Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Следующий период в истории Парфянского государства характеризуется быстрой экспансией его при Митридате I. Вполне естественно, что это не могло быть результатом военных успехов одного племени — парное — и даже всей дахской группы племен. Обширные завоевания и, главное, удержание подчиненных областей требовали значительных воинских контингентов, которые они вряд ли могли дать. В то же время отчетливая характеристика парфян у античных авторов как кочевников свидетельствует против сколько-нибудь заметной роли оседлого населения в завоеваниях.

Многочисленные примеры активного участия дахов и других племенных групп во внутридинастийных смутах и сменах правителей известны во всяком случае вплоть до середины I в. н. э. Особенно отчетливо выступает их роль при Артабане III (II?) и его преемниках (Kahrstedt U., 1950). Таким образом, даже отрывочные и случайные по характеру известия письменных источников наглядно показывают, что успехи и неудачи Аршакидов во многом определялись наличием или отсутствием поддержки со стороны не только дахов, но и других, соседних с ними кочевников. Они представляли собой глубокий тыл Парфянского государства, откуда оно постоянно черпало необходимые дополнительные воинские контингенты и в котором представители правящей династии и претенденты на престол находили себе убежище и действенную помощь в случае неудач. Среди племен, так или иначе участвовавших в этих событиях, фигурируют, кроме дахов, массагеты, апасиаки, а также тохары и сакаравлы. Последние относятся к числу племен, пришедших из-за Сырдарьи и обосновавшихся где-то около Парфии и дахов.

Значительная роль кочевников очевидна и в сложении другого крупного государства античной Средней Азии — Кушанского. Дошедшие до нас известия письменных источников очень скудны и не менее противоречивы, чем в случае с Парфянским государством. Специфическую трудность составляет то, что, в отличие от парфян, кушаны фактически оказались вне поля зрения других существовавших в это время государств.

Основные сведения содержатся в китайских хрониках, которые кратко излагают историю переселения на запад больших юечжей, потерпевших поражение в борьбе с сюнну (хунну). Покинув под давлением последних свои земли в современной провинции Ганьсу, юечжи где-то в Семиречье (?) столкнулись с сэван (саками?). Победив их и заставив уйти на юг (в Гибинь — Кашмир), они на какой-то период закрепились здесь. Но вскоре затем появление с востока усуней, поддержанных хунну, вынудило их снова двинуться на запад, где они завоевали Дася (Бактрию) и обосновались севернее Амударьи. Эти сведения, повторяющиеся с разной степенью полноты в Шицзи и Хоуханьшу (ШЦ, 123, раздел о больших юечжах; ЦХШ, 61, биография Чжан Цяня; 96А, разделы о Гибини и больших юечжах; 96Б, раздел об усунях; Бичурин Н.Я., 1950б, с. 151, 179, 183, 184, 190, 191), восходят к отчету Чжан Цяня, направленного императором Уди к юечжам с целью склонить их к союзу против хунну (он возвратился в Китай в 128 г. до н. э., затратив на обратный путь более года).

Зафиксированная в китайских источниках миграция юечжей проходила на территориях, лежавших вне поля зрения античных авторов. Возможно, они имели какие-то подробные сведения о ее конечном этапе и последовавших затем событиях в Средней Азии, но до нас почти ничего не дошло. В античных источниках говорится лишь о том, что власть греков в Бактрии пала под ударами кочевых племен, пришедших из-за Сырдарьи. Страбон (XI, 8, 2) перечисляет четыре племени: асиев, пасиан, тохар и сакаравлов. Его данные, весьма вероятно, восходят к Аполлодору (Behr A., 1888, p. 19). Юстин (XLI, пролог; XLII, пролог) называет только сакаравлов и асиан, но, кроме того, упоминает об асианах как царях тохар и об уничтожении сакаравлов. Никаких подробностей о гибели Греко-Бактрийского государства нет, не приводится и дата этого события.

Таким образом, имеются определенные свидетельства того, что в движении на юг участвовал целый ряд, очевидно, различных племен. Однако одним из важных и нерешенных вопросов остается согласование между собой данных китайских и западных источников об этих племенах. Все попытки найти, например, для юечжей прямое соответствие в каком-либо из четырех племен, упоминаемых античными авторами в связи с этими событиями, не увенчались успехом, так как предлагавшиеся сопоставления неизменно встречали фонетические трудности. Расширение круга привлекаемых этнонимов и созвучных с ними топонимов натыкалось на те же препятствия и, сильно осложнив вопрос, все же не позволило выйти за пределы шатких гипотез (Обзор главных гипотез, предложенных до 30-х годов нашего столетия, см.: Умняков И.И., 1940; 1946; Фрейман А.А., 1952). Вопрос о происхождении тохар и сакаравлов по-прежнему следует считать открытым. Упоминания их у Птолемея, взятые сами по себе, ни в коей мере не доказывают, что они составляли часть кочевого населения Средней Азии. Прежде всего, мы не знаем, к какому времени относятся приводимые Птолемеем новые сведения о Средней Азии, но веских оснований считать их ранними нет, вернее, следует предполагать, что они восходят к каким-то первоисточникам I в. н. э. Локализация тохар и сакаравлов между Оксом и Яксартом (Ptolem., VI; VII; VI, 12; VI, 14) явно расходится с данными Страбона о приходе их из-за Сырдарьи. Очевидно, Птолемей отмечает местонахождение каких-то групп тохар и сакаравлов, отделившихся от основной массы в период продвижения на юг или после этого.

В китайских хрониках имеются сведения и о дальнейших событиях истории юечжей (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 184, 227). В них сообщается о том, что юечжи, завоевав южные регионы Средней Азии, разделили свои владения между пятью ябгу. Названия областей приводятся в двух несовпадающих вариантах. Кроме того, неясно, соответствует ли это деление племенному составу юечжей или ранее существовавшему политико-географическому членению завоеванного региона (Дася). Одной из этих областей была Гуйшуань, ябгу которой Киоцзюкю по прошествии более ста лет (после чего — не указывается) победил остальных четырех и провозгласил себя царем. Затем он вторгся в Аньси (Парфию), завоевал Гаофу (Кабул), разбил и подчинил себе Пуда и Гибинь (Кашмир). Преемник его Яньчаочжань завоевал Тяньчжу (северную Индию) и передал затем в управление военачальнику.

Ни один источник не приводит точных дат, и все они устанавливаются лишь приблизительно, путем анализа хода событий на границах Китая, в Средней и Центральной Азии, Афганистане и Индии. Для раннего периода существенное значение имеет частичная синхронизация отдельных этапов движения юечжей на запад со сменой шаньюев у хунну. Однако тут есть неясности, вследствие чего мнения о продолжительности этих этапов в датах расходятся. Время появления юечжей на юге Среднеазиатского междуречья тоже точно неизвестно, но это произошло во всяком случае до 128 г. до н. э., когда Чжан Цянь уже вернулся в Китай. Значительно менее определенные заключения или, вернее, предположения возможны относительно даты возникновения Кушанского государства, поскольку тут мы сталкиваемся с двумя неизвестными: с одной стороны, автором Хоуханьшу не отмечен отправной момент отсчета, а с другой — неясна реальная продолжительность времени, указанного весьма неопределенно, — более чем сто лет. Существенные дополнительные сведения (правда, для более позднего времени) дают индийские надписи. Большую роль играет также нумизматика, позволяющая достаточно твердо установить последовательность чеканивших свои монеты отдельных кушанских царей. Однако до сих пор спорным остается вопрос о времени начала эры Канишки, от которой во многих случаях идет отсчет (Зеймаль Е.В., 1968).

При современном положении, когда нельзя надеяться на появление каких-либо новых письменных данных о событиях II в. до н. э., первостепенное значение приобретают археологические материалы. Фактически лишь они дают конкретное представление о племенах, которые сыграли в этих событиях решающую роль, и тем самым позволяют подходить к решению вопросов об их происхождении и этнической принадлежности на базе независимых объективных данных (Мандельштам А.М., 1972). Но это, конечно, не снижает значения письменных источников, поскольку только они содержат сведения о последовательности событий, племенные наименования и, что особенно важно, прямые указания на первоначальные места обитания кочевого населения. Сообщения китайских хроник восходят к отчетам Чжан Цяня, побывавшего в части областей Средней Азии во время своей миссии, целью которой было установление контактов с ушедшими на запад юечжами, поэтому нет никаких оснований сомневаться в их достоверности. Правда, существуют сомнения в том, что сохранился подлинный текст отчета Чжан Цяня, а не интерполированный позднее автором Цяньханьшу (Hulsew'e A.F.Р., 1979. Introduction. Там же литература вопроса).

Из числа интересующих нас владений (с которыми столкнулся во время путешествия Чжан Цянь), описываемых в хрониках как кочевые, в отчетах фигурируют два — Усунь и Кангюй (Кацзюй) (Мандельштам А.М., 1978б). С ними постоянно взаимодействуют хунну и Давань.

Усуни обитали первоначально по соседству с юечжами в Центральной Азии и в 176 г. до н. э. попали в зависимость от хунну (Материалы по истории сюнну…, 1968, с. 43. Сведения о них см.: Бичурин Н.Я., 1950б, с. 150, 155, 156, 190–199; Кюнер Н.В., 1961, с. 68–101; Бартольд В.В., 1963, с. 24–26; Зуев Ю.А., 1957; 1974, с. 198–200; 1977, с. 287–291). Освобождаясь от этой зависимости, они переселяются на земли, которыми ранее владел народ сэ, изгнанный отсюда юечжами. Усуни в свою очередь изгоняют юечжей и поселяются на этих землях, причем среди них остается часть сэ и юечжей. Признано, что речь идет о Семиречье, хотя сама история переселения усуней ввиду некоторого несовпадения данных в китайских хрониках вызывает сомнение (Зуев Ю.А., 1974, с. 199, 200). Не находит она себе подтверждение и в археологических данных (Бернштам А.Н., 1951, с. 96, след.; Акишев К.А., Кушаев Г.А., 1963). Границей владения усуней на западе считаются реки Чу и Талас, а центром владения — долина р. Или. Ставка владетеля находилась в городе Чигу, который принято помещать на юго-восточной окраине оз. Иссык-Куль. (В хронике-отчете Чжан Цяня Чигу, однако, не упоминается.) На востоке владение было смежным с хунну, на северо-западе — с Кангюем, на юге — с Даванью (Фергана).

Усунь описывается как крупное кочевое владение. «Усуньцы не занимаются ни земледелием, ни садоводством, а со скотом перекочевывают с места на место, смотря по приволью в воде и траве». «Народонаселение 120 000 кибиток, 630 000 душ, строевого войска 188 800 человек. Земли ровные и травянистые. Страна слишком дождливая и холодная. На горах много хвойного леса» (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 190). В составе стада много лошадей. Хотя данные о численности населения были примерными для народов, удаленных от территории Китая (Hulsew'e A.F.Р., 1979, p. 30), указанное количество свидетельствует о том, что владение относилось к крупным, с ним сравнимы только Большие Юечжи и Кангюй. Недаром о нем сказано: «Усунь считается одним из сильнейших владений» (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 190). Во главе общества стоял правитель, носивший титул гуньмо, очевидным было социальное расслоение общества, с выделением «богатых». В хрониках приводятся сведения о происхождении и возвышении усуней, их политической истории со II в. до н. э. примерно до III в. н. э. Основное место в хронике занимает изложение династийных распрей у усуней между сторонниками хунну и Ханьского Китая. С последним усуни вели постоянные войны, однако Ханьский Китай был заинтересован в союзе с усунями для борьбы против хунну. Он заключал даже брачные союзы с усунями. Сами усуни тоже вели завоевательную политику, подчиняя себе многие другие владения, среди которых, возможно, было и небольшое кочевое владение Хюсунь (Зуев Ю.А., 1977, с. 290), локализуемое на востоке Алайской долины, вблизи Ферганы (Мандельштам А.М., 1957, с. 57). О нем говорится, что это «отрасль древних сэсцев», «обыкновения и одеяния сходны с усуньскими» (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 188). Во II в. н. э. один из вождей сянбийского племени покорил на западе все земли до территории усуней (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 154). Позднее, в IV в. н. э., другой сянбийский владетель покорил «древние усуньские земли» (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 193), и, наконец, в V в. н. э. племя жужаней заставило их выселиться в «Луковые горы» (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 258), под которыми подразумевается не только Памир, но и Тянь-Шань (Бартольд В.В., 1963, с. 30; Кибиров А.К., 1959б, с. 108). Это — последнее упоминание владения Усунь. Здесь сообщается также об обмене посланниками между Усунь и Китаем.

Кангюй — владение, описываемое в Шицэи как малосильное (90 тыс. войска), признающее на востоке власть хунну, на юге — юечжей [6] , смежное с Даванью (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 150). Но в Цяньханыну (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 184–186) оно фигурирует уже как крупное владение: народонаселение состоит из 120 тыс. семейств, 600 тыс. душ, строевого войска 120 тыс. душ, независимое от Ханьского Китая, однако по-прежнему признающее на востоке власть хунну (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 184–186; Кюнер Н.В., 1961, с. 174–182; Толстов С.П., 1948б, с. 144–146; Бернштам А.Н., 1949б, с. 90–98; 1952, с. 214, 215; Кляшторный С.Г., 1964, с. 161–171 (там же литература вопроса); Литвинский Б.А., 1967, с. 34–37; McGovern, 1939, p. 134, 135; Tarn W.W., 1951, p. 291; Pulleyblank Е.G., 1966). На северо-западе Кангюй граничил с владением Янцай (возможно, сармато-аланские племена северного Прикаспия). В Хоуханьшу сообщается, что владение Янь, лежащее к северу от Янцай, платило Кангюю дань пушниной (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 229). Владетель Кангюя пребывал в стране Лоюени, в городе Битянь, и имел летнюю резиденцию в семи днях пути от Лоюени. В подчинении Кангюя находилось пять малых владений: Сусе, Фуму, Юни, Ги и Юегянь. Таким образом, это было политическое объединение ряда кочевых племен. Вопрос о локализации Кангюя и подчиненных ему владений породил много гипотез. Общепризнанными считаются его родство с авестийской Кангхой и расположение основной части на Сырдарье. Из очень скудно изложенной в хрониках политической истории Кангюя можно предположительно установить его восточные пределы. Известно, что кангюйцы принимали косвенное участие в давань-китайской войне (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 165, 166), т. е. находились вблизи Ферганы. Особенно подробно изложены события, связанные с походом мятежного шаньюя хунну Чжичжы на запад, на земли Кангюя. Здесь он даже вступает в брачные связи с домом Кангюя, но затем, по своему вероломству, разрывает их, убивает нескольких кангюйцев и возводит город на р. Дулай (Талас) (Материалы по истории сюнну…, 1973, с. 125, 126), что позволяет восточными пределами Кангюя считать территорию вблизи Таласа. Союз с хунну понадобился Кангюю в первую очередь для войны со своими постоянными союзниками — усунями. Есть сведения, что кангюйцы вторгались на территорию усуней даже восточнее города Чигу (Материалы по истории сюнну…, 1973, с. 127). Что касается южных пределов, то кангюйцы не только граничили с юечжами, но и заключали с ними союзы (Васильев Л.С., 1955, с. 118).

6

Возможно, здесь речь идет о другой ветви юечжей, так называемых юечжей дома Чжаову (Вайнберг Б.И., 1977, с. 75–77) (Н.Г.).