Стихотворения

Картинкою всплывает со дна

Блюдца. Азия, это она

Бережно провела наждаком

Согласных по альвеолам моим.

Трудно говорить на таком

Языке-заике – и мы молчим.

Монету выну из кошелька,

На ладони подброшу и с высоты

Оброню в стремнину – играй века,

Родниковый двойник кустарной звезды.

Ах, примета грошовая, не криви

Душою. Навсегда из рук

Уходит снег Азии. Но в крови

Шум вертикальных рек. Вокруг

Посмотри – и довольно. Соловьи

И розы. Серая известь луны

Ложится на зелень. И тишины

Вороной иноходец зацокал прочь.

Здесь я падал в небо великой страны

Девяносто и одну ночь.

1979

* * *

Давным-давно забрели мы на праздник смерти,

Аквариум вещей скорби вовсю прижимая к себе.

Сказочно-страшно стоять в похоронном концерте,

Опрокинутою толпой отразиться в латунной трубе.

В марте шестидесятого за гаражами

Жора вдалбливал нам сексологию и божбу.

Аудитория млела. Внезапно над этажами

Встала на дыбы музыка. Что-то несли в гробу.

Эдаким князем Андреем близ Аустерлица

Поднял я голову в прямоугольное небо двора.

Черные птицы. Три облака. Серые лица.

Выли старухи. Кудахтала детвора.

Детство в марте. Союз воробья и вербы.

Бедное мужество музыки. Старческий гам.

Шапки долой. Очи долу. Лишь небо не знает ущерба.

Старый шарманщик, насилуй осипший орган!

1979

* * *

А вот и снег. Есть русские слова

С оскоминой младенческой глюкозы.

Снег валит, тяжелеет голова,

Хоть сырость разводи. Но эти слезы

Иных времен, где в занавеси дрожь,

Бьет соловей, заря плывет по лужам,

Будильник изнемог, и ты встаешь,

Зеленым взрывом тополя разбужен.

Я жил в одной стране. Там тишина

Равно проста в овраге, церкви, поле.

И мне явилась истина одна:

Трудна не боль – однообразье боли.

Я жил в деревне месяц с небольшим.

Прорехи стен латал клоками пакли.

Вслух говорил, слегка переборщил

С риторикой, как в правильном спектакле.

Двустволка опереточной длины,

Часы, кровать, единственная створка

Трюмо, в которой чуть искажены

Кровать с шарами, ходики, двустволка.

Законы жанра – поприще мое.

Меня и в жар бросало, и знобило,

Но драмы злополучное ружье

Висеть висит, но выстрелить забыло.

Мне ждать не внове. Есть здесь кто живой?

Побудь со мной. Поговори со мной.

Сегодня день светлее, чем вчерашний.

Белым-бела вельветовая пашня.

Покурим, незнакомый человек.

Сегодня утром из дому я вышел,

Увидел снег, опешил и услышал

Хорошие слова – а вот и снег.

1978

* * *

Матери

Далеко от соленых степей саранчи,

В глухомани, где водятся серые волки,

Вероятно, поныне стоят Баскачи —

Шесть разрозненных изб огородами к Волге.

Лето выдалось скверным на редкость. Дожди

Зарядили. Баркасы на привязи мокли.

Для чего эта малость видна посреди

Прочей памяти, словно сквозь стекла бинокля?

Десять лет погодя я подался в бичи,

Карнавальную накипь оседлых сословий,

И трудился в соленых степях саранчи

У законного финиша волжских верховий.

Для чего мне на грубую память пришло

Пасторальное детство в голубенькой майке?

Сколько, Господи, разной воды утекло

С изначальной поры коммунальной Можайки!