Стиляги

И я приехал и сделал в духе «Окон РОСТа» плакат: две красных руки, на одной написано «комсомольский», на другой – «патруль», и они под мышки держат такого парня в зеленой шляпе и в узких брюках, пьяного. И у него в одной руке телефонная трубка, которую он оторвал от телефонного автомата, в другой – ветка от дерева. И я хотел сначала написать: «Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел». А потом получилась такая подпись: «Не за узкие брюки, а за хулиганские трюки».

Очень удачный плакат получился, я его показал, а потом услышал, что есть такой «Боевой карандаш». Я его отнес туда, и у меня его приняли и сразу напечатали. И в обкоме комсомола плакат тоже понравился – у них была перед фестивалем конференция, и они увеличили этот плакат, и сзади за президиумом он висел. И они говорили, что надо прекратить эту практику, чтобы задерживать за узкие брюки. А я стал героем на Невском – стиляги меня очень благодарили – а то ведь их ловили, разрезали ножницами брюки. Прямо там же, на Невском – у них, у этих комсомольцев были в карманах ножницы и отстригали волосы тем, кто кок себе делал. И вскорости был отрывной календарь, который выходил тиражом полтора миллиона экземпляров – и я там увидел свой этот плакат. Считаю, что внес такой вклад в дело моды. Постепенно все это потеряло напряженность, все выровнялось, и эта мода стала признаваться.

Александр Петров:

Я помню карикатуру: стиляга – модный молодой человек – с сигаретой в зубах, весь прокуренный, желтый, сухой. Подпись: «До». И рядом – солдат, демобилизовавшийся из армии: здоровый, румяный. И написано: «И после». Много плакатов было в застекленных рамах. Когда люди танцевали рок-н-ролл, их фотографировали из комсомольского оперотряда и вывешивали в эти окна.

И был фильм какой-то, в котором Марк Бернес играет роль то ли начальника милиции, то ли еще кого-то, и он направляет группу из народной дружины и говорит: За узкие брюки не брать. То есть, уже послабление.

Юрий Дормидошин:

И антиреклама этого образа – что они там ходят, курят сигары – была как реклама всего этого. Они рисовали карикатуры, но эти карикатуры были сексуальные, они наоборот подчеркивали этот экстремальный образ. И эта карикатура, когда рисуют девушку с тонкой талией, с сиськами, с жопой, в короткой юбке – это наоборот привлекало, вызывало какой-то интерес.

Рауль Мир-Хайдаров:

Если в [Актюбинске] я не был первый стиляга, то в Мартуке, а я, по крайней мере, на первом курсе каждую субботу и воскресенье ездил домой, были бесплатные проездные билеты – там нас было только двое. Я и Виталий Бутко. И вся агитация против стиляг по району держалась только на нас двоих. Что бы они делали, если бы нас не было?

В парке всегда стояли щиты с карикатурами. И там висела моя фотография с подписью:

Жора с Фифой на досугелихо пляшут буги-вугиЭтой пляской безобразнойСлужат моде буржуазной

Даже к концу пятидесятых, несмотря на некоторые перемены в стране благодаря хрущевской оттепели, слово «стиляга» остается ругательным, а все, «чуждое советскому образу жизни» или просто непонятное и неблизкое гражданину СССР, однозначно отвергается. Даже самые «невинные» по нынешним понятиям танцы и попсовые песенки, которые и упоминания не заслуживают, жестко критикуются в печати.

Некий А. Азаров, старший преподаватель танцев ЦПКиО им Горького, обрушивается в своей статье «Заметки преподавателя танцев» («Комсомольская правда», 24 января 1957 года) на танец «стилем»:

Не видя популярных международный танцев – фокстрота, танго, румбы, самбы и других – в мастерском исполнении, […] стали считать всевозможные уродливые и вульгарные «стили» чуть ли не последней модой. И при этом надо разъяснять, что» стиль» – это дурной вкус, что никаких «атомных» или «канадских» стилей в природе нет, что под этими названиями скрываются жалкие и пошлые карикатуры на подлинные танцы. Что наконец «стиль» – просто нарушение правил поведения в общественных местах.

А С. Егоров, завуч средней школы из города Куртамыш Курганской области, возмущается песней «Мишка, где твоя улыбка?» («Комсомольская правда», 3 февраля 1957 года):

Перед нами какая-то пародия на песню. Мы, учителя, в интересах эстетического воспитания молодежи требуем прекратить распространение этой низкопробной песенки стиляг.

Его поддерживает музыковед А. Медведев:

Дух коммерции, делячества породил на свет «Мишку». В Ленинграде было списано на лом несколько десятков тысяч пластинок с записями произведений классической музыки, и этот шлак был переработан в пластинки с записями дешевой эстрадной музыки, в том числе с записью «Мишки».

Тема оказывается настолько актуальной, что через несколько номеров к ней снова возвращаются, публикуя письма читателей. Особенно усердствует младший сержант В. Снов:

Это мерзость, мешающая продвижению вперед всего простого, возвышенного, что веками складывалось нашим великим народом.

В августе 1957–го, когда в Москве проходит международный фестиваль молодежи студентов – событие, которое отчасти помогло «легализации» советского джаза, – главная «культурная» газета страны – «Советская культура» – обзывает музыкантов, играющих джаз «в американском стиле», не иначе как «музыкальными стилягами».

М. Игнатьева «Музыкальные стиляги» («Советская культура», 8 августа 1957 года)

Кажется, никогда в газетных статьях не было такого количества восторженных, одобрительных слов, как сейчас, в дни фестиваля. Это не удивительно: радость встреч с друзьями всего мира, радость знакомства с творчеством народов разных стран – все это, естественно, заставляет искать самые задушевные, теплые выражения.

И легко себе представить, что известным диссонансом во всем этом потоке радостных чувств и переживаний прозвучит данная заметка, ибо отнюдь не умилительным представляется то явление, о котором пойдет ниже речь.

Советская молодежь выполняет сейчас функции не только гостеприимного хозяина, радушно принимающего у себя самых дорогих гостей и искренне любующегося их талантами, успехами. Нет, наша делегация представляет советскую культуру, советское искусство, она соревнуется с молодежью других стран. Торжественные концерты, художественные конкурсы – какая ответственность лежит на их участниках, ответственность за то, чтобы полно и убедительно рассказать нашим гостям о жизни советских людей, их эстетических взглядах, вкусах, критериях (искусство – это всегда идеология, мировоззрение!), дать точное, яркое представление о советском искусстве. Когда выходит наш молодой певец, танцор, драматический актер или коллектив, то с первой до последней минуты хочется ощущать, что это представитель Советской страны. Естественное чувство! Оно должно сопутствовать каждому участнику соревнования. Тем досаднее, когда наблюдаешь обратное: стремление стать похожим на других, подрать худшим образцам «моды».

Это явление – довольно распространенное сейчас среди представителей жанров так называемой легкой музыки. Пагубный в искусстве пример утери самостоятельности являет собой, в частности, молодежный эстрадный оркестр Центрального дома работников искусств (руководитель Ю. Саульский).

Уже самый репертуар этого оркестра, в значительной своей степени составленный из ремесленных сочинений его руководителя, не представляет ничего ценного: множественные реминисценции случайно подслушанных по заграничному радио мелодий, интонаций, ритмических оборотов, заимствованные из того же источника приемы оркестровки, «штампованные» для американизированного джаза «штучки»… И все это – как и любое подражание, любая копия во много раз хуже своего первоисточника – заставляет не только поморщиться (это слишком мягко сказано), даже негодовать.

При этом я отнюдь не собираюсь умалить достоинство, исполнительскую культуру лучших западных эстрадных коллективов. Но, как говорится, каждому свое. В советской легкой музыке сложились свои весьма ценные традиции. У нас есть талантливейшие сочинения классика (не побоюсь так сказать) советской легкой музыки И. Дунаевского, который сумел раскрыть в лучших своих сочинениях присущие советскому человеку черты: сочетание героики и нежной душевности, беззаботного веселья и глубоко взволнованных чувств. Д. Шостакович, Д. Кабалевский, А. Цфасман, А. Лепин, композиторы Закавказья, Эстонии – у них немало подлинно талантливой, подлинно легкой и подлинно советской музыки. Разве не долг каждого советского музыканта, работающего в данной области, – всемерно содействовать развитию традиций советского искусства, а не пытаться встать в один ряд с антимузыкальными джазами.