Стивен Эриксон Падение Света

– Впереди пылит поселение,- передал Скиллен Дро, складывая крылья.
– Я не желаю привлекать проклятия и стрелы, к тому же устал лететь.

Застонав, К'рул сел.
– Мы вернулись в родной мир, - сказал он, озираясь.
– Мы в стране Джелеков. Полагаю, они тебя тоже не любят. Не припоминаю, ты их упоминал?

– Не в моей природе обижать других. Но старания делать благо влекут неожиданные последствия.

– А Джелеки?

Скиллен пошевелил острыми плечами.
– Обидчивость - свойство незрелых умов.

– Пассивная агрессия, вот о чем ты говоришь, - пояснил К'рул, с трудом вставая на ноги.

– Обида становится оружием, его носитель питается чувством фальшивого негодования. Но сомневаюсь, что это случай Джеларканов.
– Он едва не потерял равновесие.
– Ноги мои почти уснули, в черепе мало крови. Думаю, нужно поесть, хотя поможет и пешая прогулка. Что, там есть укрепления?

– Сборище, весьма возбужденное. К'рул, мы повстречали слишком много сородичей-Азатенаев. Эти встречи наводят уныние.

Они двинулись, приноровляясь к медленной походке К'рула.
– Нас влечет к статусу богов, но без необходимого чувства ответственности. Вечные наши странствия - на деле ничто иное, как бегство от поклонников, так муж бежит от жены и детей.

– И между мужских ног висит возможность все начать сначала. С другой женщиной, в ином месте. К'рул, ты осмеиваешь мои добрые дела.

– Все дело в признании необходимости повзрослеть. То, чего большинство мужчин боятся. Морщинистое лицо и наглое дитя за ним. Дверь, захлопнутая пред любым уроком, торопливые шаги пропадающего в ночи.

– Целый народ может пасть в такой грех, - заметил Скиллен.
– Безответственное бегство расценивают как прогресс.

– Да, иллюзия божественности есть у всех нас, смертных и бессмертных. Можем ли сказать с долей уверенности, что есть иной бог, выше всех нас, что мы для него как дети?

– Сироты, ибо ничья рука не сжимала наши руки, матери не вели нас. Мы будем махать руками, покинутые, заблудшие и невежественные.

Их заметили. Дюжина обратившихся Джеларканов следовала за ними по равнине, черные и мохнатые твари, явно готовые броситься в атаку.

– Смею сказать, - разглагольствовал К'рул, - мы стали бы увертываться от руки бога, даже рискуя своим бытием. Видишь, Скиллен Дро, дилемму своенравия?

– Вижу, что дети готовы обманывать себя, преображаясь во взрослых, обезьяньи подражая взрослым заботам, пока детская сущность ползает среди низменных эмоций, зависти и злобы, слепых нужд и отчаянных похотей, кои не ублажить без пролития крови и причинения боли. Дети восторгаются чужими мучениями, особенно причиняя их своими руками. Не следует ли таким как мы, К'рул, установить моральные стандарты?

– А как ведется среди твоих К'чайн Че'малле? Моральное руководство не связано ли с формой крылатого убийцы?

– Ну да. Иногда понятия о добре и зле лучше приносить в потоке гневного уничтожения.

– И дитя внутри тебя машет ручками.

– К'рул, вспомни наконец, как часто разговоры с тобою приводили в ярость.

– Я лишь поощряю смирение, качество, так недостающее Азатенаям. Ради этого. Скиллен Дро, я вскрыл вены и позволил могущественной крови литься в мир.

– Дитя поощряет других детей. Вижу впереди хаос.

К'рул хмыкнул.
– Так всегда, старый друг.

Четыре огромных волка отделились от стаи и подошли ближе, опустив хвосты и уши.

– Нам не рады,- заметил Скиллен Дро, снова раскрывая крылья.

– Терпение, - ответил К'рул, поднимая бледные руки.

Волки застыли в нескольких шагах, вожак перетек, вставая на задние лапы и расплываясь. Волчья шерсть скаталась, став тяжелым плащом, расплывчатая звериная морда превратилась в женское лицо над голым телом. Она была тощей как хлыст, с впалым животом и крошечной грудью. Удивительно яркие синие глаза смотрели с овального лица с обрамлении черной гривы.

– Еще чужаки, - сказала она.
– Осквернители священных мест.

– Просим прощения. Мы не видели пограничных знаков.

– Потому что не знаете, куда смотреть. Мы не складываем пирамидок, ибо грабители - Тисте их разрушают. Теперь мы освящаем землю мочой и кровью. Разбитыми костями. Убивая всех осквернителей.

К'рул вздохнул и оглянулся на Скиллена.
– Кажется, нам все-таки придется лететь.

– Нет. Я же сказал, что утомился. Не хочу того, но придется убить этих тварей. Спроси женщину: что случилось в дальнем селении? Там Азатенай. Я ощущаю. Похоже, Джеларканы чествуют давнего покровителя.

– Лишь ты готов назвать скорбь чествованием.
– К'рул поглядел на женщину.
– Мы со спутником сожалеем о нарушении. Мы лишь ищем берега Витра. Но если на вашей стоянке гостит Фарандер Тараг, мы хотели бы приветствовать родича.

Женщина скривилась: - Фарандер Тараг разорвал связи с Азатенаями. Разделившись в бесконечности, они приняли вольность и соединились с нами в торжестве зверя. Они не станут приветствовать вас. Убирайтесь вон.

К'рул удивленно крякнул.
– Ритуал Д"айверса? Фарандер поистине далеко зашел.

Скиллен Дро лязгнул зубастыми челюстями, выражая, кажется, негодование.
– Фарандер Тараг всегда был самовлюбленным. Я не удивлен, К'рул, и ты не удивляйся. Кто стерпел бы общество Фарандера, если не Фарандер? О, и этих тупоголовых тварей. Воля мало что значит для существ, способных мысленно заглянуть за горизонт. Джелеки же одичали, определив свою судьбу.

К'рул вздохнул и ответил женщине: - Отлично. Увы, мой спутник слишком устал для полета, и мы можем лишь идти пешком. Вам нас не убить, так что хватит чепухи. Уверяю, мы далеко обогнем ваш лагерь.

Женщина зарычала и обратилась в волчицу. Подбежала к сородичам, развернула их назад, к стае.

К'рул сверкнул глазами.
– Твои слова слышал лишь я?

– Нет, разумеется. К чему угрозам быть неслышными?

– Теперь вижу, как твои дурные манеры рождают раздор.

– Такие уколы мне противны. Я был весьма вежлив, насколько это возможно, если замышляешь убийство. Неужели ты не ощутил во мне сожалений?

– Ну, не вполне.
– Качая головой, К'рул пошел вперед, огибая лагерь Джелеков. Скиллен Дро шагал рядом, сложив крылья.