Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Эти природные условия, лишь незначительно изменявшиеся в связи с условиями обводнения (прежде всего это относится к дельтовым областям крупных рек), способствовали развитию на территории региона наряду с ирригационным и богарным земледелием равнин и горных долин скотоводческого хозяйства в очень разнообразных формах — от оседлого до кочевого.
Уже с эпохи бронзы в Средней Азии постоянно сосуществуют земледельцы и скотоводы, и между ними возникает межхозяйственный и культурный обмен. Характер взаимодействия этих групп населения зависел от многих причин: степень близости по экологической зоне, зависимость в хозяйственной деятельности, политические взаимоотношения и т. д. Не только археологи и историки, но даже географы уделяли мало внимания хозяйственному использованию пустынных и степных территорий. Не учитывались значительные сезонные изменения среды, характер и изменчивость водных источников, растительности, сезоны и пути перекочевок.
В литературе утвердилось понятие «ранние кочевники Средней Азии и Казахстана», к которым относят обычно разноплеменное скотоводческое население региона VIII–VII вв. до н. э. — III–IV вв. н. э. Но при этом не учитывается, что
Применительно к археологическому материалу Средней Азии и Казахстана характеристика различных форм скотоводческого хозяйства дана К.А. Акишевым (1972; 1977, с. 200–205). Первой формой, чисто кочевой, как он считает, было хозяйство скотоводов Центрального и Западного Казахстана, где перекочевки происходили круглогодично по определенным маршрутам на дальние расстояния. Возможно, не всегда были постоянные зимние стойбища, и люди со стадами перекочевывали в зависимости от освоения новых пастбищ. Разводили главным образом овец, верблюдов, лошадей, меньше — крупный рогатый скот. Второй формой было полукочевое скотоводство, развитое в районах Восточного Казахстана, Семиречья, предгорных и горных долинах Тянь-Шаня и Памиро-Алая. Стада перегоняли по стабильным маршрутам на небольшие расстояния. Было распространено главным образом вертикальное кочевание — с долин в горы и обратно на постоянные зимние пастбища. Овцеводство и коневодство дополнялось разведением крупного рогатого скота. На призимовочных территориях были небольшие поселки, рядом с которыми обычно выращивали просо, ячмень, пшеницу. Эта пастбищно-кочевая система хозяйства, сложившаяся, как и чисто кочевая, еще в начале I тысячелетия до н. э., характеризуется посезонным распределением пастбищных угодий и водных источников в пределах общинно-родовых и межплеменных границ землепользования (Акишев К.А., 1977, с. 201). Третья форма — оседлое скотоводство. Оно характерно для мест, богатых сенокосными угодьями, расположенными, как правило, в непосредственной близости к земледельческим центрам, на границах, или даже вклиниваясь на их территорию. В этом случае мог существовать своеобразный хозяйственный симбиоз оседлого земледельческо-скотоводческого и полукочевого скотоводческого населения, основанный на естественном разделении труда. В дальнейшем это приводило к коллективным формам хозяйства (выпас стад земледельцев поручался скотоводам, которые в свою очередь постоянно пользовались результатами труда земледельческого населения), ускорению оседания скотоводов на землю и растворению их в среде земледельцев. Именно эти группы скотоводов принимали наибольшее участие в экономике земледельческих районов, чаще вмешивались в политические события, являясь в сложных ситуациях защитниками земледельцев, и определяли ход событий в древних государствах.
Проникновение скотоводческих племен из северных районов Средней Азии и из Казахстана на юг началось еще во II тысячелетии до н. э., и процесс этот был постоянным. Все новые и новые волны скотоводов, передвигаясь на юг, оседали на границах и в пределах земледельческих оазисов, устанавливали экономические и политические связи с их жителями, увеличивая тем самым количество населения оазисов и являясь одним из существенных факторов в изменениях экономики и политики древнейших среднеазиатских государств. Без понимания этого характерного для Средней Азии процесса история ее населения не может быть правильно понята. Эта мысль красной нитью проходила во всех исследованиях ведущих историков Средней Азии С.П. Толстова и А.Н. Бернштама. С.П. Толстов (1962б) рассматривал с этой точки зрения проблемы истории населения Приаралья и Хорезма. А.Н. Бернштам (1952) посвятил свою жизнь изучению истории населения востока Средней Азии и в связи с этим касался вопросов участия кочевых племен в политических событиях среднеазиатских государств.
Противостояние кочевников и оседлых народов, земледельцев и скотоводов засвидетельствовано в Авесте, где постоянные враги земледельцев именуются турами (Абаев В.И., 1956; Литвинский Б.А., 1972б, с. 156, 157. Там же литература вопроса). Период, о котором пойдет речь, длителен и достаточно богат историческими событиями, нашедшими некоторое отражение в письменных источниках: надписи ахеменидских царей, античные авторы (Геродот, Арриан, Трог Помпей, Юстин, Квинт Курций Руф, Страбон, Птолемей и др.), китайские хроники Шицзи, Ханьшу, Хоуханьшу, Бейши. Обзору и исследованию этих источников посвящена большая литература (сводки см.: Умняков И.И., 1940; История таджикского народа…, Гафуров Б.Г., 1972; Литвинский Б.А., 1972б; Ставиский Б.Я., 1977; Мандельштам А.М., 1957; Гафуров Б.Г., Цибукидзе Д.И., 1980).
Раскопки памятников ранних кочевников начинались эпизодически еще в дореволюционные годы,
и в истории их исследования можно выделить три периода: 1) до Великой Октябрьской социалистической революции; 2) послереволюционный период и до конца Великой Отечественной войны; 3) послевоенные годы и до настоящего времени. Истории изучения памятников скотоводческих племен посвящены две работы О.В. Обельченко (1964; 1965), где хроника раскопок и исследований доведена до 1953 г. Кроме того, отдельные вопросы исследования курганных могильников содержатся в работах К.А. Акишева и Г.А. Кушаева (1963), Б.А. Литвинского (1972а), Ю.А. Заднепровского (1960). Мы ограничимся краткой характеристикой самих расковочных работ и подробнее остановимся на основных проблемах истории изучения ранних кочевников Средней Азии и Казахстана.Для дореволюционного периода характерно случайное вскрытие курганных погребений в основном в северо-восточных районах Средней Азии, Семиречье, Фергане, Таласской долине, Ташкентском районе. Работы проводились Археологической комиссией и членами Туркестанского кружка любителей археологии (Обельченко О.В., 1964, с. 213–219).
После Великой Октябрьской социалистической революции начались более систематические исследования, особенно широко развернувшиеся в 30-е годы (Оболдуева Т.Г., 1951; Жуков В.Д., 1951; Гулямов Я.Г., 1951; Бернштам А.Н., 1941а; 1943). В конце 20-х годов начинаются целенаправленные исследования могильников ранних кочевников. Первыми были раскопки М.В. Воеводского и М.П. Грязнова Буранинско-Каракольских и Чильпекских курганов (Семиречье и северный берег Иссык-Куля), положившие начало изучению «усуньской» проблемы (Воеводский М.В., Грязнов М.П., 1938; см. также: Тереножкин А.И., 1941). Затем последовали раскопки курганов в долинах рек Талас и Чу, в районе Ахангарана, Ташкента (Пскентский, Джунский могильники) и в Фергане (Исфаринский могильник). Раскопки проводились А.И. Тереножкиным, А.Н. Бернштамом, М.Е. Массоном, Г.В. Григорьевым, Б.А. Латыниным, Т.Г. Оболдуевой, М.Э. Воронцом (Обельченко О.В., 1964).
В конце 30-х годов А.Н. Бернштам начинает массовое планомерное исследование памятников ранних кочевников. Прекрасное знание географических особенностей северо-восточных районов Средней Азии и этнографии кочевников позволило ему провести многочисленные маршрутные обследования «по путям кочевников» и необыкновенно точно выявить территории их обитания, насыщенные курганными могильниками. Одни только названия экспедиций, которыми руководил А.Н. Бернштам, отражают сферу интересов этого талантливого исследователя: Казахстанская (1936, 1938–1940 гг. — долины рек Талас, Или, Чу, склоны Каратау), Южно-Казахстанская (1947–1949 гг. — Каратау и средняя Сырдарья), Киргизская (1938–1940 гг. — Чуйская долина, Иссык-Куль), Чуйская (1941 г.); Тяньшаньская (1944–1946, 1949 гг. — центральный Тянь-Шань, Иссык-Куль, восточная Фергана); Памиро-Алайская (1947–1948 гг. — Памир, Алай, Фергана), Памиро-Ферганская (1950–1952 гг. — Памир и Фергана). Одним из его первых замечательных открытий были раскопки Кенкольского могильника (долина р. Талас), оставленного, по его мнению, хунну китайских источников (Бернштам А.Н., 1940б). В конце 30-х годов им были исследованы Берккаринский и Тамдинский могильники (также долина Таласа), которые он считал «сако-усуньскими» (Бернштам А.Н., 1941а; Бабанская Г.Г., 1956; Маловицкая Л.Я., 1950), курганы Карачоко и Каргалы в Семиречье (Бернштам А.Н., 1941б; 1949б), курганы в урочище Арпа (Бернштам А.Н., 1945).
В годы Великой Отечественной войны В.Ф. Гайдукевич раскопал погребения Ширинсайского могильника (Гайдукевич В.Ф., 1952).
В послевоенные годы возобновляют работу созданные ранее крупнейшие среднеазиатские экспедиции и начинают свою деятельность местные республиканские Академии наук и музеи. Конец 40-х — начало 50-х годов можно считать поворотным моментом в изучении древностей скотоводов Средней Азии, ибо исследования их памятников охватили многие, ранее не изучавшиеся районы.
В 1947–1948 гг. А.Н. Бернштам впервые исследует курганные могильники Памира и открывает первую страницу в истории изучения ранних кочевников этого района. Тогда же он изучает разновременные могильники Алайской долины (Бернштам А.Н., 1952, с. 186–204, 275–333). В 1949 г., во время маршрутного обследования Тянь-Шаня, проводятся раскопки разновременных (от саков до тюрок) курганов центрального Тянь-Шаня и побережья Иссык-Куля (Бернштам А.Н., 1952, с. 19–94). В 1950–1952 гг. наряду с продолжением раскопок на Памире А.Н. Бернштам проводит раскопки курганных могильников Ферганы и Чаткала (Сорокин С.С., 1961б; Кибиров А.К., 1959а; Воронец М.Э., 1954).
Широкие комплексные работы развернулись в Хорезме (Толстов С.П., 1952), изучаются памятники кочевников в южной Туркмении (Марущенко А.А., 1959а), Согде (Обельченко О.В., 1956; 1961), Бактрии (Мандельштам А.М., 1966а; 1975а), продолжаются широкомасштабные раскопки курганов в Ферганской долине (Давидович Е.А., Литвинский Б.А., 1955; Баруздин Ю.Д., 1961; Заднепровский Ю.А., 1960; Гамбург Б.З., Горбунова Н.Г., 1957б; Горбунова Н.Г., Гамбург Б.З., 1957). Как видим, с начала 50-х годов идет накопление материалов по археологии ранних кочевников всей территории Средней Азии, а не только ее восточных районов, как было ранее.