Стихотворения. Поэмы
Шрифт:
Мое воображенье (стр. 94) - Реакционные критики постоянно упрекали Петефи за «низменность его фантазии», то есть за его народность, за новизну и демократичность тем, за новаторство в стихосложении и прямоту в высказывании своих социальных взглядов. Например, «Хондерю», журнал реакционного дворянства, писал о Петефи: «Муза поэта летает большей частью очень низко». Это стихотворение является ответом Петефи на подобные выпады критиков-современников.
В сто образов я облекаю любовь… (стр. 96) - Как и следующие любовные стихи – из цикла «Жемчужины любви». Весь цикл посвящен Берте Меднянски, дочери знатного дворянина, с которой Петефи познакомился после возвращения из путешествия по Верхней Венгрии. Петефи бывал в гостях в Гёдёллёвском замке, где она проживала. Первые стихи этого цикла написаны в Пеште и в Гёдёллё. Затем поэт уехал к своим родителям в Салк-Сентмартон,
Старый добрый трактирщик (стр. 102).- После всех разочарований, пережитых осенью 1845 г., Петефи поехал к своему отцу в Салк-Сентмартон. Отец поэта – прежде мясник, разорившийся в 1838 г. (дом его снес разлив Дуная, хлеб побило градом, и люди, которым он верил, обманули его), теперь был арендатором сельской корчмы.
Последний человек (стр. 104).- Это стихотворение порождено тем же тяжелым душевным состоянием, как и следующий дальше цикл «Тучи». Однако «Последний человек» и ряд других произведений подобного мрачно-романтического звучания, не вошли в цикл «Тучи». Петефи собирался объединить их под названием «Беззвездные ночи». Об этом' свидетельствует следующее объяснение в журнале «Пешти ди-ватлап»: «Петефи издает сборник под названием «Беззвездные ночи». Сколько можно судить по отрывкам, что нам удалось прослушать, этот сборник займет достойное место рядом с его книгами «Жемчужины любви» и «Тучи». Однако этот сборник стихов так и не был выпущен.
В альбом К. Ш. (стр. 107).-Стихотворение написано в Борьяде, где Петефи гостил у родных своего друга детства доктора Иштвана Шаша, который написал впоследствии воспоминания о Петефи. Посвящено Карою Шашу, младшему брату Иштвана, с которым Петефи был тоже дружен.
Мажара с четверкой волов (стр. 107).- Написано во время пребывания в Борьяде. Эржике – сестра Иштвана Шаша.
Перемена (стр. 111).-С этим стихотворением связано знаменательное событие в жизни Петефи, его окончательный разрыв с владельцем журнала «Пешти диватлап» – Имре Вахотом.
В 1846 г. Петефи основал первую организацию передовых венгерских писателей – «Товарищество десяти». В нее вошли десять молодых писателей. Товарищество это решило учредить свой журнал и обязало своих членов целый год не печататься нигде, кроме как в этом журнале. Так как речь шла о популярных писателях, и прежде всего о Петефи, то подобное решение задело редакторов других журналов. Они увидели в этом угрозу своим доходам. Однако Имре Вахот быстро нашелся и уже после решения товарищества напечатал в своем журнале стихотворение «Перемена», которое давно лежало у него в редакторском портфеле. В связи с этим Петефи писал Янотиу Араню: «Товарищество десяти» возникло первого июля прошлого года, и сразу же – в первом июльском номере «Пешти диватлап» – я увидел свое стихотворение (вместе со стихами остальных членов «Товарищества десяти»). Я сказал Вахоту, что выступлю против него публично. А он ответил, что если я посмею всерьез выступить, то он меня уничтожит. «Посмею», «уничтожит» – слышал ли ты, что-нибудь подобное? Я написал статью и в ней попросту доказал, что Вахот напечатал украденное у меня стихотворение. Прочитав мою статью, он швырнул ее обратно, заявив, что печатать ее не станет, и назвал меня с глазу на глаз подлецом. На это я мог ответить только острием клинка пли пулей. Я послал к нему секундантов, но он после полутора суток оттяжки наконец решительно заявил, что ни в коем случае не станет драться. Напоследок я ему сказал: «Оказывается, ты не только подлец, но и трус».
В Надь-Карое (стр. 142).- Кёльчеи Ференц (1796-1838) – венгерский поэт, автор гимна Венгрии. Начиная с 1829 г. принимал активное участие в общественной жизни сатмарского комитата. В своих речах он призывал к уничтожению крепостного права, чем вызвал к себе ненависть реакционных помещиков и деятелей комитата.
В одном из «Путевых писем» Петефи так писал о нем: «…на чокейском кладбище Ференц Кёльчеи. Прошлой осенью я жил здесь несколько недель и навещал священную могилу, в которой истлевает одно из самых благородных сердец. На могильном холме ни гранитного памятника, ни даже деревянного креста, на котором стояло бы его имя. Но в этом нет и нужды – путник, приближающийся к могиле, по стуку своего сердца узнает, кто в ней похоронен. Тихо в этих краях, шум мирской,
шум городов не доходит сюда. Только ветры сотрясают кусты шиповников вокруг могилы великого человека…»6 сентября 1846 г. вместе со своим другом – поэтом Эндре Папом, у которого он гостил в Сатмаре, Петефи поехал в Надь-Карой навестить их общего друга поэта Игнаца Ришко. В Надь-Карое в это время состоялись выборы комитатского головы, на которых присутствовал и Петефи. В связи с этим и написано стихотворение. Илоты – одна из бесправных групп земледельческого населения древней Спарты; илоты считались собственностью государства и по своему положению не отличались от рабов. В переносном смысле – люди, безропотно переносящие бесправие.
В мае 1847 г. в своих «Путевых письмах» Петефи писал: «На днях я направляюсь в Сатмар, где меня ожидают с распростертыми объятиями, а кое-кто, может быть, и вооружившись палкой со свинцовым набалдашником. Я слышу, господа гневаются из-за моего стихотворения «В Надь-Карое». Очень жаль, и вместе с тем я несказанно рад – ведь я стремился именно к тому, чтобы пнуть их хорошенько в бок, как они того заслуживают. Признаюсь, еще больше хотелось бы мне дать им по башке, но пустые бочки страшно гремят, а у меня не было охоты подымать большой трезвон. Впрочем, их угрожающие свинцовые набалдашники не так страшны, как иные распростертые объятия».
В альбом барышне Ю. С. (стр. 147).- Посвящено, как и все последующие любовные стихи, Юлии Сендреи, будущей жене поэта.
Графу Шандору Телеки (стр. 152).- Телеки Шандор (1821-1892) в 1848-1849 гг. был полковником революционной армии, состоял при генерале Беме. После поражения революции уехал во Францию. В 1860-1861 гг. участвовал в восстании Гарибальди. В 1867 г. вернулся на родину и выпустил книгу «Воспоминания». Телеки был близким другом Петефи; в 1847 г. он предоставил ему свой замок Колто, где поэт провел первый месяц после женитьбы. При жизни Петефи стихотворение не было напечатано.
В альбом барышне Р. Э. (стр. 154).-В начале ноября Петефи поехал в Дебрецен, где остановился у своего друга Даниеля Эмёдц (1819-1891). Эмёди служил в это время воспитателем в доме профессора Пожефа Эрдеи. Поэт провел в гостях полторы недели и перед отъездом в благодарность за гостеприимство вписал это стихотворение в альбом дочери профессора, Розы Эрдеи.
Я домой вернулся… (стр. 154).- При жизни Петефи стихотворение не было напечатано.
Одно меня тревожит… (стр. 158).- Одно из самых известных революционных стихотворений Петефи. Впервые было напечатано в марте 1847 г. в журнале «Хазанк» («Наша родина»), выходившем в городе Дёр под редакцией Пала Ковача. В этом журнале печатались все молодые прогрессивные писатели Венгрии. Опубликованию этого стихотворения предшествовало очень характерное для Петефи столкновение с редактором журнала. Петефи прислал ему несколько стихотворений, в том числе и «Одно меня тревожит…», и, по своему обыкновению, указал, в каком порядке их печатать« Но ввиду того, что цензор запретил печатать это стихотворение, Ковач поместил вместо него «Кутякапаро». Петефи, ничего не зная о запрещении цензора, послал Ковачу следующее письмо.
«Милый мой Пали! Только сейчас с величайшим удивлением заметил, что в «Хазанке» помещено «Кутякапаро», вопреки тому, что я пронумеровал стихи и просил их печатать в обозначенном порядке. Признаюсь, что к этому я не привык. На сей раз готов простить такой небольшой редакторский произвол, но на будущее должен заявить со всей решительностью, что если вы станете таким образом поступать с моими произведениями, я буду вынужден сам исключить себя из числа сотрудников «Хазанка». Во-первых, потому, что я устанавливал порядок печатания не произвольно, не для собственного удовольствия или из ребячества, а во-вторых и главным образом потому, что я смертельный, страшный враг всякого произвола, всего того, что носит даже малейший оттенок деспотизма».
Любовь и свобода… (стр. 159)Это стихотворение Петефи поставил эпиграфом к собранию своих сочинений.
Кутякапаро (стр. 160).-В «Путевых письмах» Петефи пишет о венгерских корчмарях: «Удивительные люди венгерские корчмари, мой друг. От них только за плату и можно добиться слова, а какой-нибудь еды, так и за плату не добьешься. Нет! Что бы вы у него ни попросили, на все он отвечает: «Нет!» Или скажет, что не станет ради этого разводить огонь. Так было со мной в двух деревнях Бихара – в Окане и Кёрёш-Ладане. Я вроде ел и не ел, давали мне не то, что я просил, а что хотели, и притом из милости. Но я не сердился, напротив – мне было приятно, очень приятно, ведь даже это показывало, что венгерец за стыд почитает прислуживать, что он не рожден для рабства, черт побери!»