Стихи

Я говорю себе: «Смотри почаще вниз; Везде цветок увидишь нежный; Душистых ландышей здесь массы; берегись, Чтоб их не смять ногой небрежной. Старайся уловить и света, и теней, Игру в причудливых узорах; И кашель сдерживай, чтоб слышались ясней Напевы птиц и листьев шорох»,

Стенькино. 1892 г.

ПОСЛЕ КРАТКОВРЕМЕННОГО ОТСУТСТВИЯ

Покинув города, я вновь живу на воле; Опять в глухом лесу, опять в открытом поле… Но мне отрадно здесь не только потому, Что сельской жизни склад мил сердцу моему; Что здесь я окружен тенистым, старым садом; Что я окинуть вновь могу привычным взглядом Давно знакомый ряд приветливых картин; Что не отцвел еще любимый мной жасмин; Что очередь пришла румяной земляники; Что вечером в лесу грачей я слышу крики; А на полях, пока тьма ночи не сошла, Перекликаются во ржи перепела… За то я возлюбил тебя, деревня, страстно, Что помощи твоей просил я не напрасно; Любовью за любовь мне отвечала ты. Кто мне открыл тщету житейской суеты? Кто думы мне внушал средь тихого досуга Не ты ль, о добрая и верная подруга?

Стенькино. 1892 г.

КОНЬ КАЛИГУЛЫ

«Калигула, твой конь в сенате; Не мог сиять, сияя в злате; Сияют добрые дела». Так поиграл в слова Державин, Негодованием объят. А мне сдается (виноват!), Что тем Калигула и славен, Что вздумал лошадь, говорят, Послать присутствовать в сенат. Я помню: в юности пленяла Его ирония меня; И мысль моя живописала В стенах священных трибунала, Среди сановников, коня. Что ж! Разве там он был не кстати? По мне—в парадном чепраке, Зачем не быть коню в сенате. Когда сидеть бы людям знати Уместней в конном деннике? Что ж, разве звук веселый ржанья Был для империи вредней — И раболепного молчанья, И лестью дышущих речей? Что ж, разве конь красивой мордой Не затмевал ничтожных лиц И не срамил осанкой гордой Людей, привыкших падать ниц?.. Я и теперь того же мненья, Что вряд ли где встречалось нам Такое к трусам и к рабам Великолепное презренье!

Стенькино.

1892 г.

ЕЛИ

В сад заглянул я в окно после бурной метели; Вижу: покрытые снегом кивают мне ели; Грустно седыми кивают они головами… Мало-помалу беседа зашла между нами. Чудится мне, что кивают они не случайно; Ели хотят мне поведать какую-то тайну. Думы мои не без страха о ней вопрошают; — Ели то стихнут, то грустно мне вновь закивают; То зашатаются, словно от боли и муки, Ветви ко мне протянув, как холодные руки… Зимние сумерки стали спускаться на землю; Я у окна все беседе загадочной внемлю; Снова проносятся мутные вихри метели; Призраки-тени глядят уж теперь, а не ели. Старцы, гиганты седые в окно мне кивают; Манят к себе и объятия мне простирают… Разуму видится ясно картина простая; Сердце пытает судьбу, суеверно гадая.

Стенькино.

1892 г.

ПАМЯТИ ШЕНШИНА-ФЕТА

Он пел, как в сумраке ночей Поет влюбленный соловей. Он гимны пел родной природе; Он изливал всю душу ей В строках рифмованных мелодий. Он в мире грезы и мечты, Любя игру лучей и тени, Подметил беглые черты Неуловимых ощущений, Невоплотимой красоты… И пусть он в старческие лета Менял капризно имена То публициста, то поэта: Искупят прозу Шеншина Стихи пленительные Фета.

Стенькино.

1892 г.

ПАУЗА

Морозный, тусклый день рисует предо мной Картину зимнюю красы необычайной. Покрытый инеем, недвижен сад немой. Он замер, весь объят какой-то белой тайной. Движенья ищет взор, переходя вокруг С предмета на предмет; но тщетно: сад не дышит; И, силясь уловить хоть мимолетный звук, Слух напрягается, но ничего не слышит…

Стенькино. 1893 г.

* * *

Уж замолкают соловьи; Уж в рощах ландыши завяли. Во всей красе они цвели Недели две, и то едва ли. Хоть любовался я весной, Но как-то вскользь и беззаботно… Она мелькнула предо мной, Подобна грезе мимолетной. Пора мне, старцу, наконец, Так наслаждаться всем под солнцем, Как наслаждается скупец, Когда любуется червонцем. Меж тем как с милою землей Разлука будет длиться вечно, — Летят мгновенья чередой… Что хорошо, то скоротечно.

Стенькино. 1893 г.

С БАЛКОНА

Лишь только с неба голубого Куда-то тучки все сбежали, Одеждой праздничною снова Цветы и травки засверкали. Войти в зеленый сумрак сада Зовет тенистая аллея; Там в полдень ждет меня прохлада. Как будто тихой лаской вея. Вот лип колеблются макушки, И слышно ясно, средь молчанья, Напев настойчивый кукушки И томных горлиц воркованье. О, вы, пернатые рапсоды, В тени ветвей, в открытом поле, Певцы любви, певцы природы И счастья светлого на воле! Вы, вечно полны вдохновеньем, Дарите мир, с успехом вечным, То соловья искусным пеньем, То пеньем иволги беспечным; То, как бы дальний звук свирели, Свободных жаворонка песен Под самым небом льются трели, — Простор полей им словно тесен. Вот, величава и красива, Уж созревать готова скоро, Как волны, двигается нива Вплоть до пределов кругозора. В лугах иная ждет картина, И впечатлений перемена; Здесь — запах сладостный жасмина, Там — запах скошенного сена. Как это все давно знакомо! Но зрелищ новых мне не надо. К тебе одной душа влекома, Деревня, дней моих отрада! И пусть пока одно и то же Проходит той же чередою; Пусть завтра с тем все будет схоже, Что вижу нынче пред собою;