Стихотворения Катулла в переводе А. А. Фета
Шрифт:
И хуже с каждым днем и с каждым часом хуже.
А ты, казалось бы, не очень тяжело,
И не обрадуешь словечком утешенья?
Я злюсь. Ужель меня забыть тебе пришлось?
Словцо участия отрадней, без сомненья,
Всех симонидовских красноречивых слез.[126]
№39. К Эгнатию[127]
Эгнатий, белизну зубов своих
Век улыбается: к скамейке приступая[128]
Судебной, где до слез защитник всех довел,
Он улыбается; иль на костер набрел,
Где с воплем плачет мать единственного сына,
Он улыбается. Повсюду все едино
Он улыбается. Такой недуг по мне,
Нельзя ни вежливым, ни тонким счесть вполне.
Прими же мой совет. Эгнатий добрый, ныне:
Тибура ль ты жилец, или рожден в Сабине,
Ты Умбр ли сытенький, или этруск с брюшком,[129]
Иль ланувиец ты, зубаст и смугл лицом,[130]
Иль транспаданец, — (мне свои-то больно любы),[131]
Ну кто бы ни был ты из тех, что моют зубы,
Не смейся ты всему, повсюду и при всех.
Глупей нет ничего, поверь, чем глупый смех,
Но цэльтиберец ты: в стране же цельтиберской,[132]
Как кто помочится, так утром в этой мерзкой
Он влагой зубы трет и десны докрасна;
Так, что у вас зубов чем чище белизна,
Тем больше значит он напился полосканья.
№40. К Равиду[133]
Что за безумие несчастнейший Равид,
Тебя стремглав швырнуть мне в ямбы норовит?
Какой же бог тебя, моленью вняв не в пору,
Поднять безумную налаживает ссору?
Иль хочется тебе в устах у черни жить?
Как? Иль во что б ни шло известным хочешь быть?
Ты будешь им; за то, что захотел влюбиться
В предмет моей любви, во век тебе казниться.[134]
№41. К возлюбленной Мамурры[135]
Амеана, — трепанная дева,
У меня всех десять тысяч просит!
Дева с больно нехорошим носом.
Нежный друг мотыги Формианца.[136]
Близкие и кто об ней печется,
Вы друзей и медиков зовите,
Ведь больна, и какова собою,
Знать, спросить у зеркала не хочет.
№42. К неизвестной[137]
Сюда вы, ямбы, сколько вас найдется,
Все сколько есть и сколько вас сберется.[138]
Вот девка дрянь, смеяся надо мной,
Не возвращает книжки записной,
В которой вы: вам, верно, неприятно.
Поймав ее, потребуем обратно.
А кто она? Вы спросите? Да, вот,
Что ходит дерзко, смехом корчит рот,
Как галльская собака, безобразно.[139]
Ее поймав, пристаньте безотвязно:
«Ты, девка дрянь, нам возврати стихи,
Дрянь девка, ты нам возврати стихи».
Не слушаешь? О грязь из подлой лужи
Иль что того еще быть может хуже.
Однако ж мало этим заключить,
Коль не берет, то в краску приводить
Железную собачью морду станем[140],
Опять кричать мы громче не останем:
«Ты, девка дрянь, нам возврати стихи,
Дрянь девка, ты нам возврати стихи».
Напрасно все, никак не поддается.
Так свой прием нам изменить придется,
Чтоб средства снова не были плохи:
«Ты, честная, отдай же нам стихи».
№43. К подруге Мамурры[141]
Здравствуй, дева, ты, чей нос не скуден,
Некрасивы ноги, глаз не черен,
Неистяжны пальцы, рот не вытерт
И язык не слишком-то изящен,
Нежный друг мотыги Формианца.
Ты ль слывешь в провинции прекрасной?[142]
Лезбию мою с тобой равняют?
О какой-же век тупой и грубый!
№44. К своему поместью[143]
О, мой клочок земли, Сабинский иль Тибурский,[144]
(Тибурским ты слывешь у тех, что не хотят
Катулла огорчать, а те, что это любят,
В том, что Сабинский ты, побьются об заклад).
Но будь Сабинским ты или скорей Тибурским,
Рад вилле я своей близ городских ворот,
Там выгнал из груди я кашель нестерпимый,
Которым поделом снабдил меня живот,[145]
Когда я ужином роскошным соблазнился.