Стихотворения и поэмы

И тогда брат Давида — Чинчхапорик — Над могучим Сасуном владыкой возник. Всё добро, все сокровища брата он взял, И растить и выхаживать Мгера он стал. Хоть малым ребенком был еще Мгер, В Сасуне для всех он был силы пример, Осанкой — в отца, с высоким челом, Взор — орлиный, душа не знакома со злом. Кудри — огонь, Стан и руки что сталь — опасайся, не тронь! Снедь семи человек поедал он зараз, Все растут по годам, он растет по часам. Непокорен он был, дерзновенен и яр, Жил в нем пламенный жар. А рассердят его — помрачнеет он тут, Что вершина Немрут. Горы грузно ступнями стоят в пропастях, По вершинам их — молнии прыщут в ветрах, Сила Мгера за молнией Мгера гнала, Он выщипывал перья из крыльев орла. И дядя однажды Мгеру сказал: «Наши гряды, луга — всё, что я сберегал,— Пастухи потравили; пойди погляди, Ты за дело примись, дома зря не сиди». И Мгер спозаранок вставал, На плечо надевал Суму буйволиную с хлебом, с питьем, По просторам сасунским сновал, по горам, Охранял он сасунские нивы, луга. На сасунских горах много есть родников, И серебряной, буйною гривою львов По уступам простерся их пенный покров. Садился Мгер у воды, Сразу весь хлеб съедал, Голодным весь день блуждал. Он, домой возвратясь, дяде вечером говорил: «Сегодня опять я не ел ничего». — «Сынок, отчего? Банджары да синдзы ты можешь в лугах нарвать, Собирай их и ешь, зачем голодать?» Поднимался Мгер, По теснинам сновал, Диких пчел Благородные соты сбирал, Съедал, набирался сил. Карабкался между скал, По грозным гнездовьям орлов Яйца сбирал. И кремнистые глыбы друг о дружку он бил, Из огромных камней огонь высекал, Разводил костер, пек Яйца орлиные, Съедал, набирался сил. Охотничал он, бродил В тростниках у реки Ангех, В дремучих, в темных лесах Без дорог, без тропы, без вех. Вперегонку с ветрами бежал, Перепрыгивал через ров, Преследуя по пятам Стада кабанов. На вершину горы Мгер взбирался порой, На вершину, встающую острой стрелой. На уступах тех скал Он порою стоял, Где газель удержать своих ног не могла, Там, где птичьего не было видно крыла, И кричал с дерзновенною силою в дол, Словно вольный, гордый орел. С вершины Андока, гром рождая и звон, Глыба страшная сорвалась, И крутилась она, неслась На овец, на джоджанский загон. Мгер подбежал, могучую спину Подставил под глыбу, глыбу сдержал. И до этого дня Всё висит задержанный Мгером обвал. Мгер, домой возвратясь, дяде вечером говорит: «Сасунские камни — словно ножи. Взгляни — Разодрали в клочки мои лапти они». Чинчхапорик молвил в сердцах: «Почини! Носил их не много дней!» Мгер заворчал и бесстрашно напряг На дядю он лук бровей. «От этого дэва скоро настанет беда, Он — бес исполинский, страшный вишап. Увещаньям не внемлет, не слышит угроз»,— В страхе большом Чинчхапорик молвил жене. И порешили: Так или эдак от Мгера себя упасти; Мгера, прочь прогоняя Из дома, из края, Направить по гибельному пути, Навек из Сасуна выгнать его. А Воробышка-крошку, сынка своего, Что в стенах монастырских Марута за грамотою сидел. Сделать властителем, чтобы наследовал он Земли Сасуна И джоджанский трон. И вот снаряжают они Отрока Мгера, снеди ему дают. В Капуткох направляют, К отцу Хандут. «Твой дед престарелый, — Дядя сказал, — Не видел тебя долгий срок. Отправляйся, людей повидай, белый свет Исходи. Научись хоть чему-нибудь, сынок». В путь отправился Мгер, в Капуткох пришел, В землю деда пришел. В доме дедовском пробыл он ровно семь лет. Наездничал с дядьями он, По охотничьим взгорьям скакал на коне, Со старшими наравне В схватки вступал в латах, в броне. Но час настал, и скончался дед, И Тева-Торос, дядя старшой, Мгера позвал, с усмешкой сказал: «Глупый Мгер! Иль тебе не приходит на ум, Что в наследье ты б мог получить Сасун? Твой отец имел бурдюки, золотую в них россыпь храня, Он села, он долы, он грады имел, Меч-молнию, Огненного коня. Пристало ль тебе обивать, как бездомному, наш порог? Твой дядя добром овладел, расправляется с ним, А ты на чужбине совсем изнемог! Эй, сумасброд Джоджанц! Да не иссякнет твой дым!» Мгер тут вскочил и расправил грудь. Палицу — в руки, Под ноги — путь. Пошел и пришел в престольный Сасун. А как прибыл в Сасун — на колени он встал, Землю края родимого поцеловал И стрелою помчался в Арюцаберд, В старинный очаг Джоджанц. Он в замок отцовский под вечер вошел, Он, от гнева сгорая, речь с дядей повел: «Как ты князя Сасунского мог Заставить чужой обивать порог?» Еще говорил он, — Чинчхапорик Топнул о землю, взлетел Его грозный крик: «Проклятье тому, кто сирот Под крылом своим бережет!» Мгер за палицу взялся вмиг, Да рука на дядю не поднялась. Разъярился Чинчхапорик, Люто взревел И дубину взял, Мгера избил, из дому прогнал. Мгер обернулся, взбешен и яр, Да не послушалась снова рука, Сдержал он удар. И в путь он пошел, слезы горькие лил, Над могилой родителей плечи склонил, Попросил он прощенья, пошел он, — и вот Уж не видно ни взгорий сасунских, ни вод.

Глава вторая

И Мгер, обездоленный, голодом, жаждой томимый, Гонимый, Даль в глаза свои взял, Путь он под ноги взял, И пошел, и пришел в Чапахджура поля. И только пришел в Чапахджура поля, Увидел он: в летний, в полуденный зной Под сладостной тенью, под темной листвой Сидит богатей, сидит он с женой, Яичницу ест, попивает вино. «Привет! На здоровье! — Сказал ему Мгер. — Я голоден, дай-ка мне хлеба поесть». Промолвил богач: «Ступай в мое поле, работка там есть. Очисть от камней его да прополи. Попотей, хлеба дам, — голод свой утолишь». Мгер пришел к батракам, Глядит: батраки Ногтями упорной, сильной руки Камни выдергивают; их рука Поля очищает от сорняка. Встал Мгер на колени, и тяжек был труд: Лучи огневые, полдневные жгут, Согбенную спину покрыл ему пот. До вечера страждал в труде он, — и вот Вечер пришел. И он с батраками, понурый, в поту, В землянку, как в нору, должен был влезть И с ними гурьбою в потемках лежать. Кус черствого хлеба дали поесть, Подстилку дырявую дали поспать. И лег он на землю, и ноги поджал, Да очи смежить было невмочь. О житейских делах думал всю ночь Мгер Джоджанц: «Те, что знают лишь труд, — Всухомятку едят. Те, что бедных гнетут,— Сытно, сладко едят». И утро пришло; Батраки поднялись, За работу безропотно принялись. И терпел он день, и терпел он два, А на третий день По челу его пробежала тень; И на ум ему в этот час пришло: «Тут не жизнь, а смерть! Только смерть и зло! Я не воду, нет, в этом злом краю — Яд змеиный пью!» В руки палицу взял, Путь он под ноги взял И пошел — и пришел он в город Востан, И к пекарю Мгер В услуженье пошел. Весь день он дрова да воду носил, И ночью работать уж не было сил: В ночь муку он просеивал, тесто месил, Склонялся к подушке… век еще не смежил, А уж вскакивал на ноги: Доля хлеба для Мгера была мала, И долю другую он взял со стола. Хозяин увидел, Сердито сказал: «Эй ты, ненасытный! Всё ты хочешь пожрать! Вишап из Сасуна! Чем же мне торговать?» У Мгера в очах тут огонь засверкал, И пекарь увидел и в страхе смолчал. Хлеба под замок пекарь убрал. Пальцем запоры Мгер отбивал, Хлеба поедал. Хозяин опять рассердился, сказал: «Мгер! Зачем ты замки отбиваешь, Хлеба поедаешь? Иль закона не знаешь? Хлеб чужой, не тебе предназначен он! Есть кара! Есть кара! И закон! Закон!» И Мгер тут стальными плечами пожал, Удивился, сказал: «Кара? Закон? Про какую твердишь вину? А это — закон? Я — трудную лямку тяну, Ты — вкушаешь сладость одну Да сколачиваешь казну!» И с мрачной душой в путь отправился Мгер. Из Востана дорога его увела. И вот подошел он к земле Латар, У какого-то встал села. И Мгеру работу дал старшина, Как батраку, за харчи, Велел с рассвета начать, Гонял его в поле под яростные лучи И в виноградники богача. Уж свет дневной уходил, Крестьянин поле скосил, Снопы увязал, сложил Заскирдовал на току Золотую пшеницу.