Стивен Эриксон Падение Света

Ренс вдруг закричала, и крику ответили металлические взвизги трех сотен хаст-мечей. Пошатнувшись, Фарор увидела: солдаты падают в строю, один за другим, другие чему-то сопротивляются - тут и она ощутила это, скользкое присутствие под доспехами, словно туда запустили змей. Она яростно шарила руками, но ничего не находила.

"Они под кожей! " Она упала на колени, отчаянно нашаривая пряжки и застежки.

Необъяснимая ярость наполнила Вареза, он сопротивлялся ошеломительному давлению из центра плац-парада. Непонятное волшебство сочилось сквозь доспехи, словно это была марля. Скребло кожу, проникало внутрь, лезло в мышцы и кости. Он ревел от гнева, но слышал лишь оглушительный гул жуткой мощи. Ощущал, как кровь становился водой в жилах, как нечто иное сквозит по нему, густое и вязкое. Казалось, оно сжигает ужас и гнев, шепчет тайны, кои можно лишь ощутить.

А Ренс билась на земле, мучения и боль ее были видны каждому. Он не мог остановиться, пробираясь туда. Гадающая схватилась за живот Ренс, будто посылая пальцы сквозь плоть, и была кровь на запястьях, чистая жидкость сочилась из локтей и застывала паутиной.

Ни одна женщина не пережила бы таких ран. Он понял, что ухватился за меч, но лезвие не хочет покидать ножны. Оно выло в ответ страданиям Ренс, но беспомощно, звонкий стон был полон разочарования.

Варез сражался за каждый шаг, он был уже в десятке шагов от танцующей ведьмы, хотя едва ее видел, она ускользала и руки, казалось, движутся отдельно от тела.

"Никто не должен умирать вот так..."

Вспышка заняла его рассудок, унеся все мысли. Среди хаоса он ощутил откровение, открытие ядовитого цветка. Поглядел в сердцевину и, не в силах отвернуться, сошел с ума от увиденного.

Дары гадающих по костям позволяли Листару пережить испытания ритуала. Стоя на коленях на краю площадки, он видел, как все падают. Оружие и доспехи замолкали, доведенные до немоты беспомощностью пред ликом чуждой магии. Видел, как сникают офицеры. Видел, как гадающая Хатарас подняла над Ренс что-то маленькое и кровавое, торопливо завернув в обрывок шкуры. Видел: Вестела прекратила танец, сбросила дрожь словно кожу, упав на колени и выблевав на мерзлую землю.

Листар встал на ноги и шатнулся. Пошел к ним, смотря на тело Ренс. Была же кровь - не ее нет. Она невредима, глаза зажмурены; подойдя ближе, он различил размеренные движения груди.

– Наказанный, - сказала Хатарас, голос был резким, глаза покраснели.
– У нее была близняшка, умершая в утробе матери. Краткая жизнь, голодная и жаждущая, борющаяся и полная невезения.
– Она повела рукой.
– Но ее силу не могла украсть даже смерть.

Не вполне понимая, Листар коснулся Ренс. Осмотрел ее.
– Будет жить?

– Другая желала сына. Нашла одного. Убила, чтобы был с ней. Ночь утопления, начало многих ночей. Смерть и кровь на руках. Кровь на самом волшебстве.

Вестела неуклюже подошла, утирая лицо.
– Истерзанное море, - сказала она, - но я пила глубоко. Выпила досуха, оставив кости, камни и ракушки. Оставив то, что тонет в свете и воздухе. Оставив им дар праха.

Листар встал на колени у Ренс.

Хатарас подошла, положила ладонь ему на плечо и нагнулась.
– Наказанный. Ты должен понять.

Он потряс головой: - Не понимаю.

– Нет души полностью одинокой. Так лишь кажется, когда ты остаешься последним на поле брани. Война идет в каждом из нас. Ее близняшка - скорченный, черный трупик в утробе - питалась каждой мыслью, лишенной возможности всплыть на поверхность сознания, снующей во сне, когда надежды становятся грезами, а грезы кошмарами. Пожирала разрозненные остатки мертворожденных идей, внезапных желаний, измен и зависти. Воображение может быть на редкость злым царством.

Вестела подхватила: - Я забрала у них всё. Не дала спрятаться.
– Женщина помолчала, озираясь.
– Превратила армию в ужасную вещь. Этих солдат. Они не станут сомневаться. Пойдут в огонь Матери, если прикажут. Будут биться со всеми, кто станет против. И будут умирать один за другим, как любые солдаты. Неотличимые и совсем иные.
– Она потянула Хатарас, заставляя встать.
– Любимая, нужно бежать. Вскоре они поднимутся в безмолвии. Заморгают, не глядя в очи друзей и соперников. Проклятое железо задрожит от их касания. Эти солдаты, подруга... они - извращение.

– Вот что вы нам дали?
– возмутился Листар.
– Не об этом вас просили! Мы хотели благословений!

Вестела оскалила зубы: - О, они благословлены, Наказанный. Но подумай: что случается с душой смертного, когда истина становится нежеланной?
– Она посмотрела на Хатарас.
– Какова будет участь ведьмы-сироты?

Хатарас пожала плечами.
– Владевшая ею душа мертва, плоть сгнила, но шелуха осталась. Она, - указала гадающая на Ренс, - должна учиться касаться ее и находить остатки волшебной силы.

– Мерзкая магия.

– Да. Уродливая.

Листар остался подле Ренс. Оглянулся и увидел, что армия пала, словно каждый солдат был сражен на месте. "Наверное, так было, когда Хунн Раал отравил прежних".

Гадающие уже ушли с плаца. Отсутствие их касаний он ощутил, как саднящую боль в глубине души. "Так легко оказалось меня бросить. Нет, не понимаю путей Бегущих".

Взгляд уловил движение; он повернулся и увидел женщину, вышедшую из командного шатра. Она встала, чуть качаясь, озирая тысячи неподвижных солдат - позы не отличимы от смерти, оружие безмолвно. Единственный слышимый Листару звук был - пение ветра, тихо крадущего остатки дневного тепла.

"Бездна побери. Это должно быть, Торас Редоне".

Листар встал на ноги. Пошел к ней. Увидев его, она вздрогнула и отшатнулась.
– Хватит призраков.

– Они живы, - отозвался Листар.
– Все они. Все не таково, каким кажется.

Губы сложились в злую улыбку.
– Как и я.

– К нам приходили гадающие по костям. Ритуал.

Она изучала его налитыми глазами, лицо было бледным и опустошенным.
– И чего достиг их обряд, кроме падения моих солдат?

Он помедлил, прежде чем ответить: - Сир, простите. Сам не знаю.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ДОСТОЙНЕЙШИЙ ИЗ МУЖЕЙ

ДВАДЦАТЬ ДВА

Море скрылось в туманах позади, внизу простерлась обширная равнина. Скиллен Дро накренил крылья, начав снижение. Приземление вышло более жестким, чем ждал К'рул; он вывалился из лап компаньона и покатился до края каменного кольца, едва видного в желтеющей траве.