Стивен Эриксон Падение Света

Через несколько мгновений дом-клинки оказались на свободе, разворачивая коней. Позади стояла дюжина дезертиров. Еще шестеро извивались на земле, остальные уже не двигались. Кровь залила дорогу, кровь сверкала на тонком насте обочин.

Датенар стряхнул меч, избавляясь от алой жижи.
– Мудрые слова, Празек, редко бывают поняты.

Празек взглянул на дезертиров.
– Думаю, теперь их слишком мало, чтобы разучивать правила перестроения.

– Марш хромых, да.

– Хромые выверты, неуклюжая трусца.

– Ты описываешь походку побежденных и посрамленных, избитых и раненых.

– Описываю всего лишь то, что вижу, Датенар. Так кто из нас вернется и поучит их?

– Ты ведь должен был толкнуть вдохновляющую речь?

– Я? Ну, я думал, что ты!

– Спросим Бискина?

Празек вздохнул: - Увы, Бискин пытался проглотить левую подкову моего жеребца. Остатки мозга несут печать конской ноги, вот невезение.

– Видим ли мы двоих других? Тот, кого я запомнил, отстранил голову с пути моего меча.

– Какой ты неловкий.

– Ну, только голову. Тело не успел.

– А, хорошо. Мы показали себя грубиянами: со второго шляпа слетела.

– Он был без шляпы.

– Значит, шапочка из волос и макушки.

Датенар вздохнул.
– Когда вожди ведут не туда, лучше другим занять их место. Мне и тебе, может быть? Гляди, они очнулись - те, что смогли - и смотрят на нас униженными взорами униженных.

– Ах, вижу. Не козлы, значит.

– Нет. Овцы.

– Станем для них овчарками?

– Почему нет? Они видели, как мы кусаемся.

– И готовы повиноваться лаю?

– Склонен думать.

– Я тоже склонен.

Бок о бок офицеры поскакали к дезертирам. Над головами уже собрались вороны, кружа и крича от нетерпения.

КНИГА ВТОРАЯ

ОДНИМ ЛЕГКИМ ДЫХАНИЕМ

ДЕВЯТЬ

Под полом секретного кабинета отца был гипокауст, скопище свинцовых труб с горячей водой, служащих для подогрева помещения сверху. Высоты хватало, чтобы ползать на коленях, избегая раскаленных труб.

Зависть и Злоба сидели скрестив ноги, глядели одна на другую. Они стали грязными, кожа чесалась, одежда покрылась пятнами сажи, сала и пыли. Питание уже давно составляли крысы, мыши и пауки, иногда голубь, слишком долго мешкавший на доступном насесте. Девицы превратились в поклонниц охоты с тех пор, как прибыл новый кухонный персонал, как полчище незнакомцев заполнило домохозяйство. Красть в кладовых стало невозможно; коридоры охранялись днем и ночью.

Горечь бедствий могло бы скрасить общение, однако две дочери лорда Драконуса смотрели друг на дружку скорее с ненавистью, нежели дружелюбно. Но обстоятельства были таковы, что обе осознавали необходимость продолжения союза. Пока что.

Говорили они чуть слышным шепотом, хотя вокруг журчали трубы.

– Снова, - прошипела Злоба, блестя широко раскрытыми глазами.

Зависть кивнула. Сверху слышались тяжелые шаги, хотя комната была закрыта для всех, кроме самого Драконуса. Раз за разом Злоба с Завистью забирались в сухой подпол, ища тепла - зима все сильнее вгрызалась в камни особняка - и слышали всё те же тихие шаги, словно некий пленник кружил по камере, постепенно входя в середину комнаты, только чтобы начать движение по обратной схеме.

Отец их был еще в Харкенасе. Вернись он, свобода завершилась бы для Злобы и Зависти самым грязным и решительным образом. После убийства могут порваться даже кровные узы.

– Скучаю по Обиде, - почти прохныкала Злоба.

Зависть фыркнула.
– Да, милая, нужно было ее беречь. Плоть слезает, волосы выпадают, ужасные глаза не моргают. Всего хуже эта вонь. Все потому, что ты сломала ей шею, а она вернулась.

– Случайность. Отец понял бы. Разобрался бы, Зависть. Сила, говорил он, имеет пределы, их нужно испытать.

– Еще он нам говорил, что мы наверняка безумны, - взвилась Зависть.
– Проклятие матери.

– То есть его проклятие. Западать на безумных женщин.

Зависть легла на спину, вытянув ноги по теплым плитам. Ее уже тошнило от одного вида уродливого лица сестрички.
– Их вина, обоих. Перед нами. Мы не просили делать нас такими, верно? Нам не дали шанса стать невинными. Нами... пренебрегали. Нас унижали равнодушием. Мы смотрели, как служанки тешатся меж собой, и оттого свихнулись. Вина на служанках.

Злоба скользнула под бочок к сестре и вытянулась. Они смотрели вверх, на изнанку плит пола и балки черного дерева, на которых те держались.
– За Обиду он нас не убьет. Убьет за остальных. За Атран и Хилит, Хайдеста и Грязнулю Рильт, и остальных девушек.

Зависть вздохнула: - Но ведь то была самая лучшая ночь, верно? Может, нужно повторить.

– Они знают, что мы здесь.

– Нет. Подозревают, и всё.

– Знают, Зависть.

– Может быть, раз ты разрушила мозги той гончей, которую они привезли нас вынюхать. Она выла всю ночь, пришлось перерезать горло. Они не могли нас найти, а мы не показывались. Были просто догадки. А ты испортила собаку и родила подозрения.

Злоба засмеялась, хотя тихонько, отчего звук показался сухими и дребезжащим.
– Волшебство - повсюду. Ты ведь чувствуешь? Все эти дикие энергии под рукой. Знаешь, - она перекатилась лицом к Зависти, - можно бы устроить снова, как ты говоришь. Но не с ножами, с магией. Просто убить всех огнем и кислотой, пусть плавятся кости и гниют лица, и кровь станет чернее чернил. А потом мы всё отчистим, и когда отец вернется - ну разве не будет удивлен?

Голос стал чуть громче, и шаги наверху вдруг затихли.

Девицы с ужасом смотрели одна на другую.

Там что-то было, что-то демоническое. Какой-то страж, наколдованный Драконусом.

Через миг шаги возобновились.

Зависть вытянула руку и впилась в левую щеку сестры так сильно, что слезы брызнули у Злобы из глаз. Подползла ближе, шипя: - Не делай так снова!

Сверкая глазами, Злоба царапала и терзала руку Зависти, пока та не отпустила.

Они расползались, неистово суча ногами, пока не оказались вне прямого касания. Усилия заставили девиц задыхаться.