Стихотворения. Поэмы. Проза
Шрифт:
«Люблю я красавицу…» – Печаталось под заглавием «Лазурные очи».
«Не славь, обманутый Орфей…» – Печаталось под заглавием «Мой Элизий». Навеяно смертью А.А. Дельвига (14 января 1831 г.), которую Баратынский пережил тяжело. «Баратынский болен с огорчения», – сообщал Пушкин П.А. Плетневу. Сам поэт писал тому же адресату: «Потеря Дельвига для нас незаменяема. Милый мой, потеря Дельвига нам показала, что такое невозвратно прошедшее, которое мы угадывали печальным вдохновением, что такое опустелый мир, про который мы говорили, не зная полного значения наших выражений». Стихотворение впервые было напечатано в альманахе «Северные цветы на 1832 год», изданном Пушкиным в пользу семьи Дельвига. Вода забвенья – Лета (см. Словарь).
«Бывало, отрок,
Не медли, друг и брат! Судьбу твою решила
Поэзия. О будь же верен ей всегда!
Она одна тебе прибежище и сила,
Она твой крест, твоя звезда».
«В дни безграничных увлечений…» – Печаталось под заглавием «Элегия». Баратынский перевел ее на французский язык под названием «L’Harmonie» («Гармония»). Алкал безумец молодой… – Автоцитата из поэмы «Цыганка» («Наложница»).
«Где сладкий шепот…» – При жизни Баратынского не печаталось. Поэтом был сделан прозаический перевод на французский язык.
Н.М. Языкову («Языков, буйства молодого…»). – Адресат послания – поэт Николай Михайлович Языков (1803–1846), с которым Баратынский сблизился в конце 1820-х годов. Посылая стихотворение Н.М. Языкову, Баратынский сопроводил его словами: «Вот тебе, милы Языков, несколько нескладных рифм, которые, однако ж, показывают, что я<о> тебе думал». Я познакомился с тобой… – В стихотворении речь идет не о знакомстве, которое состоялось 12 июня 1824 г., а о дружеском сближении, которое произошло после переезда Языкова в Москву в 1829 г.
«Храни свое неопасенье…» – Обращено, по-видимому, к неизвестной нам воспитаннице Смольного института (в списке стихотворений, принадлежавшем жене поэта, имело заглавие «Монастырка»), преобразованного в учебное заведение из бывшего женского монастыря и помещавшегося в том же здании. В Смольном воспитывалась мать поэта Александра Федоровна.
«Мой неискусный карандаш…» – Записано в альбоме С.Л. Энгельгардт рядом с рисунком поэта, на котором изображен финский пейзаж.
«Дитя мое, – она сказала…» – Печаталось под заглавием «Кольцо. С. Э – т». Написано по поводу подаренного женой Баратынского, Анастасией Львовной, кольца Софье Львовне, ее сестре.
«К чему невольнику мечтания свободы?» – Баратынский перевел это стихотворение на французский язык под названием «Soumission» («Покорность»).
«О, верь: ты нежная, дороже славы мне». – Обращено к Анастасии Львовне Баратынской, жене поэта.
«Есть милая страна, есть угол на земле…» – Навеяно воспоминаниями о посещениях в 1826 г. подмосковного имения Мураново, принадлежавшего генерал-лейтенанту Льву Николаевичу Энгельгардту (1766–1836), на дочери которого был женат Баратынский. С 1836 г., после смерти Л.Н. Энгельгардта, управление имением перешло к Баратынскому. По его проекту был построен дом. Н.А. Обухова вспоминала: «Бабушка часто рассказывала нам, как он любил родину, русскую природу и как увлекался хозяйством. <…> Мой дед проявлял живейший интерес к земледелию, садоводству, огородничеству, занимался устройством лесопилки у себя в деревне». После кончины Баратынского Мураново на некоторое время пришло в упадок. Побывавший там Н.В. Путята писал жене о «грустных и унылых чувствах, которые возбуждает это место. Тут все живо напоминает покойного Евгения. Все носит светлые труды его работ, его дум, его предположений на будущее. В каждом углу, кажется, слышим и видим его. Я не могу удалить из памяти его стихи: “Тут не хладен бы я и в старости глубокой”».
В садах Армидиных… – Здесь: в сетях любви.
Армида – волшебница из поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» – очаровала своего возлюбленного Ринальдо в саду.
Я помню ясный, чистый пруд… – Описание усадьбы в стихотворении очень точное; в то время, когда писалось стихотворение, недалеко от усадьбы находился пруд с тремя островками, покрытыми зеленью.
Она, которой нет… – Речь идет о Наталье Львовне Энгельгардт, свояченице Баратынского, умершей от чахотки в 1826 г.Языкову («Бывало, свет позабывая…»). – Навеяно посланием Н.М. Языкова, обращенным к И.В. Киреевскому («Поэт, входу я горделиво…»), где есть стихи:
Не в том вся жизнь и честь моя,
Что проповедую науку
Свободно-шумного житья
И сильно-пьяного веселья —
Ученье младости былой.
Близка пора: мечты похмелья
Моей камены удалой
Пройдут; на новую дорогу
Она свой глас перенесет
И гимн отеческому Богу
Благоговейно запоет,
И древность русскую, быть может,
Начнет она провозглашать.
По поводу послания Языкова Баратынский писал Киреевскому: «Языков расшевелил меня своим посланием… Как цветущая его муза превосходит наши бледные и хилые! У наших – истерика, а у ней настоящее вдохновение!» Посылая Н.М. Языкову письмо от 7 января 1832 г. с текстом стихотворения, Баратынский сопроводил его следующими словами: «Вот что внушило мне твое послание, исполненное свежести, и красоты, и грусти, и восторга. Мало одного таланта, чтобы писать по-своему, надо быть вдохновенным сердцем и наличною жизнию. Только твои стихи расшевеливают мне душу. Твои студенческие элегии дойдут до потомства; но ты прав, что хочешь избрать другую дорогу. С возмужалостью поэта должна мужать и его поэзия, без того не будет истины и настоящего вдохновения».
Венчалась гроздьем и плющом… – т. е. вакхическими атрибутами.
Дай диадиму и порфиру… – т. е. облачи в царские одежды (диадема и порфира – корона и пурпуровая мантия, знаки царского достоинства).
…хулитель твой… – По всей видимости, Н.А. Полевой, обвинявший Языкова в бессодержательности и пустом удальстве.Мадона. – Возможно, отзвук на поздние баллады Жуковского, о которых Баратынский писал: «Я получил баллады Жуковского. В некоторых необыкновенное совершенство слога и простота, которую не имел Жуковский в прежних его произведениях. Он мне дает охоту рифмовать легенды». Предполагают, что такой рифмованной легендой и было стихотворение «Мадона».
Пиза – город в Италии, где находится знаменитая башня.
Корреджий – Антонио Корреджо (наст. фамилия – Аллегри; ок. 1489–1534), итальянский художник; его «Мадонны» отличались очарованием и особенной теплотой чувства.«Кто непременный мой ругатель?…» – Посылая стихотворение И.В. Киреевскому для журнала «Европеец», Баратынский писал: «Вот тебе в заключение эпиграмма, которую должно напечатать без имени». Направлена против Н.А. Полевого, который дал уничтожающий отзыв о поэме Баратынского «Цыганка» («Наложница»), «предав» тем самым прежнюю общую приверженность романтическим идеям и совпав с «отрицателем» романтизма Н.И. Надеждиным.
На смерть Гёте . – Написано под впечатлением известия о смерти Гёте, который скончался 22 марта 1832 г. Зане – потому что, ибо.
Н. Е. Б… – При жизни Баратынского не печаталось. Опубликовано И.С. Тургеневым в журнале «Современник» (1854, т. 47, № 10, с. 155). Адресат стихотворения неизвестен.
К.А. Тимашевой. – Обращено к Екатерине (Катерине) Александровне Тимашевой (1798–1881), поэтессе, московской красавице.
«Я посетил тебя, пленительная сень…» – Печаталось под заглавием «Запустение. Элегия». Предполагают, что после издания 1835 г. стихотворение подверглось правке (65-я строка стала читаться: «Где я наследую несрочную весну»), однако доказательных документальных данных не обнаружено. Навеяно воспоминаниями о посещении осенью 1833 г. родового имения Мара Тамбовской губернии, где Баратынский родился и где провел детские годы.
…заглохший Элизей… – здесь: когда-то богатое, а теперь пришедшее в упадок родное гнездо.
Он не был мыслию, он не был сердцем хладен… – Речь идет об отце поэта, генерал-лейтенанте Абраме Андреевиче Боратынском (1767/68—1810); имение Мара было пожаловано ему Павлом I в 1796 г. Поселившись там после отставки, он превратил Мару в цветущую усадьбу, проявив при этом большой вкус и чувство изящного. По проектам А.А. Боратынского в саду были сооружены беседки, мостики, гроты, каскады, проложены аллеи и тропы.
Прияла прах его далекая могила… – Отец поэта умер в Москве и похоронен в Спасо-Андрониковом монастыре.