Стихотворения и поэмы

* Месяц однорогий *

Месяц однорогий Выплыл, затуманясь. По степной дороге Проходил германец. С древнего кургана В полусвете слабом Скалилась нагая Каменная баба. Скиф ладонью грубой В синем Заднепровье Бабе мазал губы Вражескою кровью. Из куска гранита Высечены грубо, Дрогнули несыто Идоловы губы. Словно карауля Жертву среди ночи, На врага взглянули Каменные очи. Побежал германец По степной дороге, А за ним хромали Каменные ноги. Крикнул он, шатаясь, В ужасе и в муке, А его хватали Каменные руки… Зорька на востоке Стала заниматься. Волк нашел в осоке Мертвого германца. 3 июня 1945

* В потертых сапогах и в полотняных *

В потертых сапогах и в полотняных Косынках, вылинявших добела, Толпа освобожденных полонянок По городу готическому шла. Был этот город — хмурый и старинный — Сырой, как погреб, прочный, как тюрьма… Склонявшийся над свечкой стеаринной, В нем Гофман некогда сходил с ума. Как мумия, сухой, как смерть, курносый, Свободный от ошибок и грехов, — В нем жил когда-то старичок философ, Не выносивший пенья петухов. Морщинистой рукой котенка гладя, Поднявши чашечку в другой руке, Он пил свой кофе — в байковом халате, В пошитом из фланели колпаке. Румянец выступал на щечках дряблых, Виски желтели, как лежалый мел. В неволе ослепленный гарцкий зяблик Над старичком в плетеной клетке пел. . Июль 1945

Мужская работа (1943)

"УРОЖАЙ" (Маленький фельетон)

В перелески, на болота Наконец пришла весна. Со стоянок самолетов Стала снег счищать она. Что ни день, — сильнее тает, Солнце греет с высоты. Из-под снега вырастают Небывалые цветы: У товарища Лысухи Уродился странный злак, — Вырос, чуть лишь стало сухо, Из-под снега бензобак. Не одно растенье это У Лысухи стало цвесть: Вместо ландыша магнето И покрышек пять иль шесть. От Лысухи неохота Отставать и Добрину: Он рулями поворота В осень сеял целину. Он земли бесцельной траты Ни вершка не допустил: Рядом винт и карбюратор Деловито посадил. Словом, чуть суглинок высох, — Знай, детали подбирай! Вывозить пришлось на ЗИСах Этот грустный урожай… 21 мая 1943

ИЗ ОГНЯ В ВОДУ

Фрица юг бросает в жар — Только оглянись он: Немец солнечный удар Получил в Тунисе. Что теперь, — он думал хмур, — Хуже может статься?.. Но залить водою Рур Вздумали британцы. Что ж арийца ждет еще? Вылинял задира: Под Бизертой — горячо, В Руре — слишком сыро. Наводненья грозный вал Хлещет по заводам… Называется — попал Из огня да в воду! 22 мая 1943

ПЕСОК

От взрыва — с пушкой наравне — Он был на волосок. Но, спросим мы, по чьей вине Набился в ствол песок? Гашеткин точные нашел Ответные слова: Видать, набит песком не ствол, А чья-то голова… 23 мая 1943

"ГРАД"

Придется фрицам сбавить тон! Какой уж тут апломб? Нелегок груз двух тысяч тонн На Рур упавших бомб. Кряхтя, коричневый балбес Почесывает зад: Ни разу на него с небес Такой не падал "град". Что, фриц? Иль больно горячо? Кишка тонка, поди?.. Все это — цветики еще, Ты ягод подожди! 26 мая 1943

ДВЕ БОЛЕЗНИ [29]

Да, в плохое дело влезла Итальянская шпана: Африканскою болезнью Вся Италия больна. Что ж! И есть чего бояться: Дуче бьют то там, то здесь… Скоро хватит итальянцев Европейская болезнь. 26 мая 1943

БАЛЛАДА О ПОБРАТИМАХ

"Послушай, что у нас в полку Случилось как-то раз: Повадился на базу к нам Летать немецкий ас, Шнырял, как ворон, в небесах, За тучей кочевал. Он истребителям с земли Подняться не давал. А в эти дни в полку у нас Служили два дружка. Всю жизнь они прошли вдвоем — От парты до полка. Случалось в детстве им не раз Расквашивать носы. А в юности не спать ночей Из-за одной косы. Обоим выдал мотоклуб Шоферские права, Вдвоем приятели летать Учились на "У-2", Вдвоем дрались на ястребках С коричневым зверьем. И первый орден получать Отправились вдвоем… Мы побратимами за то Прозвали их шутя, Что старший младшего берег, Как малое дитя. В то утро, помню, старший был В полете боевом. Глядим, летит фашистский волк На наш аэродром. "Кто, — говорит нам командир, — Собьет его в бою?" И младший молвил, козырнув: "Позвольте, я собью!" Тот бой мы видели с земли И убедились — как Увертлив, опытен, хитер Матерый злобный враг: Шел на него товарищ наш И в лоб ему налил, А немец прятался, петлял, Пикировал, юлил. Потом он очередь, как вор, Пустил исподтишка, И загорелся, задымил Мотор у "ястребка"… Вернулся старший. Злую весть Он встретил по-мужски, Но крепко начали седеть С тех пор его виски. "Как отыскать мне в небесах, — Одно лишь он спросил, — Того врага, что моего Товарища убил?" Тогда, не помню, кто из нас, Ответил на вопрос: "Окрашен краской голубой Его машины нос". "Так и моей машины нос Пусть будет голубой, Чтоб подлый враг меня узнал, Когда я кинусь в бой, Чтоб помнил он, что у меня Есть с ним кровавый счет, Чтоб знал, что от моей руки До смерти не уйдет, Что в воздухе, и на земле, И в море, и в аду, — Куда б ни скрылся он, — его Я все равно найду!.." И был его машины нос Окрашен голубым, Он вылетел, как ветер быстр, Как смерть неуловим! Он двадцать "мессершмиттов" сжег На базах и в бою, Ища врага, чтобы над ним Исполнить месть свою! Но, глядя, как внизу дымил Фашистский самолет, "Не тот! — он мрачно говорил. — И в этот раз не тот!" И вот однажды, слышим мы — Вверху мотор шумит, Глядим — голубоносый к нам Несется "мессершмитт". Наш друг ракетою взлетел, Завидев над собой Машину старого врага, — И завязался бой! Фашисту, надобно сказать, Невесело пришлось: Наш друг шел в лобовой удар, А немец прятал нос, Вертелся в небе, как щенок, Лукавил, — да куда! Товарищ наш его забрал, Как лошадь в повода. Как ни увертлив был фашист, Как ни был он хитер, А все-таки наш друг всадил Снаряд в его мотор! "Ну, вот, — сказал он, под ногой Площадки чуя гладь, — В сырой земле мой побратим Спокойно может спать. Теперь моей машины нос Пусть перекрасят вновь…" И он с рассеченного лба Перчаткой вытер кровь. <1943>

29

Муссолини заявил, что вся Италия больна африканской болезнью, суть которой заключается в страхе перед поражением итало-германских войск в Африке. (Из газет.)

"ОГОРОДНИК"

Капитану И. Ипатову

Над леском, над болотцем, над рощей, Не спеша, словно даже с ленцой, Наш зеленый небесный извозчик Пролетает воздушной рысцой. За рекою заря догорает, Холодеет небесный простор, И над кромкой переднего края Капитан выключает мотор. Видя тень от его самолета, Промелькнувшую вдруг в небесах, Долго вслед ему наша пехота Смотрит, пряча улыбку в усах. И в землянке, под крышей горбатой, Говорят, если кто загрустит: — Ничего! Не журитесь, ребята! Снова наш "огородник" летит! Надвигается темень ночная. И звучит добродушный смешок: — Наш-то немца бомбить начинает! Чай, уже вынимает мешок!.. Ни поесть, ни поспать, ни побриться Не дает он врагам с давних пор. По ночам обалделые фрицы Не решаются выйти из нор. Днем глядеть ему надобно в оба! Вдруг мотор позади зашумит… Глянет он, — ошалевший от злобы, Догоняет его "мессершмитт". Но врагу не везет на охоте! У земли он, поди, развернись, На фанерном своем самолете "Огородник" кидается вниз. Он не очень испуган бедою. Ловок, храбр и не так-то уж прост, Он жуком прогудит над водою И нырнет перепелкой под мост. Не слаба у него оборона И хитра, хоть по виду проста: Одураченный немец с разгона Разобьется о камень моста!.. Горд своею крылатой лошадкой, Из воды выходящий сухой, Невредимый над летней площадкой Загудит "огородник" лихой. 7 июня 1943

РУПП-ТРУП

Уныние в фашистском стане: Свою карьеру кончил Рупп, Советский летчик на Кубани Из генерала сделал труп. 9 июня 1943

БЕССМЕРТИЕ

Где его найти — такое слово, Чтобы в этом слове ожила Девушка Маруся Иванова — Дочка белорусского села? Почему явилась ей охота После лет ученья и игры Променять на ручку самолета Женскую работу медсестры? Потому, что стынут в петле узкой, Бьются под ударом топора — Край ее родимый белорусский, Брат ее, отец ее, сестра… И она идет за них в атаку На врага, что горло сжал им зло. Пусть ей маслом, брызнувшим из бака, Ноги нестерпимо обожгло! Ничего! На рельсах длинной ниткой — Вражий поезд. Он уйти готов… Снизу бьет зенитка за зениткой, Рубят ночь мечи прожекторов. Но упорно, смело, терпеливо Самолет на цель она ведет, Бомбы скинуты, и сила взрыва Вверх подбрасывает самолет! …Будет повторять правофланговый Имя героини наизусть, Девушке Марии Ивановой Памятник поставит Беларусь. Весть о ней пойдет по всей Отчизне, От Москвы до каждого села — Как она ценою смелой жизни Навсегда в бессмертие вошла! 12 июня 1943

ПОЛОНЯНКА

Для того ль цветочек синий В косу мне вплетала мать, Чтоб в неметчине рабыней Довелось мне умирать? У меня в тот день проклятый Белый свет в очах померк: Привезли меня солдаты К немке в дом, под Кенигсберг. Дождь идет. Собака брешет. У крыльца шумит дубок. Здесь ничто меня не тешит, — Только спичек коробок. Ночью нету спать охоты, Все сижу я, глядя вверх: Может, наши самолеты Налетят на Кенигсберг? Налетят — тайком из дому Босиком на двор сбегу, Соберу в хлеву солому И хозяйку подожгу. Умирать не так обидно, Если знать, что, может быть, Нашим в небе — лучше видно Вражью станцию бомбить! 1943

БИТВА

Под солнцем штыки засверкали косые, Разверзлась под немцами почва России И русские реки топили врага, Так в битву земля наша вышла, строга. А он, ошалев от разбоя и пьянки, Все новые слал самолеты и танки На нашу Отчизну, свободу и жизнь. Казалось, прогнется и сталь под их грузом, Но русский фельдмаршал Михаила Кутузов Шептал пехотинцу в окопе: "Держись!" Товарищ! Мы помним ноябрь под Москвою: Вот Зоино тело висит неживое… Вот Геббельс о близкой победе орет… Вот, подслеповатые глазки прищуря, Враг смотрит в бинокль на Москву… но как буря, — Приказ раздается: — На Запад! Вперед! — … Над полем заснеженным битва гремит И ворон замерзшего фрица когтит. А недругу снится в кровавом тумане То нефть на Кавказе, то хлеб на Кубани, — Над югом заносит он черную лапу, На Красную Армию рвется на запад. И с боя за городом город берет. И слышится голос в приволжских просторах: То генералиссимус русский — Суворов Бойцов призывает: "За мною! Вперед!" Пускай он силен еще, враг бесноватый! Пускай еще есть у него и солдаты, И танки, и черная злость палача, Кто меч обнажил, тот падет от меча! 22 июня 1943

АНГЛИЙСКИЙ ОРДЕН

Среди резвящихся ребят Присядет старина — И, точно солнце, заблестят На сердце ордена. И спросит шустрый мальчуган, Племянников сынок: "Эй, дед Денис! За что те дан Вот этот орденок?" — "Который? Первый — за Сиваш, Второй — за Сталинград, А третий орден, брат, не наш — Английский орден, брат!.. Подраться с немцами в тот год Пришлось мне, старику. Попал я в пулеметный взвод В двенадцатом полку. Пришел. Живу среди братвы, Помалу фрицев бью. И вдруг бумага из Москвы Приходит в часть мою: Мол, есть у вас ефрейтор. Он — Особенным крестом За летный подвиг награжден Английским королем… Тут я в тупик, признаться, стал! За что награда мне? Уж если я когда летал, Так разве что во сне! Король про это мог не знать: К нему не близкий свет. Но мне-то можно ль орден брать, Что не заслужен?.. Нет! Пришел к начальству: "Так и так, — Комдиву говорю, — Конечно, за отличья знак Весьма благодарю! Да только как его мне взять?.." И дальше речь свожу К тому, что надо б полетать, Авось, и заслужу… "Срок нужен, — молвил генерал, — Чтоб практику пройти. Но раз уж в летчики попал — Давай тогда, лети!.." На "Иле", помню, в небеса Поднялся я в тот раз. Под нами — реки и леса Едва окинет глаз! Да только я не друг брехне: В то утро, веришь ты, И дела мало было мне До этой красоты! Прошу: "Не вывали меня! Полегче!.." А пилот: "У моего, — кричит, — коня Такой уж бойкий ход!" И повезло мне в этот час: Едва мы вышли в путь — Глядим, какой-то фриц от нас Спешит улепетнуть. Я летчику сказал: "Земляк! Прицелка, брат, плоха, Вишь, немец скачет в небесах, Как в рукаве блоха. К нему б ты ближе подъезжал, Чтоб пули тратить впрок…" Он проскочил, и я нажал На спусковой крючок. Нажал — и "юнкере" рухнул вниз С огромной высоты! "Ну, — думаю, — добро, Денис, Что там сидел не ты!" А случай слеп, да всё ж не глуп: Он что со мной сыграл? На "юнкерсе" летел фон Шлюпп, Фашистский генерал… Комдив, усами шевеля, Смеялся: "Как? Живой? Ну, значит, орден короля Теперь по праву твой!" "Да, — скажет старый ветеран, Взглянув на ордена, — Не зря любой из них мне дан, Всем им — своя цена: Смотри — вот этот за Сиваш, Второй — за Сталинград, А третий орден, брат, не наш, — Английский орден, брат!" <1943>