Still in Love With You

Очередной список вручили мне вечером. Точнее их было два. Список погибших и выживших. Не знаю, откуда бралась эта глупая надежда, но я пытался найти в маленьком списке имя Америки, но её там не было. Из пяти выживших была лишь одна женщина. Оливия Крайтон.

На следующий день во дворец пришёл детектив Холанд, который поведал мне и моему отцу все детали крушения. Меня затопил гнев, когда я услышал, что это была спланированная акция повстанцев, которая вполне себе удалась. Мистер Холанд делал упор на то, что это было покушение на Америку. Мой отец же напротив, утверждал, что это просто очередное нападение, чтобы подорвать наш авторитет. Домыслы отца были куда вернее, потому что я просто не хотел верить в то, что Америка кому-то могла перейти дорогу.

После того разговора я ничего не замечал вокруг себя. Делал то, что скажут. Произнести прощальную речь? Конечно. Предоставить помощь выжившим? С радостью. Посетить их в больнице? Согласен.

В очередной раз сердце сделало кульбит, когда я увидел девушку, окутанную проводами и бинтами, скрывающие её лицо. Сердце забилось быстрее от того, что по подушке разметались её рыжие волосы.

— Оливия, вы меня слышите? — спросил доктор у неподвижно лежащей девушки. — Ладно. Попробуем завтра. Девушку зовут Оливия Крайтон. Её первую вынесли из обломков, потому что она смогла выбраться в проход, чем спасла себе жизнь. Она меньше всего пострадала, но вот муж её погиб. Показатели у неё хорошие, и по моим прогнозам она уже должна в скором времени очнуться, Ваше Высочество.

— Хорошо, — спокойно ответил я, пряча своё разочарование и раздражение. С чего я вообще мог решить, что это Америка? В конце концов, рыжий цвет волос ещё ни о чём не говорил. Но что-то заставило меня помедлить у выхода из палаты и бросить ещё один взгляд на неподвижно лежащую девушку, силясь увидеть её лицо сквозь бинты. Глупость, но отчего-то это казалось важным.

Похороны были быстрыми. Да и хранить было нечего. Прах — вот что осталось от моей Америки. Да и похоронами это назвать тяжело. Вокруг фотографы и журналисты, которые не давали нигде проходу. Зря я решил прилететь в Каролину, но и не попрощаться я с ней не мог. Когда кладбище опустело, я решился подойти к свежему надгробию.

— Мне нет прощения, Америка. Я виноват перед тобой и буду нести этот груз до конца жизни. Что бы ни говорили о виновниках в твоей смерти, это я виноват в том, что ты теперь здесь. Будь я умнее, дай я тебе хоть минуту, то ты была бы рядом со мной. Я люблю тебя, моя Америка. Возможно, мы ещё встретимся. Прощай.

В тот вечер умерла не только Америка, но и моя душа…

сейчас

Поправив пиджак, я направился к смежной двери и постучал в неё.

— Открыто.

— Добрый вечер, дорогая, — я прошёл к туалетному столику, где сидела Крисс и расчёсывала волосы. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — улыбнулась Крисс и сжала мою руку, которую я положил ей на плечо. Она несколько часов назад вернулась во дворец после недельного отдыха у моря. — Давно себя так не чувствовала. Надо чаще выезжать на побережье Калгари. Только в следующий раз ты должен будешь поехать с нами.

— Постараюсь, — уклончиво ответил я. Отец вряд ли позволит мне выехать куда-нибудь ради отдыха. — Через час Вести Столицы. Нужно будет огласить имя победителя Отбора. Ты выбрала уже?

— Да, ещё неделю назад. Мы с Кэр просидели несколько дней, просматривая видеоролики и фотографии. В основном мы пытались прийти к соглашению друг с другом. Моим критерием был профессионализм человек, ну, а критерием твоей дочери была простая симпатия.

— И кого же вы выбрали? — улыбнулся я.

— Оливия Крайтон, — произнесла Крисс и вынула из папки фотографию.

— Крайтон? — нахмурился я, беря в руки фото. Со снимка на меня смотрела шатенка с яркими голубыми глазами и не менее яркой улыбкой. — Знакомое имя.

— Да, только где мы могли его слышать? Может она как-то выступала у нас во дворце?

— Может быть, — ответил я, возвращая фотографию. — Сегодня вечерние новости на вас с мамой. Мы с отцом должны решить кое-какие дела.

Я не стал дожидаться ответа Крисс. Она не любит выступать на публике, но, в конце концов, она должна уже была к этому привыкнуть. Войдя в кабинет отца, я обнаружил в комнате лишь генерала дворцовой стражи.

— Его Величество велел передать вам, что вылетел в Париж по неотложным делам, — отчеканил Аспен.

— В таком случае можно без формальностей, — хмыкнул я и хлопнул по плечу гвардейца.

— Как скажешь, — зевая, ответил Аспен.

— Хэй! Мне не нужен сонный начальник дворцовой стражи.

— Прости. У Мэтью зубки режутся. Мы с Люси не спали всю ночь.

— Когда у Кэр резались зубки, весь дворец на ушах стоял, — рассмеялся я. — Возьми отпуск. Ты заслужил его.

— Не тогда, когда страна находится в состоянии войны. К тому же, я брал недавно несколько дней, — ответил Леджер. Мы оба прекрасно знали, на что он брал выходные. Из нас двоих только он имел возможность каждый год летать в Каролину и навещать Америку.

— Мы и без тебя справимся.

— Пытаешься меня спровадить?

— Нет.

— Тогда закрыли тему, — Аспен поднялся и подошёл к столу. — Южане прорвали линию обороны несколько часов назад. Пришлось отступить.

— На сколько?

— Немного, но это ощутимо ударило по границе.

— С каждым днём южане всё дальше и дальше проходят в глубь страны, не давая нам возможности отвоевать своё обратно. Я до сих пор не понимаю, где они достают оружие. Северяне перекрыли доступ всем, кто хоть как-то поддерживал южан, но, однако, те не страдают от нехватки денег и оружия.

Аспен с сожалением посмотрел на меня. Эта война длилась уже долгие годы, а мы всё продолжали топтаться на одном месте. Ни помощь северян, ни моя тайная поддержка не способствовали завершению войны. Мы играли в опасную игру, на кону которой стояла наша свобода. Мы не оповещали общественность. Не хотели пугать, но с каждым днем это становилось всё сложнее и сложнее делать.

— Не вини себя, — произнёс Леджер. — Единственный, кто виноват в том, что война всё ещё не закончилась, это твой отец.

Дерзкое обвинение, но Аспен говорил правду. Это была идея отца вести тайную войну. Кто знает, как бы всё было, если бы мы объявили о ней. Появилась бы у нас поддержка населения, или бы мы также набирали новых солдат и под присягой отправляли на поле боя, с которого они так и не возвращались?

Я перевёл взгляд на Аспена. Выглядел он устало не только из-за сына, но и из-за всего того, что творилось в этой комнате. Как бы странно это не звучало, но из некогда «тайных» врагов мы стали прекрасными друзьями. Потеря любимого человека способна объединять общим горем. Пожалуй, если бы Америка была сейчас жива, то была бы рада нашей с ним дружбе.