Стихотворения и поэмы

И голос Мгера прогромыхал По ущелью Сално сквозь Ворота Цопац, Чапахджур пробежал, в далях Муша звучал, К скалам Хута взбежал, на вершину Гыргур — И вернулся опять, Чтоб стоголосо звучать Над Сасуном.

Глава четвертая

Все главы Джоджанц, весь могучий род: И Горлан-Оган, да и Хор-Гусан, Тар-Воробышек, с ним и Хор-Манук, И Вжик-Мхо, да и Брнац-Курик, Да и Джодж-Вирап, да и Чох-Вирап, И придворных рать, и сепухов тьма, И свободных тьма, и подвластных ряд, Под защитой лат, со щитом, с копьем, Со стрелой, с мечом, Пред собой гоня Много множества из окрестных мест Голытьбы, рабов, тьму людей простых, Их в броню одев, давши латы им, Камни, лук, пращу, — Рьяно ринулись и сгрудились все, против Мгера встав, И вопят ему: «Эй, дьявол Мгер! С коня ты сойди! В церковь иди! Восплачь, взмолись, отвернись От наущения сатаны! А биться хочешь — не сетуй: Рубя, С вековыми костями смешаем Тебя!» Мгер молчит, недвижим, Что гора, недвижим, Все зараз подались назад; Все зараз застыли… стоят. Все зараз о камни ногой Громко ударили — раз! Сомкнули ряды; призывая в бой, В щиты кулаками ударил строй — И ринулся рьяно, Крича и гремя, Словно буря рванулась вперед Волна за волной. До небесных высот Тучу пыли взнесли, Налегли, Напряглись, Кулаками грозя, Подпирая друг друга, рвались, неслись, добрались До Мгера — рвать его И топтать. Пришпорил Мгер огневого коня, Ворвался в толпу, На две стороны бросил врагов, Направо — одних, налево — других. К востоку — одних, к закату — других. Отбросил, погнал, и настиг, и сдержал. И встал он лицом к лицу С князьями, со знатью И с людом дворцовым, — И меч Авлуни он схватил, обнажил, И меч Авлуни, словно молния, бил. Словно пламень могучий меж темных туч, Всё кромсал он, бросал, Сжигал и топтал, А тех, кого меч острием не пронзал, — Тех пламень, бегущий с меча, поражал, И паводком кровь текла. Кто целым остался — в страхе бежал. Словно хворост сухой, рассеялись все. Князья, священники, старшины Со звонницы церкви подняли звон, И дряхлые старцы со всех сторон, И мать и дитя, и бедняк и богач К церкви стекались, — и толпы росли, Словно волны морские шли. Запрудили церковь со всех сторон Князья, священники, старшины, Стекался весь город шумливый — Сасун! И прокляли страшного Мгера они: «Проклятье тебе, Злохитростный Мгер! Ты с антихристом схож! Ты бушующий дэв! Ты, восставший на мир,— Чтоб ты жаждал всегда, чтоб голодным блуждал! Чтоб ты был без детей, без наследников был! Чтоб ты смерти взыскал, да ее не сыскал До поры, как придет Иисус Суд вершить над тобой!» И проклятье дошло, поймало Мгера. И земля не могла — не держала Мгера. По колена ноги коня Погружались в прах. С великим трудом До могилы родителей Мгер добрался, Обнял могилу, молвил в слезах: «Отец, поднимись! Мать, поднимись! Укажите исход Вашему Мгеру». И вот из могилы голос идет, На плач ответ подает: «Отправься, сынок, на взгорье Тоспан, В Воронову пещеру, Порыдай, пострадай, Покайся в слезах, Чтоб Христос тебя пожалел, Даровал избавленье». И родная земля не держала Мгера. И солнце, что взор умирающих, Меркло И тускло взирало, не согревало Мгера. По колена ноги коня Погружались в прах. И с великим трудом Мгер поплелся И добрался до озера Ван. Отомкнулась Воронова пещера, В объятья свои приняла Мгера с конем. И замкнулась Воронова пещера, Как пустила Мгера с конем. И Мгер-исполин В пещере живет. Тусклый мреет огонь Дни и ночи над ним. На день — кружка воды. Хлеба в день — три ломтя. Пред конем — сноп трилистника Вечнозеленой травы. И, бессмертный, думает Мгер О жизни людей, Мирские дела змеей Обвивают сердце его, И не плачет, не кается он, Чтоб Христос его пощадил За его злые дела. И плывут Тучи, полные пламенем, влагой, С величавой вершины Масиса, С увалов Синапа, с моря Ципан, Пламенем бьют В нагую Воронову пещеру, В закрытый за Мгером вход, Громыхают, сверкают, Убывают, себя истощив. А в недрах пещеры, в глуби скалы, Гневом исполненный, Мгер Грозно кричит. Топочет и ржет Взнузданный конь, огненный конь. Потрясают и Мгер и конь Мир до его основ. И в день Вознесения каждый год, Когда небо к земле с лобзаньем идет И воду целует огонь, В день Вознесения каждый год, Когда все раздвигают створы ворот, Опасаются в селах и в городах: Распахнется Воронова пещера, Появится Мгер. И горожане, селяне В слезах Молят Христа: Злого Мгера связать, не выпускать, Чтоб не вырвался он, землю не разорил. И в одно Вознесенье, когда Мгера врата Вновь разомкнулись, в пещеру проник Старый пастух, и пред старцем возник Кто-то могучий, подобный скале. На его голове был шлем, Он сидел на коне огневом, Молнию он держал — Так он старцу предстал. «Кто ты?» — молвил старик. «Я — Мгер, сын Давида. Ты откуда пришел, старик?» — «С белого света», — молвил пастух. «А мир изменился иль нет?» — Спросил его Мгер. «Мир всё такой же, как был», — Молвил старый пастух. «И по-прежнему люд простой изнывает в труде И добычу свою отдает другим, Сам голодным живет?» — Спросил его Мгер. «Да, всё по-старому, Мгер Джоджанц». — «Ну, возвращайся в свой злобный мир», — Сказал возмущенный Мгер. «Когда же ты выйдешь на белый свет?» — Мгера спросил старый пастух. «Когда нож до кости Дойдет И Мгера народ Позовет», — Грозный ответил Мгер. Из пещеры вышел пастух, И замкнулась Воронова пещера. И до этого дня Мгера пещера таит. Он сидит на могучем коне В броне, Молния в правой руке, Щит на левой руке, На голове его — шлем. Слушает… мир окружающий — нем. Слушает… глухо, темно. Вся душа его в слухе, Ухо К народу обращено.

Эпилог

Даль времен велика, миновали века С той поры, как любящий бедных Мгер Был замкнут в пещерный мрак. Злобных тысяча лет прошло, Снова тысяча злобных лет, Унылых, свирепых, тягостных лет. И простой народ, подневольный раб, Что животное вьючное, изнывал, Страдал, тяжко грудь вздымал, Поля засевал, города воздвигал На потребу жадным, скупым Князьям да владельцам, Царям, богачам, Повсюду, во всех краях Изнывал, умирал в трудах: В пустыне морей, меж бурных зыбей, Под жаром полдневных лучей, Меж вьюг ледяных. И вечно он жил, и вечно бродил Голодным, нагим — Таким, Как родился на свет. И права не знал, и воли не знал. И день изо дня да из года в год Злоба господ, Насилия гнет Тяготили Народ. И нож до кости дошел, До сухой народной кости, А как нож дошел до кости, Не выдержал, крикнул народ, Из поселков и городов, С берегов озер и морей, От кузнечных огней — Подневольный бедняк, обездоленный раб И работник любой — Все, к смерти готовые, вышли На бой. И кричали, взывали, звали Грозного Мгера. И, пылая что пламень, со всей земли Тысячи, тысячи зовов неслись, И зовы, что буря, что буйный прибой, Воронову пещеру нашли, и пришли, И постучали в скалу. Слышит в пещере Мгер: Пылающих кличей тысячи тут! Тут к смертному бою зовы зовут! Десницу железную выпрямил Мгер, Безмерно взыграло сердце его, Грозно заржал конь огневой, До основ потрясли они мир земной, И рассекли скалы они. Молнии бьют с меча Авлуни, Ужас рождают, срывают они Путы, затворы; затворов — уж нет: Мгер появился, вышел на свет. Потекли бедняки, появились, пришли, Тысячи, тысячи, тысячи их, Подневольных рабов и рабочих любых! Обступили морем безмерным, Бурнодышащим Мгера — И грянули враз И ринулись На царей и князей, Грозно грянули враз, Злой разрушили мир И строй трудовой утвердили в миру, Строй люда простого, закона и прав, Чтобы труженик стал хозяином сам Труду своему и своим хлебам. 1919–1937 Женева — Ереван

Примечания

Первые русские переводы (двух стихотворений) из Исаакяна появились в 1899 г., через два года после выхода в свет первого сборника «Песни и раны». Они были опубликованы (в переводе А. Грен) в киевской газете «Россия и Азия» (1899, 26 ноября). В последующие два-три года еще несколько образцов из лирики Исаакяна (в переводах К. Горбунова, Ив. Белоусова и Ап. Коринфского) были напечатаны в журналах «Живописное обозрение», «Вестник иностранной литературы», «Образование». В 1903 г. в Москве под редакцией Льва Уманца и Аракела Дервиша (Микаеляна) вышел сборник «Современные армянские поэты», куда были включены переводы более двадцати стихотворений Исаакяна. Подавляющее большинство переводов принадлежали Л. Уманцу и С. Головачевскому. Раздел, посвященный Исаакяну, открывался биографической справкой Аракела Микаеляна, где впервые в русской печати была дана и краткая характеристика личности и творчества армянского поэта в таких общих выражениях, как «самобытный лирик», «крупное, разнообразное дарование», «певец тоски и печали», «любимец народа» и т. п.

Переводы из Исаакяна печатались также в «Армянской музе», изданной под редакцией Ю. Веселовского и Г. А. Халатянца (М., 1907), где впервые был опубликован перевод Ив. Бунина стихотворения «Моя душа объята тьмой полночной…».

Вслед за выходом в свет «Армянской музы» в том же 1907 г. была предпринята попытка издания русских переводов стихотворений Исаакяна отдельной книжкой: «„Цветы Араза“. [56] Выпуск первый. Аветик Исаакян. Песни. М., 1907, издание Бориса Кеворкова, обложка работы Всеволода Крандиевского» (с портретом Исаакяна). Все переводы были выполнены П. Сухотиным и Л. Зиловым, за исключением одного стихотворения («Ночь ясна…». в переводе Е. Выставкиной). Оба переводчика, как и автор вступительной статьи П. Н. Макинцян, были из ближайшего окружения Ваана Терьяна, что дает основание предполагать, что первое русское издание Исаакяна было осуществлено усилиями его московских друзей.

56

Организаторами сборника было задумано, как явствует из предисловия, издание под общим заглавием «Цветы Араза» избранных стихотворений виднейших армянских поэтов отдельными выпусками.

В сборнике «Цветы Араза» были отдельные, по сравнению с прежними переводами, удачи не столько с точки зрения поэтических достоинств, сколько с точки зрения большего смыслового соответствия армянским оригиналам. К этим удачам следует отнести: «Ночь ясна…» (в переводе Е. Выставкиной), «Скорбен духом и беден, с корявой клюкой…» (в переводе П. Сухотина), «Черные, мрачные тучи…» (в переводе Л. Зилова).

Но качественно новой ступенью в истории переводов Исаакяна на русский язык явился сборник «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней», в переводе русских поэтов, под редакцией, со вступительным очерком и примечаниями Валерия Брюсова (М., 1916).

Один из выдающихся мастеров поэтического перевода, М. Лозинский, касаясь деятельности В. Я. Брюсова-переводчика, редактора и организатора сборника «Поэзия Армении…», писал: «Наш долг — почтить благодарным словом память русского поэта, который больше чем кто-либо иной сделал для того, чтобы русскому народу и всем, кто читает по-русски, раскрылись во всем блеске неисчерпаемые сокровища армянской поэзии. Этим поэтом был Валерий Брюсов» (М. Лозинский, Валерий Брюсов и его перевод «Давида Сасунского». — В кн.: «Мастерство перевода», М., 1959, с. 389).