Стихотворения и поэмы

‹1905–1907›

ИЗ ПЕСЕН О СВОЕЙ СТОРОНКЕ

Невеселая сторонка Наша Беларусь: Люди — Янка да Сымонка, Птицы — дрозд да гусь. Поле залито слезами, Все оно в камнях, Сенокосы наши с пнями, С кочками во мхах. С полосы за труд упорный В осень соберешь Лишь ячмень, как сажа черный, С головнею рожь. Небогатые деревни, Нет нигде садов, Только кое-где деревья Чахнут у прудов. А в деревне люд убогий, Горькое житье, Вечно в лаптях преют ноги, На плечах тряпье. А как темен люд весь этот, Трудно и сказать. Необутый, неодетый, Не учен писать. Каждый ведь над ним смеется И зовет дурным… Бедный мой народ… сдается, Плакал бы я с ним. Так немило, что могилой Словно отдает Беларусь, моя сторонка, А люблю ее. С ней когда бы разлучился, Плакал бы, грустил… Волку лес, где он родился, Тоже дорог, мил! Дома голод коль узнаю — Хлеб водой запью, Но тоска — кручина злая — Жить в чужом краю. Там не жди участья в горе, Каждый там — чужой. Будешь жить, с тоскою споря, Жить с бедой одной. Кто подхватит, коль затянешь Песнь в чужом краю? Там любить свой край ты станешь, Словно жизнь свою.

‹1905–1907›

ЕЩЕ ДОЛГОЛЬ?

Еще долго ль, братья, будем Под неволею стонать? Долго ль будем свое счастье, Свою долю проклинать? Или так же, как сегодня, Будем мы терпеть беду? Или горькая недоля Всем нам пала на роду? Обижают нас повсюду, Все закрыты нам пути, За людей нас не считают, — Жизни хуже не найти. Хоть твои в мозолях руки И в труде ты каждый день, Хоть ты от работы трудной Сохнешь с голоду, как тень, — Но твои жена и дети Будут по миру ходить, Но твоим жене и детям Нечем грудь свою прикрыть. По морозу и по снегу Босиком бежишь на двор. Ведь твоя такая доля, Вечный жизни приговор. Если смог ты заработать, — То последний этот грош, Весь свой заработок, бедный, Ты за подати снесешь. И хотя нам эту землю Бог бесплатно даровал И платить подушно подать За нее не указал, — Но здесь этого не помнят И как могут, так дерут, И последнюю коровку Вмиг за подать продадут. Кто виновен, угадайте, То ли бог, то ль черт проклятый? — Все же лучше не болтайте, Сами тоже виноваты!

‹1905–1907›

ИЗ ПЕСЕН НЕДОЛИ

Шумные березы Побелил мороз. Хотел бы я плакать. Только нету слез. Хотел бы запеть я О беде своей, Только нету песни, Ноет грудь сильней. Хотел бы, чтоб зимы Ушли со двора, Чтобы красовалась Летняя пора. Хотел бы, чтоб доля В хате век жила, Чтоб с бурливой речкой Недоля сплыла. Хотел бы, чтоб воля Гуляла со мной, Чтоб солнышко грело, Как греет весной. Только доли светлой Не отыщет взгляд, Кандалы неволи На руках звенят. Нет весны и солнца, Вместо света — тьма, Морозом морозит Лютая зима. Морозом морозит, Вьюгами грозит, На работу гонит, Голодом морит. Эх, пойду я в поле, Доли поищу, Острою косою В поле засвищу! Ой, пойду я в поле, Словно на войну, Поищу там воли, Саблею махну! Может, выйдет воля Ясною зарей, Может, встанет солнцем Воля надо мной!

‹1905–1907›

ОТПОВЕДЬ

Вы, паны, меня с песней к себе призываете, Чтобы в ней воспевал я большие деянья, Рай, не снившийся мне, на земле открываете, Говорите: найду в этом славу, признанье… Шумно ветер поет над родными дубравами, Над залитою потом и кровью землею; Не гонюся, паночки, ой, нет, я за славою, Не взойдет надо мной доля светлой звездою. Слышу я, слышит сердце мое неспокойное, И душа моя боли во мне не избудет; Как родился, несчастье досталось, бездольному, Не утешили в горе и добрые люди. Мать не тешила песней меня колыбельною, Надо мной она пела о тяжкой недоле; За окном подпевала зима ей метельная, Ветер песни ее нес по снежному полю. А когда я подрос, свет узнал, не утешила Меня молодость, трудно пришлося мне с нею, Холод, голод, беду на мои плечи вешала, И участья и ласки не видел нигде я. За столом не бывало мне места свободного, Над моей нищетою смеялись убогой, У порога мое место было, безродного, И в колючках дорожка вилась за порогом. Не ласкали меня руки девичьи белые, Не глядели в глаза мне веселые очи, Как пустынник, забытый людьми, я дни целые Так живу и печалюсь с утра и до ночи. Как бездомный, на свете век целый скитаюся Без угла, без родимой приветливой хатки; За чужою работой из сил выбиваюся, Веры в долю счастливую гибнут остатки. Так, паночки, в грядущую славу не верится, Обещанья пустые мне слушать немило; А что в сердце, в душе моей нынче имеется — Буду вкладывать в песни до самой могилы. Буду петь не за славу, что вы обещали мне, Буду петь — ведь люблю я родные поляны, Буду петь — ведь люблю свою песню печальную, Отплачу я народу за дар, долей данный.

‹1905–1907›

ЭТО КРИК, ЧТО ЖИВЕТ БЕЛАРУСЬ

Волк завоет иль буря застонет вокруг, Запоет соловей, загогочет ли гусь — Всюду вижу свой край, бор, и речку, и луг, Нашу родину-мать — Беларусь. Пусть холмиста земля, камениста она, Воробью по колено, что сею, растет, Но душа моя этой земельке верна Даже в годы тревог и невзгод. Хата крыта соломой, и бедно гумно, Не скрываю — на вид неприглядны они. Но своею рукой здесь бревно на бревно Положил я в минувшие дни. Хата крыта соломой, — что ж делать, нужда, Под соломенной крышей и рига стоит, Но я в сердце, как веру, ношу их всегда, Их всегда моя память хранит! Здесь в далекие дни я узнал божий свет, Я отсюда шагал в школу в утренний час, При лучине здесь сказки рассказывал дед, Здесь и труд я познал в первый раз. В ригу складывал хлеб, сено клал каждый год, Здесь впервые я Зосе сказал, что люблю… А потом здесь с детьми собирал умолот, А теперь рядом баню топлю. И хоть горе познал, сгибло счастье навек, Умерла моя Зося, нет в хате детей, — Привыкает к родимой земле человек, Будто куст, прирастает он к ней!.. Все здесь будто беседу заводит со мной — И березка, знакомая с детства, и дуб, Снег морозной зимой, травка вешней порой И колодца знакомого сруб. А бурливый ручей, а зеленый мой сад!.. Тут, брат, сердце отдашь ради этих чудес… Этот сад посадил я лет двадцать назад, — А теперь он разросся, как лес! С этим садом я сжился, как с хатой своей, Знаю, сколько он слив, сколько яблок дает, Скоротал я в нем с Зосей немало ночей И мечтал до утра напролет. Ой, бывало, как солнце пригреет весной — Дух захватит в саду этом, словно в раю, Распевают здесь птицы рассветной порой, Теша песнями душу мою. Там кукушка считает мне годы мои, Там запели скворцы, там звенит соловей, Над крапивой, летая, кричат воробьи, Солнце греет теплей и теплей!.. Брат, теперь погляди на поля и на луг, Погляди па простор, где прошли косари, — Здесь свистела коса, потрудился здесь плуг. Труд кипел от зари до зари. Далеко протянулась полоска овса, Возле — поле, где что ни картошка, то шар, Узким поясом ржи пролегла полоса, Дальше — вспахано поле под пар. Средь овса шелковистый пробился ленок — Зеленеет, овес оттеняя собой… Там усатый ячмень под росою прилег, А подальше — лужайка с лозой. Что уж тут говорить! Здесь, куда ни гляжу, — Край любимый кругом и родная земля, Здесь и люди… да что… о них после скажу… Их судьбе не завидую я. Только как не любить это поле и бор, — Где б я ни был — всегда я к ним сердцем стремлюсь… Если ж, часом, застонет от бури простор — Это стон, это крик, что живет Беларусь!

‹1905–1907›

А КТО ТАМ ИДЕТ?

А кто там идет по болотам и лесам Огромной такою толпой! — Белорусы. А что они несут на худых плечах, Что подняли они на худых руках? — Свою кривду. А куда они несут эту кривду всю, А кому они несут напоказ свою? — На свет божий. А кто ж это их — не один миллион — Кривду несть научил, разбудил их сон? — Нужда, горе. А чего ж теперь захотелось им, Угнетенным века, им, слепым и глухим? — Людьми зваться.

‹1905– 1907›

ПЕСНЯ ВОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА

Напрасно свистами нагайки Тираны устрашить хотят, Напрасно черной сотни шайки Расправой дикою грозят, — Душой я вольный человек, Я им останусь целый век! Мне не страшны Сибирь, остроги, Меч палача и звон оков, Пусть руки закуют и ноги, Я пытки вынести готов, — Душой я вольный человек, Я им останусь целый век! Нам хлеб мерещится тем боле, Чем горше голод нас гнетет, Тем больше люди рвутся к воле, Чем меньше к ним она идет, — Душой я вольный человек, Я им останусь целый век! Напрасно хохот раздается Тиранов подлых над землей, Что воля ими закуется, Падет, задушена петлей, — Душой я вольный человек, Я им останусь целый век! Ведь разве солнце кто потушит, Погасит свет могучий дня? Тираны воли не задушат, Ведь воля солнышку родня, — Душой я вольный человек, Я им останусь целый век!

‹1905–1907›

Я НЕ ДЛЯ ВАС…

Я не для вас, паны, о нет, Порою песенки слагаю, — Что спало в сердце, там, на дне, Бужу и в свет на суд пускаю. Я не для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Подчас не ведаю покоя, И слезы взор туманят мне, Душевной вызваны тоскою. Я не для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Дни лучшие свои теряю И в вечной с муками войне Живу и радости не знаю. Я не для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Словесный пласт поднять стремлюся В своей родимой стороне, На скудном поле Беларуси. Я не для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Лью слезы над судьбой людскою. Вы грязь в лицо швырнули б мне Своею подлою рукою… Я де для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Пою. Вам не понять мученья, Не вздрогнет сердце в тишине На голос братского терпенья. Не вздрогнет, нет, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет! Одной утехой жить дано вам, Черствея в сытости, в вине, — Вас не растрогать правды словом. Не тронуть вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, Несу для бедных это слово, Страдаю с ними наравне, В одни закованный оковы. Я не для вас, паны, о нет! Я не для вас, паны, о нет, — Для тех, для темных, несчастливых. От них и отклики ко мне Летят через леса и нивы, — А не от вас, паны, о нет!

‹8 июня 1907 г.›

КОСЦУ

Стук, стук, стук, молоток! Отбей косу мужичок! Отбей острую свою, А я песенку спою. Гоп, гоп, гоп! Я тебе спою. В старину был люд хитрей. Не знавал ружья, ей-ей. С заостренною косой Смело шел на страшный бой. Гоп, гоп, гоп! Так вот шел на бой. Косу ловко отогнет И насадит. Как махнет, — Подвернется кто, — готов. Вот как резали врагов. Гоп, гоп, гоп! Резали врагов. Пушек гром не страшен был, У народа много сил: Один ляжет, сто идет… Кто осилить мог народ? Гоп, гоп, гоп! Кто осилить мог? Так и ты — косу остри Поскорее, раз, два, три, И иди с ней на войну, Я же песенку начну: Гоп, гоп, гоп! Песенку начну. На войну с косой иди, Не сломай ее гляди, — Ноги шире, выше грудь! На косьбе отважным будь! Гоп, гоп, гоп! Ты отважным будь! Птицы реют над тобой С песней воле золотой… Будешь косу отбивать, — На косьбу пора вставать. Гоп, гоп, гоп! Да, пора вставать!

‹1907›

ЖИЛИ-БЫЛИ У ОТЦА…

Жили-были у отца Три Василья-молодца. Служил первый у господ, Лил на панской ниве пот. Второй стражником тут стал, Пулей, саблей засвистал. Третий сын в родном краю За свободу пал в бою. Батька старый в хате спит, И дуда при нем лежит; Он порой дуду берет, Песню грустную поет: «Ой ты, дудка, ой, дуда, Жизнь не жизнь мне, а беда! Тяжело и грустно мне В моей бедной стороне».

‹1907›

ИЗ ПЕСЕН БЕЗЗЕМЕЛЬНОГО

1 Эти загоны, Садик и хатка, Луг тот зеленый — Все без остатка Не наше, братка. Пашем мы поле Чисто и гладко, Сами ж в неволе, Жить нам не сладко — Нищи мы, братка. Потом политы Нива и грядка. Луг наш и жито — Все без остатка Панское, братка. Пусть мы без хлеба, Но есть догадка: Под этим небом И мы достатка Дождемся, братка! Нужда промчится С ее повадкой; Дадут землицу, И хлеб, и хатку В могиле, братка! 2 Как от горя, от напасти Я пошел, Ни пристанища, ни счастья Не нашел. Светят звезды, светят ясно Много лет. Лишь моя звезда погасла — Нет и нет. К тем и к этим — поздно ль, рано ль — Я спешу. Кулаку, попу и пану — Всем служу. И пашу и бороную Землю я. А на прибыль погляжу я — Не моя. Вот пастух скотину гонит И поет: «Где ж мои коровы, кони, Где мой скот? То ль он тучей ходит в небе? То ль в воде? Где б я ни жил, где б я ни был, Нет нигде». Все за хлеб за этот черный Ты отдай — Силу, думы, будь покорный, Ожидай. Словно рыба в сетке, бейся Каждый год. На удачу ж не надейся — Не придет. Стонет ветер-непогода, Лес клоня, Будто просит он кого-то За меня. Тучи ходят чередою Над землей, Плачут, плачут надо мною, Сиротой… 3 Ой ты, счастье, ой ты, доля, Где ж вы, где вы? Нету хаты, нету поля, Нет посева. По чужим углам скитайся, Спи под небом; И говей и разговляйся — Все без хлеба. Каждый день встречай слезою Да заботой, Надрывайся над чужою Над работой. Всюду горе, всюду муки Ходят следом. Ту же лямку тянут внуки, Что и деды. Жизнь постыла, жизнь уныла Да без воли. Хоть живым ложись в могилу От недоли. Выйду я к лесам зеленым Радость кликать, Расскажу, как тяжело нам, Горемыкам. Нету хаты, нету поля, Нет посева. Ой ты, счастье, ой ты, доля, Где вы, где вы? 4 Тает снег. Чернеют Земляные глыбы… Гайда, безземельный, Поищи селибы! Много хат на свете И земли немало. Только безземельных Радость миновала. Вот найдут полоску — Засевать бы надо… Глядь, погнали дальше — Не дают пощады! Ходит безземельный, Стонет и вздыхает, Солнце жжет беднягу, Дождик поливает, Ветер гнет, как травку, Травку луговую. И заводит песню Грустную такую… Не вздыхай, приятель! Счастье ты добудешь: Ровней всем — и бедным И богатым — будешь. Для тебя сколотят Люди домовину, Отведут участок Ровно в три аршина. И лежать ты будешь Днями и ночами, Позабыв тревоги, Позабыв печали. А пока… Чернеют В вешнем поле глыбы. Гайда ж, безземельный, Поищи селибы! 5 Ты лети, звени, мой голос, Песней неизменной О той доле, о недоле, Доле безземельной. Полюбуйтесь, поглядите: Я живу вельможей. Ничего в моем хозяйстве Вор украсть не может. Мое поле, мои нивы — Облака седые, Мое стадо, мои кони — Тучи вороные. Ветер пашню мою пашет И пасет скотину, Песни длинные слагает Про мою судьбину. Мой дворец — вот это небо, Голубые своды. Светит солнце в нем и звезды Водят хороводы. И никто моих владений Отобрать не сможет. Податей за это поле Никто не наложит. Ой ты, поле голубое, Высокая нива!.. А когда ж от вас, скажите, Я дождуся жнива? Мчатся думы горькой песней, Песней неизменной О той доле, о недоле, Доле безземельной. 6 Ой, скажи мне, безземельный, Ответь мне: Ты откуда появился На свете? Иль тебя зимой морозы Ковали? Иль тебя из слез горючих Отливали? Где ты вырос? Где, бедняга, Скитался? Под какой такою крышей Скрывался? То ль сидел ты под забором Богатых? То ль стоял в селе знакомом У хаты? Кто тебя, младенца, кутал В пеленки? Кто певал над колыбелью В потемках? То ли ветер, что ночами Рыдает, Что с бедняцких крыш солому Срывает? Где тебя, в какой купели Крестили? Чем тебя на свете люди Кормили? То ли потом, что катился Рекою? То ли кривдой да обидой Людскою? Кто учил тебя подростком Скитаться, Чтоб искать на свете доли, Богатства? То ль ручьи, что землю роют Весною, Иль метелицы, что воют Зимою? И какой ты ждал удачи Да блага, Как на белый свет родился, Бедняга? То ль корчмы вот этой пьяной, Шумливой? То ль тюрьмы сырой и темной, Тоскливой? А как смерть тебя в могилу Погонит, На каком тогда погосте Похоронят? То ль в чужом краю далеком, В неволе? То ль вблизи лесов родимых, Средь поля? И докуда же ты будешь Скитаться, Без приюта, где попало Валяться? Каждый день бедняга солнца Ожидает, А роса ночная очи Выедает. 7 Где мой дом, где ты, хата моя? Где загон хлебородной земли? Ой, беда! Ни путей, ни жилья, — Знай горюй да могилку хвали. День и ночь надо мной, сиротой, Тучи стелются в темном краю. Днем и ночью кровавой слезой Орошаю я стежку свою. Год за годом на запад, восток Гонит в свет нас лихая нужда, Словно буря осенний листок Понесла неизвестно куда. Знай несет все вперед и вперед… Принесет и забросит в тупик. Вот и звон… Кто-то в колокол бьет… Вот и гроб… И у гроба — старик. Жил иль нет, счастье знал иль не знал, — Отнесли бедняка на погост. Дайте ж камень на грудь, чтоб не встал, Чтоб не знал он ни горя, ни слез!