Стивен Эриксон Падение Света

Железо рыдало, заключенные замерли - ни звука, ни шепота, ни вздоха. А на той стороне долины Легион Урусандера двигался, сплачивая ряды. Блеклые далекие лица, железо отполировано до белизны, но в сумерках кажется костяным.

"Варез из Ямы, о да, сегодня он падет. Так решил пленивший его ткач-художник. Вон тот, в передней шеренге Урусандера. Торас Редоне обещала трусу скорую смерть. Нет ли в том милосердия?

Празек и Датенар? Да, они командуют на флангах. И сейчас - мне донесли - даже они молчаливы. Солдаты-поэты онемели, оглушенные горем железа. О, какой звук! Из шлема пронизывает череп, бунтует в мозгу - нет, не боевой клич! Не обещание славной победы. Гадающие по костям прокляли всех до одного, бедных дураков, самозваных Хастов".

– Но вы не знаете, - шепнул он.
– Вас там не было. Ведьмы обещали истину, и мы были на грани. Там, в тот миг. Ощутили. Задрожали пред ней. А железо? Его ужасный скулеж? Да, это звук понимания.

"Железо Хастов скорбит. По нам".

Он поглядел на ряды врагов и ощутил жалость.

Ренарр с Урусандером подъехали туда, где стояли Хунн Раал и капитаны, перед центром Легиона. Она натянула поводья, следя, как Урусандер подъезжает к краю откоса, глядя на противника.

– Они готовы дать бой, - провозгласил Хунн Раал.
– Или хотят произвести такое впечатление? Я еще не решил.

Урусандер мельком глянул на Раала и промолчал, возвращая внимание рядам на той стороне низины.

– Вижу знамя лорда Аномандера!
– сказала Инфайен Менанд, привстав в стременах.
– Он отверг Мать! Смертный Меч, прошу поставить мои силы против него!

Хунн Раал засмеялся: - Как хотите, капитан. Скачите к когорте. Вдохновите их смелой речью. Посулите славу и грабеж. Давайте, Инфайен, возвысим вновь величие рода Менанд!

Та посмотрела недоверчиво, как бы не оценив тона. Развернула коня и ускакала.

Не теряя улыбки, Раал торопливо сделал три глотка из фляги.
– Владыка Урусандер, - сказал он, - рад, что вы присоединились. В обычных обстоятельствах я, конечно, положился бы на ваш гений и все такое. Увы, нас ждет не битва умелых маневров. Даже ваша легендарная хитрость, командир, не поможет.

– По-прежнему желаете начать битву с волшебства, Хунн Раал?

– Так точно, владыка. Это уже не гражданская война. Нет, готовы столкнуться две веры. Какой лагерь приготовился лучше? Ну, скоро узнаем.

– А если вашей магии ответят достойно, капитан?

Хунн Раал пожал плечами: - Превратите веру в стену, пусть враг скребется и ломится, отчаянно и неистово ища малейшей щели. Сила воли станет защитой.
– Он изогнулся в седле, чтобы видеть Урусандера.
– Сомневаетесь во мне, сир?

– Признавшись в сомнениях, я окажусь лежащим в грязи на поле брани?

Хунн Раал дернулся.
– Не предвижу вашей скачки в гущу битвы, сир. Если вы поедете туда, всякое может случиться.

– И вина будет лишь на мне.

– Превратите волю свою в стену.

Урусандер ответил не сразу, словно обдумывая всё, что таилось за речами Раала. Наконец он, похоже, отмел сомнения.
– Стены могут защищать, но они и ослепляют вас, Хунн Раал. Решили сделать веру синонимом невежества? Если так, буду созерцать битву с великим удовольствием и, дабы успокоить вас, останусь здесь.

Смех Хунна Раала был легким, почти беззаботным. Он махнул рукой, и несколько членов личной стражи двинули коней, фактически окружая Урусандера.
– Признаю за вами мужество, сир. Вы обещаете одно, но подозреваю: вы способны поехать туда в одиночку, не ради битвы, но ради переговоров с лордом Аномандером. Ища путь мира, способ завершить битву до начала.

Урусандер помедлил, прежде чем шевельнуть плечами.
– Вижу, мир давно не входит в число наших возможностей.

– Не здесь. Не сейчас. Мир, господин мой, лишь оттянет неминуемое. Мы сейчас в силе. Через год каждый капитан будет отстраивать имение и распахивать земли, и мы станем уязвимы. Нам нужна эта битва. Нужна эта победа, ошеломляющая победа. Лишь тогда будет доступен настоящий мир. Еще важнее, - добавил он после паузы, - посадить вас на трон рядом с Матерью Тьмой.

– Итак, я должен сдать командование своим легионом вам, Хунн Раал?

– Ради вашей безопасности, сир. И я лишь замещаю вас.

Золотое сияние окружало офицеров; Ренарр увидела, как подходит жрица Синтара. От нее исходил ослепительный свет. Она шествовала в окружении жриц с яркими фонарями на шестах, и солдаты расступались, сражаясь с нервными лошадьми. Не обращая внимания на суету, Синтара подошла к Раалу, потом мимо, занимая позицию рядом с лордом.

– Отец Свет, - начала она.
– Я останусь рядом. Стану щитом против любого волшебства.

– На такое она вполне способна, - кивнул Хунн Раал. И подобрал поводья.
– Ну, жалкий день уже гаснет. Пришло время. Капитаны, к когортам.
– Он послал коня вперед, на край долины. И спустился по пологому склону.

На противоположной стороне Ренарр различила две фигуры, пешие; они тоже спустились и разделились, заняв положение перед двумя проходами меж главными частями войска.

Это казалось странным способом начать битву. Память вдруг выложила перед мысленным взором сцену: окровавленная девчонка с камнем преследует мальчишку. Ренарр видела, как та догоняет его, швыряет камень обеими руками, круша череп.

А где сейчас шлюхи? Встав в стременах, он озиралась, пока не обнаружила далеко справа неровный ряд шатров. И направилась туда.

"Лишь шлюхи сумеют выбрать лучший пункт наблюдения".

Она клялась оставаться рядом с лордом Урусандером, но это было невозможно. "И что? Он в полной безопасности. Синтара позаботится".

Она прошла полпути к обозу, когда первая волна магии воспламенила сумерки.

Широкая спина коня скрипела под ней, соря пылью и семенами, пролетавшими насквозь травяное брюхо. Сержант Тряпичка тихо выругалась, стараясь не дрожать. Големы из травы и корней, сучков и веток - лошадь мертвее зимы, но шевелятся ноги, голова качается, тракт быстро скользит мимо.

Они мчались к низине Тарн. Т'рисс снова одела необычные доспехи из тростника и травы. Едва ли они защитят от холода, однако Азатеная кажется равнодушной к мелочам. Длинные белокурые волосы давно не знали расчески, став спутанными дикими космами, придавая ей вид безумицы. Тряпичка начала верить, будто клочковатый ореол отражает сумятицу мыслей в голове.

Пещера-убежище осталось далеко позади. Нетерпение Тряпички сумело победить отвлеченное равнодушие Азатенаи. Путешествие стало своего рода согласием; хотя Тряпичка почти ничего не понимала, но сумела уловить достаточно, чтобы ощущать растущую нужду, как будто скоро случится что-то ужасное.