Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Друзья еще чуть постояли И вниз обратно зашагали.
«Постой! А там что?» — «Пушка это!» «А что ж при ней солдата нету? — Промолвил дядя. — Иль худая?
Или фальшивая какая?
Давай посмотрим, что за диво!» Друзья свернули торопливо,
У старой пушки важно встали И долго-долго размышляли.
Глядели сзади и с боков,
Сказали много разных слов.
А дядя глаз не отрывает,
Все ближе, ближе подступает,
Хотел ее уже погладить.
«Не тронь, не тронь, а то рассадит! Пускай она уж
Забросит к бесу на Лукишки.
Уж я-то знаю эти штуки!»
В испуге, словно от гадюки,
Рванул от пушки дядя руки,
А Гришка ну вовсю смеяться: «Пойдем, брат, лучше угощаться!»
XXX. СМЕРТЬ МИХАЛА
Конец!.. Простое это слово!
Но как глубоко, вечно ново! Как часто мы под гнетом муки,
В тоске воздев глаза и руки,
Зовем освобожденья миг!
Счастливый миг! Уж никаких Нет на тебе цепей и пут.
Конец — и некий круг замкнут,
В небытии он исчезает,
Другому место уступает.
Конец!.. Как много размышленья И неизбывного томленья В простом и страшном этом слове,
Что нашей жизни прекословит,
Когда последнею межою Ложится грань между тобою И тем, что дорого и мило,
Что душу грело, веселило,
И пело сердца глубиною,
Как гимн в устах ручья весною,
Когда раскованной водой,
Где солнце тешится собой,
Шумит он, вольный и смятенный,
Громкоголосый, белопенный,
И ты, мое повествованье,
Ты, отблеск жизни и страданья,
Ты, след далекой бедной доли,
Ты, отзвук правды, отклик воли,
Уже подходишь к окончанью.
Утихнет лиры звон тоскливый,-
Закат твой близок молчаливый, Последний шаг твоих скитаний.
И грустно мне: я жил с тобою Одною думою, душою,
Носил тебя, как носит мать Пред тем, как жизнь ребенку дать. Рождалось ты на свет бурливый В срок многотрудный, несчастливый — Еще далекою весной,
За мрачной каменной стеной,
В остроге, вольных дней не зная,
Когда над нами ночь сплошная Висела тучею густою И гнула тяжкою пятою.
Как часто я питал тобою В разлуке с милою землею Свою мечту, ее стремленье -
И миг счастливый вдохновенья. Святым огнем душа пылала И тайным слухом ощущала Отчизны звук многоголосый:
И шелест золотых колосьев На нивах близких и далеких,
И песни жниц голубооких,
И шум на взгорьях крутобоких Старинных хвой во мхах седых, Таких приветливых, родных,
Как добродушные бабули.
Они так нежно к сердцу льнули, В глазах стояли, как живые.
И с ними песни огневые Дрожать содружно начинали И на незримые скрижали Людской мечтой рожденных слов Текли, как летопись веков. Сейчас разлуки час настанет… Последний шаг твоих скитаний!
Хлопот с землею накопилось:
К Ходыке
ездить приходилось,Да и раскидывать мозгами -
Как обернуться тут с деньгами.
А деньги плыли то и дело,
Аж голова от дум лысела.
И надоела так забота,
Что пропадала вся охота -
Волна такая набежит!
–
И землю брать, и просто жить.
А сколько этой волокиты!
На деньги рты у всех раскрыты: Тому дашь рубль, тому — двадцатку, А не найдешь нигде порядку,
Куда ни кинься и ни ткнись,-
Чтоб все они перевелись,
Нотариусы, и конторы,
И писаря, и крючкотворы!
Блуждай, как средь болот чертовских, — Иль дурни все, иль сам таковский,
Иль все смеются над тобой,
Раз в тех законах ты слепой.
Знай только деньги вымогают,
А ни на грош не помогают.
Но дело все ж вести пришлось,
И сильно попотел Антось!
Бывало, явится таким,
Что просто смех и горе с ним -
Как головня, весь грязный, в саже,
И нос его опущен даже,
Ну словно дядя с чертом бился И, не осилив, — отступился.
Он в первый миг семье своей Не сообщает новостей:
Не хвалит землю, не бранит,
Конторы же огнем палит И крепость купчую ругает,
Холеры, смерти ей желает.
Бумаги вынув из кармана,
На стол швыряет зло и рьяно.
Но помаленьку остывает,
Запал начальный иссякает,
В душе стихают ветры-громы,
И вновь он прежний, всем знакомый, Спокойный, добрый, терпеливый, Приветливый и хлопотливый.
Но вот и все семейство в сборе.
Чтоб дядино развеять горе,
Мать поскорей идет в чулан И творогу приносит жбан.
Нальет сметаны пожирней,-
Из дяди тут хоть нитки вей!
Лицо Антония светлеет,
Он за едою веселеет,
Рисует с живостью горячей Удачи все и неудачи Поездки виленской своей,
Изображая писарей И все их хитрые замашки,
Когда они из-за бумажки Стараются наперебой Залезть в карман сермяжный твой. Ох, надо знать их нрав собачий!
А впрочем, как им жить иначе?
Потом рассказ ведет Антоний
О том, что видел он в Заблонье. Смеясь, Ходыку вспомнит вдруг,
И комаров его и мух.
И тем кончал повествованье,
Что, мол, тревоги и терзанья Лишь начались и путь их длинный, Дай бог дойти до половины!
Да, много мытарства с землею! Легко ли голою рукою Такое дело поднимать?
А сколько сплетен — что скрывать? Досужей всякой болтовни Среди завистливой родни,
Средь дядей, теток, свояков -
Был человек всегда таков!
И крику больше, чем событий.
Ох, трудно, трудно в люди выйти И стать на собственные ноги!
Легко ли все оббить пороги!
Подчас на этом перепутье Пред темной и слепой судьбою Антось стоял, как под грозою, Охваченный какой-то жутью.