Стихотворения и поэмы

Будут лишь ночи, лишь ужас, где мира

Не ведать, ни сна мне —

Где одиноко мне биться средь мрака

Главою о камни.

Буду угрюмо висеть я на ветви

Весною зеленой —

Прут омертвелый, нагой и бесплодный,

Средь цвета и звона …

1911

Пер. Ю. Балтрушайтиса

«Да будет удел ваш безмолвный…»

* * *

Да будет удел ваш безмолвный

Моим вожделенным уделом,

Вы, ткущие жизнь свою втайне,

Стыдливые словом и делом!

Молчальники, в сердце смиренном,

Как жемчуг в жемчужнице тесной,

Святую мечту вы таите,

Богатство души бессловесной.

Добру в вас, как ягодам леса,

Привольны завесы густые;

Ваш дух — словно храм заповедный,

Уста — что врата запертые.

Во сне вам не снилось, убогим,

Что всех вы вельмож благородней,

Художники умного дела,

Священники тайны Господней.

Не видел чужой соглядатай

Ни ваших торжеств, ни печали;

Задумчиво взор ваш уходит

Все в те же прозрачные дали.

И мудрая та же улыбка —

Познанья, прощенья, участья —

Всех мимоидущих встречает,

Напутствует всех без пристрастья:

Великих равно — и ничтожных,

И добрых и грешных скитальцев.

Вы тихо проходите миром,

Как-будто на кончиках пальцев.

Но бодрствует око, слух чуток,

Высокое — сердце приметит,

Всем трепетам жизни прекрасной

Биеньем согласным ответит.

Где ваша стопа ни ступала,

Там сеяли вы ненароком

Сев помыслов чистых, и вера

Поила те глыбы потоком.

Как небо лазурью исходит,

Как свежесть дубравы наводят,

Так вера из сердца струится,

Но слов ей уста не находят.

Устам заповедано слово,

Перстам — красоты сотворенье;

В безмолвие вы погрузили

Глубоких восторгов горенье.

И доли вам нет меж провидцев,

Ни места за трапезой пышной;

На стогнах следов не оставит

Нетягостный шаг и неслышный.

Из жизни псалом вы сложили:

В ней сладость и стройность в ней та же,

Вы Образа Божия в людях,

Подобья Господнего стражи.

Дыханием каждым и взором

Служа в тишине Человеку,

Вы лепоту духа струите

В мирскую вселенскую реку.

И сердце потока поите

Из недр, ключевые криницы.

Аминь! Мановеньене сгинет

Чуть дрогнувшей вашей ресницы.

Но, — как песнопенье созвездий, —

Мерцая в недвижном величье,

Воскресшее станет над миром

Небесное ваше обличье.

Замрут стародавние струны

И древнего мудрость глагола,

Забудутся Иеман, Иедуфун,

Вещанья Дардо и Халкола [23] :

Но ваши, и в роде грядущем,

Живые черты не увянут,

И в Лике едином, последнем —

И лик ваш, и взор ваш проглянут.

1915

Перевод Вяч. Иванова

ПРЕДВОДИТЕЛЮ ХОРА

Мупим и Хупим [24] ! В литавры! За дело!

23

Иеман, Дардо, Халкол – еврейские мудрецы древности. В Библии говорится, что Соломон превзошел их мудростью своей. Иедуфан – предводитель хора, левит времен царствования Давида.

24

Мупим и Хупим – сыновья Вениамина, сына праотца Иакова и Рахили (Бытие, 46:21).

Миллай и Гиллай [25] ! В свирель задувай!

Скрипка, бойчей, чтоб струна ослабела!

Слышите, чорт побери? Не плошай!

Ни мяса, ни рыбы, ни булки, ни хлеба...

Но что нам за дело? Мы пляшем сегодня.

Есть Бог всемогущий, и синее небо —

Сильней топочите во имя Господне!

Весь гнев свой, сердец негасимое пламя,

В неистовой пляске излейте, страдая, —

И пляска взовьется, взрокочет громами,

25

Миллай и Гиллай – сыновья священника Ассафа, псалмопевца (Неемия, 12:36). При освящении стен восстановленного Иерусалима собрались священники и левиты для радостного праздненства с песнями и игрой на музыкальных инструментах, и среди них Миллай и Гиллай.

Грозя всей земле, небеса раздражая.

Мупим и Хупим...

И нет молока, и вина нет, и меда...

Но есть еще яд в упоительной чаше [26] .

Рука да не дрогнет! В кругу хоровода

Кричите: "За ваше здоровье и наше!"

И пляска резвей закипит, замелькает, —

Лицом же и голосом смейтесь задорно,

И враг да не знает, и друг да не знает

Про то, что в душе вы таите упорно.

26

Яд в упоительной чаше – аллегорический образ гнева Господня, несущего бедствия народу (Исайя, 51:17, 22).

Мупим и Хупим...

Ни брюк, ни сапог, ни рубашки — но смейтесь!

Ведь лишняя тяжесть от лишнего платья!

Нагие, босые — орлами вы взвейтесь,

Все выше, все выше, все выше, о братья!

Промчимся грозой, пролетим ураганом

Над морем печалей, над жизнью постылой.

В туфлях иль без туфель — всем участь одна нам:

Всем песням и пляскам конец — за могилой!

Мупим и Хупим...

Ни близких, ни друга, ни брата, ни сына...

На чье ж ты плечо обопрешься, слабея?

Одни мы... Сольемся же все воедино,

Теснее, теснее, теснее, теснее!

Тесней — чтоб за ногу нога задевала!

Старик в сединах — с чернокудрою девой [27] ...

Кружись, хоровод, без конца, без начала,

Налево, направо, — направо, налево.

Мупим и Хупим...

Ни пяди земли, нет и крова над нами...

27

Старик в сединах — с чернокудрою девой... – вольность переводчика, развернувшего синекдоху «седина старцев и чернь кудрей»; черные волосы нередко встречаются в еврейских источниках как метонимия юности; традиционно хоровод евреев не предполагает участия женщин.