие считали гулящей, да и слава ворожеи и гадалки не добавляла вдовушке почета, хотя этими ее услугами иные пользовались, не таясь. Какая ж из нее жена дворянскому сыну? Но как быть с Катей, как спровадить Колдырева? Тот ходит в героях, воевода его отличает, а Катерина, это с ее-то гордым нравом, последнее время просто смотрит ему в рот!
«Вот кабы и я мог какой-нибудь там подвиг совершить!» — подумал Дедюшин и внутренне сам над собой посмеялся. Он знал, что не отличается отвагой, и когда-то пытался с этим бороться: на праздниках норовил вслед за крестьянскими ребятами прыгнуть через костер, как-то хотел на спор переплыть, когда еще гостили с родителями в столице у Шейных, ставшую бурной после дождей Москва-реку, но одумался и вовремя вернулся на берег. Ничего не получалось — с годами он так и не стал храбрецом. Может, из-за этого Катя всегда и была меж ними первой? Ей-то сигануть через огонь, да еще когда он взмывает особенно высоко, либо переплыть стремнину туда и обратно ничего не стоило.