Стихотворения. Поэмы. Проза

А когда кричали в честь его таланта:

«Браво! фора! фора!» — делала гримаски

Или улыбалась, опуская глазки.

Бал под темным небом длился до рассвета.

Бабочка устала. — Вдруг за рощей где-то

Соловей защелкал.

Ей тогда сказали

(Можно ли без лести обойтись на бале!),

Ей сказали: «Фея! прекратите танец,

Слышите ли пенье? — это иностранец,

Соловей пролетный, вздумал серенаду

Вам давать».

И точно, по всему-то саду

Рассыпались звуки, страстно замирая

В бесконечных трелях. Бабочка, внимая

Соловью, мечтала.

В это время сзади

Подошел кузнечик.

«Фея! Бога ради!..

Что вы так печальны?..» —

«Ах! — она сказала, —

Вы мне помешали… Я воображала,

Что таланты наших не всегда приличных

Скакунов достойны тех певцов столичных,

Имена которых славны за границей.

Боги! отчего я рождена не птицей!

Будь я птицей… Впрочем, если захочу я

Соловья послушать, завтра ж полечу я…» —

«О!» — сказал кузнечик…

«Жалкий музыкантик! —

Прошептала Фея, пощипавши бантик

На своем корсаже, — разве я не знаю…» —

«О, — сказал кузнечик, — я не понимаю,

Что вы говорите. Соловьи опасны,

И к тому ж, положим, песни их прекрасны —

Все же не в народном духе».

Засмеялась

Бальная царица — и, как тень, умчалась.

Бедненький кузнечик тут же нос повесил

И один остался, бледен и невесел.

Вот упала слезка на листочек влажный,

С ветерком промчался чей-то вздох протяжный,

Словно колокольчик звякнул в отдаленье…

Ничего герой мой не слыхал: презренье

Было слишком явно… И глядел он мутно

В темный лес, откуда, сладко раздражая

Благовонный воздух и не умолкая,

Соловьиных песен раздавались трели,

И шептал он: «Боги, боги! неужели?

Что ж это такое? Отчего же это?..

Или для поэта миновало лето? —

Пойте, пойте, птицы!» Но сердца больные

Врачевать не могут песни не родные.

ПЕСНЬ 5

Плачь, родная Муза! Затяни ты песню:

Не о том, как «ходит молодец на Пресню»,

Не о том, как «пряха пряла — не ленилась»,

Не о том, как «Волга-матушка катилась», —

Спой нам песню так, чтоб туча разразилась

Над широкой нивой, чтоб дождем шумящим

Пробежала сила по листам дрожащим,

Чтоб червей, враждебных зелени и лету

Ненавистных, падких к завязи и цвету,

Смыло, разнесло бы по крутым оврагам!

Туча дождевая, будь ты нашим благом!

Поднимая ветер, оборви ты сети

Паука с крестами, что гордится в свете

Тем, что иссушил он множество народу,

Из души и сердца высосав свободу!

Бабочкам грозою опали ты крылья,

Чтоб хоть их за это снова полюбил я! —

Так стонал кузнечик под наитьем бурной

И мятежной думы. А над ним лазурный

Василек качался, наливался колос,

И, жужжа, знакомый проносился голос:

«Слышишь ли ты грома дальние раскаты?

Погляди на тучки, что без крыл крылаты,

Мрачны без печали, без улыбки ясны,

Как гроза, могучи, как туман, бесстрастны!»

Проносился голос, но в душе артиста

Раздавалось что-то вроде злого свиста.

Оскорбленный светом, огорченный балом,

Не на шутку мрачным стал он либералом.

В этом месте надо, в виде объясненья,

Маленькое к Липкам сделать отступленье.

Бабочка, герою изменив, сначала

За его нескромность уколоть желала;

А потом — головка, видно, закружилась —

И она не в шутку в соловья влюбилась.

Иностранец этот в мире насекомых,

Говорят, был дерзок и клевал знакомых.

Отомстить любовью этой чудной птице,

Приковать к победной своей колеснице,

Песни и посланья сочинять заставить

И, быть может, в свете тем себя прославить:

Вот что замышляла ветреная фея.

К нашему ж герою, просто, не краснея

И не церемонясь, клопика послала

И «блоходарю вас» ему написала.

Эта «блоходарность», вместо «благодарность»,

Пуще огорчила моего героя.

А гуляка страшно хохотал и, строя

Разные гримасы, говорил, что блохи

Более полезны, чем пустые вздохи.

Может быть, артист наш, раз отдавшись снова

Музам, позабыл бы, как любовь сурово

Обошлась с ним, то есть: позабыл бы эту

Ветреную фею; к будущему лету

Сочинил бы кучу гимнов и сонетов,

Был бы снова счастлив счастием поэтов,

Сел бы на соломку, чтоб во славу ночи

На своей скрипице пилить что есть мочи;

Но, к его несчастью, вдруг распространилась

Весть, что будто что-то с бабочкой случилось:

Говорили, будто бабочка бежала,

Бабочка погибла, бабочка пропала.

Прямо шли из парка эти злые слухи,

Стало быть, не врали комары и мухи:

Была вероятность!

Долго этим слухам

Мой артист не верил. Вдруг, как бы обухом

Кто-нибудь героя съездил прямо в ухо,

Он поверил разом в достоверность слуха;

Только что успел он всех предать проклятью,

Получил пакетик с маленькой печатью.

Вот письмо:

«Вы были к нам неравнодушны —

Если правда, будьте хоть любви послушны:

Поищите нашу милую Сильфиду

И ее не дайте соловью в обиду.

Кто вам это пишет, сами угадайте.

Если ж будут вести, в Липки передайте».

Прочитав такое странное посланье,

Он в припадке страсти и негодованья

Начал просто хныкать… хныкал, долго хныкал!

(Эдакое горе он себе накликал!)

Приближался вечер. — К счастию, гуляка