Стихотворения
Шрифт:
* * *
Жил да был Иван Иваныч: Иногда крестился на ночь, Вдаль рассеянно глядел. Жил на свете, как умел. Жил на свете как попало. Много в жизни было дел. Сердце слабое устало, Сердце биться перестало. В небе дождь вздыхал, шумел, Будто мертвого жалел: Влаги пролилось немало – Видно, смерть сама рыдала, Близко к сердцу принимала Человеческий удел. * * *
Вечный образ: счастье – ветер в поле, Дым, растрёпанный дождём. Мы живём в заботе, страхе, боли; «Человек
* * *
А может быть, всё же – спасибо за это: За нежность туманно-жемчужного света, За свежесть дождём всколыхнутого сада, За первые знаки – уже – листопада. Спасибо, что облако меркнет и тает Над этой в закат улетающей стаей, И розовый свет приближается к морю… Ну что же, спасибо. Да разве я спорю… * * *
«Если завтра война»… Накануне войны, Накануне беды и тоски Поглядим на сиянье волны И на трепет звезды. Поглядим, как ярки Отцветающие цветники И как нежно летят светляки, Будто искры, упавшие с легкой звезды. Поглядим, как роса, Перед тем как исчезнуть, светла, Как блестящая капля спадает с весла, Будто гаснет звезда. Поглядим, если завтра война, Как сегодня погода прозрачно ясна, Поглядим – в этом мире беды и тоски – На сияющие пустяки. * * *
О мировом безобразии Лучше совсем умолчим. Скажем про нежную празелень Ночи, сходящей на Рим, Про голубое мерцание Осеребренных олив (Ночь, тишина мироздания, Будто далекий прилив). Ночь, голубая пришелица, Скажем и мы про нее (Полное лунного шелеста, Дремлет легко бытие). И, не боясь повторения И не ища новизны, Скажем про синее пение Вновь наступившей весны. * * *
Он мерзнет в воротах парка, Просит на рюмку И греет облачком пара Худую руку. От снега намокли ветки. Ветер – сильнее: Краснее мокрые веки, А рот синее. О нет – без надрыва, просто: Слезы – от ветра… Никто не слышит вопроса, И нет ответа. * * *
Ты опять возмущался? Ты опять восхищался? Погляди холоднее На людей и аллеи. На торговца-уродца, На цвета винограда, На канаву, где льется Солнце, грязь и прохлада. Понемногу истрачен День приятно ненужный, И как будто прозрачен Вечер тускло-жемчужный. Это вспомнится позже? Запад чуть серебрится. … С этим отблеском тоже Мне придется проститься. * * *
Да, траурная колесница Иль в этом роде. Вот, опять Кольнуло в сердце. Помолиться, Приободриться, помечтать О том, что там (ты веришь?) будет Эдем, блаженство, торжество… Скажи, там ничего не будет? Совсем не будет ничего? * * *
Ни
работы, Ни заботы – Ни тоски, ни суеты: Только лилии долины, Только горные вершины, Только птицы и цветы. Хорошо бы стать закатом, Летним небом розоватым – Вот о чем мои мечты: Знаю, каждый бы охотно Жил прозрачно-беззаботно, Жил сияюще-легко, Так заоблачно-свободно, Так небесно-широко. * * *
Палочка мерно взлетает: Музыка, стройно звени! Нотные знаки не знают, Что означают они. В линиях нотной страницы Ты, и другие, и я. Только – недолго продлится Нежная нота твоя. В срок прозвучала в концерте – И обрывается нить. Замысла жизни и смерти Нам не дано изменить. … Или бессмысленно в мире Всё – и впустую трезвон?.. Так в опустелой квартире Ночью звонит телефон. * * *
Голод в Индии, голод в Китае, То, что в нашей России. Я спокойно газету читаю, Я смеюсь без усилий. Чем-то страшным, тюремно-больничным Пахнет, друг, мирозданье. Что же делать, раз так безразличны Богу наши страданья. … Или небо вечернее, цвета Бирюзы, сквозь березы – Это все же обрывок ответа На молитвы и слезы? * * *
Терновник веткой суховатою Под знойным ветром чуть качает. Мне тень колюче-узловатая Другую тень напоминает. Мне чудятся снега в сиянии Полярной ночи, в лунном свете. Как будто слышно дребезжание Колючей проволоки… Ветер… Ночь навсегда, ночь не кончается, И тень от проволоки длинной Колючей веткою качается Под ветром на земле пустынной. * * *
О Воркуте, о Венгрии (— о чем?) О Дахау и Хирошиме… Да, надо бы – как огненным мечом, Стихами грозными, большими. Ты думаешь о рифмах – пустяках, Ты душу изливаешь – вкратце, Но на двадцатый век тебе в стихах Не удаётся отозваться. И если отзовешься – лишний труд: He будет отзвука на отзвук. Стихи, стихи – их даже не прочтут. Так пар уходит в зимний воздух. И все-таки – хотя десятком строк, Словами нужными, живыми… Ты помнишь, есть у Пушкина «Пророк»: О шестикрылом серафиме. * * *
Был веселый, живой соловей, А теперь – заводного мертвей. Впрочем, нет, чуть живей: от червей. Он лежит и гниёт, как навоз, Под кустом отцветающих роз, И роса на кусте – вроде слез. Слезы скоро просушит мороз. В том, что вечного нет ничего, Тоже нового нет ничего. * * *
Каждый сгниёт (и гниеньем очистится)… Тем и закончится злая бессмыслица – Хлопоты, горести, почести, прибыли, Крик перед смертью, что денежки стибрили. Вот вам гармония, вот Провидение: «Смерть несомненна» (чего несомненнее). Странно, что все же могу утешаться я, Глядя, как вновь зацветает акация, Глядя, как бабочка треплется, мечется – Тоже, пожалуй, сестра человечества.
Поделиться с друзьями: