Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Не только дома — домища,
Заводы и домны огромны весьма,
Хоромы, светелочки и терема,
И в улицах снежных гуляет сама
Восточная злая пушная Зима —
Всё ходит, всё бродит, всё ищет.
Вот в дом Домовитых стучится она,
Псов будит косматых и сытых
И шепчет во мрак слухового окна:
"Вставай, гражданин Домовитых!
— "А кто там так поздно стучится?"
— "Я чтица! Пришла я читать Домострой
[55]
.
Открой, Домовитых! Я — чтица.
И книжник со мною, из дальних он мест,
Брада наподобье лопаты.
А имя его: Сильвестр
[56]
, Сильвестр…
Слыхал про такого попа ты?"
Бормочет хозяин, в мерцании звезд
Неслышно назад отступая:
"Какой еще там еще поп Селевестр,
Не знал про такого попа я…"
Отходит Зима, и в другие дома,
В соседние, тоже стучится:
"Откройте!"
— "А кто там?"
— "Да я же сама!"
— "А кто это ты?"
— "Меховщица!"
И тут не впустили.
"Иди,— говорят,—
Чего,— говорят,— ты забыла?"
— "Впустите! Я здесь. Не хочу я назад!
Не рушатся стены, полы не горят…
О, тишь глубочайшего тыла!
Я чую, кочуя: не взвоет снаряд
Над крышами зло и уныло,
Не рушится свод, потолки не горят…
О, тишь глубочайшего тыла!
О, белых равнин глубочайшая грусть!
Рек медленное теченье!..
Я ранена в сердце! Я здесь нахожусь
Для длительного леченья…".
Леченье?
Молчанье…
Мерцанье огня.
И снова, рыдая, горюя:
"Впустите!"
— "А кто там?"
— "Впустите меня!
Я — странница, вам говорю я".
Ну вот и впустили.
Ну что ж не вошла?
"Чего,— говорят,— не вошла ты?
Куда же умчалась, так зла и бела?
В какие стучишься палаты?"
В палаты?
Куда там!
На снежный пустырь
Умчалась, горюя, играя…
И мечется следом норд-ост—поводырь…
Так вот ты какая, страна-холодырь!
Снега без конца и без края.
И месяц козлиные точит рога
О звезды там, в бездне туманной.
Так вот ты какая!
Вьюга,
Тайга,
Оледенелые берега,
Шишига под крышею банной…
Забудьте обычай странный —
Пользоваться эмалированной ванной!
Снега,
Тайга,
Вьюга.
И город не спит, погруженный в снега,
Морозный, косой, деревянный.
*
Такой и тебе показалась Сибирь,—
Ты видел не лес и не горы,
А в первую очередь этот пустырь —
Заборы, заборы, заборы…
Но выросли там
Не дома-терема,
А замки, настолько могучи,
Что стены, как горные кручи,
Уходят под самые тучи.
О ветер!
По тундрам ты ночи и дни
Носился, бездушен, бездомен.
Дохни и раздуй золотые огни
У домен, у домен, у домен!
Граненая Обь,
Златоокий Иртыш,
Ангарские ясные воды —
Повсюду, куда ты ни поглядишь,—
Заводы, заводы, заводы!
Над сводами их золотой листопад,
Над сводами их голубой снегопад…
О, тишь глубочайшего тыла!
Сибирь-холодырь,— про тебя говорят,
К тебе эта кличка пристыла.
Но в час, когда крепости вражьи горят,
Мы знаем, откуда берется снаряд,—
Холодной рукою смертельный заряд
Не ты ли в него вложила:
Вздохнула
Вдохнула
В волшебный снаряд
Дыханье глубокого тыла!
1942
Кружева{51}
Я не знаю — она жива или в северный ветер ушла,
Та искусница, что кружева удивительные плела
В Кружевецком сельсовете над тишайшею речкой Нить.
Кружева не такие, как эти, а какие — не объяснить!